– Хм… – задумчиво отозвался Ху Фэйцинь. – Где, ты говоришь, сейчас Ху Цзин?
Лис-слуга вызвался проводить.
Ху Фэйцинь не думал, что «в осаде» будет выглядеть так буквально. Лисьи свахи загнали Ху Цзина на дерево. Он взобрался на самую верхушку, а свахи толпились под деревом, толкаясь и ругаясь друг с другом, и каждая старалась выставить портрет своей протеже выше, чем остальные.
– Ого, – сказал Ху Фэйцинь с лёгким опасением в голосе, – так вот как выглядит лисья осада.
Тут он заметил, что одна особо предприимчивая сваха тащит лестницу, и решил, что пора вмешаться. Ему было неловко, что всё это из-за него, не понимал он только, почему Ху Цзин не превратится обратно в старика. Ху Цзин попросту не мог, его воля принуждена была подчиняться воле Лисьего бога.
– Его Лисичество идёт! – заорал лис-слуга во всю глотку, чтобы привлечь внимание.
Свахи обернулись, поглядели на Лисьего бога. Ху Фэйцинь невольно поёжился: а ну как они и на него накинутся? Но они ни за что бы не посмели идти против Сяована, которого боялись как огня.
Ху Фэйцинь прочистил горло и сказал:
– Лисий бог повелевает вам оставить Ху Цзина, главу Великой семьи Ху, в покое и не докучать ему сватовством, покуда он сам того не пожелает.
Лис-слуга, который возомнил себя герольдом, тут же повторил эти слова. Ху Фэйцинь сунул палец в ухо и потряс головой. Глотка у слуги была лужёная!
Вообще-то Ху Фэйцинь не был уверен, что сработает, но лисьи свахи тут же ретировались. Особо предприимчивая сваха приставила лестницу к дереву и тоже убралась. Ху Цзин слез с дерева и одёрнул одежду.
– Староват я уже по деревьям лазать, – сказал он с натянутой улыбкой. – Это ты хорошо придумал, лисий ты… бог.
Ху Фэйцинь честно сказал, что это была идея лиса-слуги, и тот получил свои пять минут славы. Ху Цзин пообещал повысить его до подметальщика. В лисьей иерархии Ху Фэйцинь ещё не слишком хорошо разбирался, поэтому не понимал, как ранг подметальщика может быть выше ранга слуги. В Небесном дворце подметальщики считались низшей кастой слуг. Он спросил об этом у Ху Цзина, тот фыркнул и ответил:
– Да что небожители понимают! Подметальщики – самые счастливые лисы на свете, потому что в поместье Ху не принято подметать дворы.
– Не принято подметать дворы? – удивился Ху Фэйцинь. – Да ведь осенью тут всё завалит листьями!
– Вот именно, – кивнул Ху Цзин. – А что может быть лучше для лисы, чем вываляться в осенней листве!
[171] Небесный эдикт
– Вижу, ты уже крепко на лапах стоишь, – сказал Ху Цзин, придирчиво оглядев Ху Фэйциня. – Что стало с Тьмой?
– Хм… ничего. Я просто запечатал её внутри себя.
– А если печать разрушится? – обеспокоился Лао Ху.
– Не разрушится, – однозначно сказал Ху Фэйцинь. – Тьма рассеивается, когда дотрагивается до печати. Она ещё упорствует, но скоро успокоится… или исчезнет. Мне она вреда причинить не может, – добавил он, заметив, что Ху Цзин явно собирается высказаться по этому поводу. – На небожителей она действует иначе, чем на демонов.
– Как? – прищурился Ху Цзин.
– Ну… она попыталась вызвать у меня искажение Ци, – пространно отозвался Ху Фэйцинь, – но вместо этого вернула мою Ци в исходное состояние покоя.
– Как это? – не понял Ху Цзин.
Ху Фэйцинь чуть улыбнулся и не ответил.
– И почему ты шляешься по поместью, вместо того чтобы отсыпаться и набираться сил?
Ху Фэйциню показалось, будто Лао Ху недоволен, что Лисий бог очнулся так скоро. Он счёл это странным.
– Есть разговор, – уклончиво ответил Ху Фэйцинь, – поэтому я вас искал.
Ху Цзин поджал губы и с мрачным видом сказал:
– Иди за мной. Нам есть о чём поговорить.
Он привёл Ху Фэйциня в свои покои. Ху Фэйцинь озирался с любопытством: в этой части поместья он был впервые. Ху Цзин явно не роскошествовал: стол, постель, две ширмы с накинутыми на них верхними одеяниями, стеллаж с небрежно рассованными по полкам свитками.
Ху Цзин ногой подвинул Ху Фэйциню подушку:
– Садись. Ты медитировал десять лисьих дней, а потом проспал ещё четыре и не знаешь, что происходит.
– Ху Вэй ничего не говорил, – сказал Ху Фэйцинь с лёгким удивлением.
– Ху Вэй сам ничего не знает. Я запретил ему рассказывать, – возразил Ху Цзин и протянул ему какой-то свиток.
Ху Фэйцинь взглянул и почувствовал, что по загривку пробежала холодная дрожь. Свиток был тяжёлый, окантованный золотом, перевязанный красной тесьмой, на которой зеленела восковая печать.
– Небесный эдикт, – выдавил Ху Фэйцинь.
Рука его дрожала, пальцы никак не могли сжаться на свитке, чтобы взять его у Ху Цзина. Вероятно, самые страшные его опасения оправдались.
Ху Цзин силой вложил свиток в руку Ху Фэйциня:
– Небесное войско подошло к границам мира демонов и осадило западный вход. Тот, через который вы вошли. Их генералы ведут себя вызывающе, два сопляка, возомнившие себя невесть кем!
Ху Фэйцинь сообразил, что во главе небесного войска его старшие братья, и это его нисколько не порадовало. Он нахмурился, сорвал печать и развернул небесный эдикт.
– Они хотят, чтобы мы им тебя выдали, – сказал Ху Цзин, садясь к столу и вороша палочкой угольки под чайником, – тогда они оставят нас в покое.
В небесном эдикте действительно содержался приказ выдать Небесам Тайцзы Фэйциня и угроза небесной войны в случае отказа. Но в нём ничего не было сказано о том, что Небеса отведут войска, если демоны подчинятся. Этой лазейкой не преминут воспользоваться, если не принять меры.
Ху Фэйцинь медленно принялся сворачивать небесный эдикт, удерживая его кончиками пальцев за края, точно брезговал за него браться всей рукой. Лицо его потемнело.
– Прежде чем ты что-то скажешь, – буркнул Ху Цзин. – Ты ведь понимаешь, почему я запретил рассказывать об этом Ху Вэю? Если ему шлея под хвост попадёт, он такого натворить может!
Ху Фэйцинь согласно кивнул. Ху Вэй мог, ещё как мог!
– Я не хочу, чтобы мой сын рисковал жизнью, – сказал Ху Цзин, – пусть и за Лисьего бога. Но ты должен знать: ты Лисий бог, стоит тебе сказать хоть слово – и лисы подчинятся, даже если это будет приказ броситься на небесные копья.
– Я бы так не поступил, – однозначно сказал Ху Фэйцинь. – Это семейные разборки, никого другого в них вмешивать я не стану. И я…
– Прежде чем ты ещё что-то скажешь, – прервал его Ху Цзин, и лицо у него стало ещё сердитее. – Ты тоже Ху. Перерождённый или нет, но ты тоже часть Великой семьи Ху. Надеюсь, ты понимаешь, что это значит.
Ху Фэйцинь слегка вздрогнул и тут всё понял.
Лао Ху был действительно недоволен, что Лисий бог очнулся так скоро. Вероятно, он предпочёл бы, чтобы Ху Фэйцинь не проснулся ко дню, который упоминался в ультиматуме. Но что бы тогда сделали лисы?
Ху Вэй называл это лисьим предвидением. Ху Фэйцинь вдруг ясно представил себе, что произошло бы, если бы он не проснулся. Ху Цзин, вероятно, спрятал бы их с Ху Вэем где-нибудь в мире демонов, намертво прикрутив друг к другу цепями, а цепи – к какой-нибудь неразрушимой скале, чтобы они не смогли ни сбежать, ни вмешаться. А лисьи демоны отправились бы и сложили головы за Лисьего бога… за Ху Фэйциня, не за Лисьего бога сложили бы головы и Ху Цзин, и Ху Сюань, и все незапоминающиеся дядюшки Ху.
Потому что он тоже Ху, потому что они – его семья.
[172] Ху Фэйцинь принимает решение
Ху Фэйцинь прикрыл глаза и пробормотал:
– Я вернусь в Небесный дворец и предотвращу небесную войну.
Ху Цзин пригладил бороду:
– Ты уверен?
– Я…
– Я против, – сказала Ху Сюань, входя; выглядела она взволнованной и несколько растрёпанной. – Отец, почему ты мне не сказал!
– Болтливые лисы… – сквозь зубы прорычал Ху Цзин.
Ху Фэйцинь сообразил, что Ху Цзин и старшую дочь держал в неведении, потому услал её в Лисоград, а кто-то из лисьих демонов сболтнул Ху Сюань об осаде границ.
