В цикле романов о планете Перн американская писательница Энн Маккефри создает мир, в котором драконы и люди не враждуют, не воюют, а помогают друг другу. Драконы, обладающие даром телепатии и телекинеза, умеющие путешествовать во времени, направляют свои способности не во вред человеку, а на пользу.
И, конечно же, ни один разговор о литературных драконах не может быть полон без блистательных интеллектуальных притч Станислава Лема, без его изящных безукоризненно выстроенных логических парадоксов — например, таких, как «Сказка о цифровой машине, которая с драконом сражалась» или рассказ об одном из путешествий «сквозных героев» писателя, Трурля и Клапауция. В этом рассказе излагается Общая Теория драконов, согласно которой драконов на свете не бывает и таковых различают три типа: нулевые, мнимые и отрицательные. Каждый из этих типов не существует на свой лад, но наиболее интересным образом не существуют вероятностные (или виртуальные) драконы…
О драконах в нашем столетии написано немало. Для многих авторов дракон — часть жанровой знаковой системы, и, согласно их эстетическим взглядам, самый факт появления этого существа придает «фантастичность» произведению. Все чаще приходится наблюдать перепевы давным-давно сказанного, без умения (и без желания) сказать что-либо свое. Дракон поставлен на конвейер, и примеры «поточного производства» драконов множатся, увы, с каждым годом. Например, романы Маргарет Уэйс и Трэйси Хикмена «Драконы Осенних Сумерек», «Драконы Зимней Ночи» и «Драконы Весеннего Рассвета» (из цикла «Сага о Копье»). Изложено вроде бы все складно и гладко, но во время чтения не покидает ощущение вторичности — как будто пьешь спитой чай или жуешь несколько раз подогретую котлету…
Авторам, которые собираются писать о драконах, можно дать совет: прочесть пьесу Евгения Шварца «Дракон» — на мой взгляд, лучшее, что было написано на эту тему. В 1943 году, когда пьеса была создана, она воспринималась как антивоенное и антифашистское произведение. Прошло свыше полувека, и мы видим, что значение ее гораздо шире. Герой Шварца, который носит знаковое имя Ланселот, вступает в бой с жестоким и могучим драконом не только для того, чтобы освободить прекрасную девушку. Ланселот стремится освободить всех жителей городка, чья психология, мораль, само мышление искалечены драконом. По словам чудовища, упивающегося покорностью своих подданных, человеческие души «очень живучи». Разрубишь тело пополам — человек околеет. А душу разорвешь — станет послушней, и только». Основная мысль автора: противостоять злу трудно, но отступать перед ним — подло. Самое же трудное, самое мучительное — борьба с драконом в человеческой душе, со злом, которое в нас самих…
Один из героев романа английского писателя Теренса Хенберри Уайта «Меч в камне», король Пеллинор, посвятил свою жизнь погоне за Искомым Зверем. Это существо обладало змеиной головой, телом леопарда и львиными лапами с оленьими голенями (классический портрет дракона). Но Искомый Зверь — вовсе не мифологическое чудище, это флегматичное и меланхолическое существо, чем-то похожее на дракона-лежебоку Грэма, и погоня за ним, растянувшаяся почти на два десятилетия, для короля Пеллинора из родового обета превратилась в путешествие, имеющее самоценное значение.
В определенной степени многие писатели, обращавшиеся к «драконьей теме», напоминают короля Пеллинора Одни из них, изображая жутких чудовищ, поначалу, может быть, хотели усилить фантастичность создаваемого мира, подчеркнуть доблесть героя. Но в конце концов приходили к тому (а иные писатели задумывали это изначально), что дракон начинает выполнять роль зеркала, которое показывает — проясняя и укрупняя — черты не звериные, а человеческие: мужество и трусость, любовь и жестокость, верность и вероломство, самоотверженность и коварство. И многое другое, из чего, собственно, и состоит человеческая жизнь.
…Каждая сияющая чешуйка была зеркальцем, отражающим пучки бронзовых, золотых, оранжевых и голубых лучей. Лунный свет играл па поднимающихся крыльях, алыми, золотыми и голубыми огнями вспыхивал на тысячах полированных чешуек, и казалось, что в небе дрожит многоцветная радуга.
Клиффорд Саймак. «Заповедник гоблинов»Алексей Зарубин
ТИГРЁНОК НА ПРИВЯЗИ
Свечи испанского воска горят ровно. Вся зала в мягком желтом свете, усладе утомленных глаз, а язычки пламени медленно переливаются на малахитовых колоннах, словно подчиняясь мелодии, что выводят скрипки на хорах. Музыканты играют с завязанными глазами, дабы не видеть обличья собравшихся и того, что воспоследует после бала. Щедро оплатят услугу музыкантов, а затем выведут через людскую и отпустят.
А мы останемся. Мы обречены…
Поступь моя неровна, а лионский бархат не скрывает горба. Но никто не кривит бровь, глядя мне вослед, — в глазах гостей лишь страх и надежда. Собравшиеся знают, что дни наши сочтены, но никто и помыслить не может, что час ныне пробил. 3-й и 4-й батальоны Преображенского полка уже разворачиваются у Верхнего сада Михайловского замка и ожидают, когда подойдет 1-й Семеновский батальон. Батальон же сей был тайно уведен от пути следования колонны и окружил дворец графа А. на окраине Санкт-Петербурга, где собрались мы на свой последний бал.
Холодный выдался март первого года нового столетия. По приметам, лето обещается жарким, да не нам в утеху будут долгие светлые ночи, радость ночных скитальцев. Впрочем, века скитаний завершаются здесь: немногим выпал счастливый или роковой жребий спастись от истребительных гонений обезумевшей черни.
Гость из Мадрида дон Альфонсо Тостадо учтиво склоняется ко мне, берет под локоть и ведет к портьере.
— Мальтийский вестник уже третьего дня должен был доставить послание императору Павлу, — говорит он. — Почтит ли Гроссмейстер своим присутствием наше собрание?
— Вестник… Ах, дон Альфонсо, вам я могу доверить ужасную правду. Соблаговолите следовать за мной.
Я быстро ковыляю сквозь анфиладу к лестнице для прислуги и поднимаюсь наверх, к гостевым покоям. Дон Альфонсо не отстает от меня ни на шаг. Распахиваю четвертую от лестницы дверь: в комнате на ковре лежит вестник в красном мальтийском мундире — мертвый и опустошенный.
— Sangre de diablo! Кто посмел!?
— Один из нас, — мой ответ ввергает его в ужас, я вижу, как глаза дона Альфонсо белеют. — Только один из нас мог сотворить сие.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
