Еще долго потом она вспоминала этот поцелуй. Секунду назад девушка наделяла его огромной важностью, а в следующую — корила себя за глупость. «Но этот поцелуй отличался от остальных, — шептала Антония. — Он не такой, как те, другие, которые заставляют меня чувствовать себя не более чем собственностью мужа».
Но словно специально для того, чтобы усилить ее сомнения, судьба дала возможность Тони самой увидеть Дароса с Оливией. Антония и Пэм поехали в Родос, поскольку сестра хотела купить несколько сувениров родителям и брату. Миссис Латимер свои уже купила, они были упакованы и ждали, когда Пэм их заберет.
— Думаю, всё, — решила ее сестра, наблюдая, как улыбающийся продавец-грек заворачивает купленную ею вышивку. — Мама будет в восторге от этих тканей.
— Мы можем здесь поужинать, — предложила Тони. — Как насчет кафе в гавани? Мне хочется поесть на открытом воздухе.
Когда они сидели за столиком, глядя на проходящих мимо людей и ожидая заказанные блюда, Пэм приглушенно ахнула. Антония резко подняла голову. Следя за направлением потрясенного взгляда сестры, девушка заметила своего супруга и Оливию, входящих в великолепный ресторан, из окон которого открывался восхитительный вид на гавань.
Повернув голову, Пэм заметила краску на щеках Тони и по-детски дрожащие губы.
— Это Оливия? — Голос сестры охрип от огорчения. — Не могу поверить! Только не твой муж… — Ее глаза потемнели, когда мать семейства снова посмотрела на ресторан. — Между ними ничего не может быть, Тони, — добавила Пэм успокаивающим тоном, который, однако, не умерил тревоги девушки.
— Подозреваю, это Оливия. Я никогда не встречалась с ней.
— Ты говорила, она его старая пассия, — произнесла сестра нерешительно. Антония молчала, и Пэм добавила: — Ты намекнула однажды на какую-то тайну, касающуюся твоего знакомства с Даросом, и пообещала, что однажды раскроешь ее мне.
После недолгих колебаний Тони призналась:
— Он спас меня от убийцы.
Медленно ее сестра наклонилась вперед:
— Что ты сказала?
— Это правда, — подтвердила Антония. — Но ты никогда не должна говорить об этом маме и папе и уж точно не рассказывать Хью. Обещаешь?
— Ты серьезно? — Пэм нахмурилась и уставилась на девушку с недоверием.
— Совершенно серьезно. — Тони перевела взгляд на ресторан через дорогу. Сидели ли они сейчас в каком-нибудь укромном уголке? Наслаждались ли обществом друг друга, забыв разногласия? С мрачной решимостью миссис Латимер отвела взгляд и посмотрела на Пэм, будто так она могла забыть, что ее муж рядом, но предпочитает ей общество другой женщины. — Я расскажу тебе все, — предложила девушка. — Но только после того, как ты пообещаешь мне не открывать этот секрет никому из семьи.
— Я обещаю, но…
— Это была вендетта, — начала Антония и поведала сестре всю историю, чувствуя, как напряжение понемногу отпускает ее…
— Звучит, как сюжет одного из этих дурацких фильмов про убийства! — ахнула Пэм, когда рассказ подошел к концу. — Каким кошмаром это было для тебя… А мы дома и не подозревали об опасности, в которой ты находилась. Люди на Крите, должно быть, варвары!
— Нет, совсем нет, — быстро возразила Тони. — Кровавый обычай до сих пор остается в силе лишь в немногих отдаленных деревнях. И люди там искренне верят, будто исполняют свой долг. Они не считают подобные убийства преступлениями. Это действительно непостижимо для европейцев.
— Вот уж точно. — Появился официант с их заказами, и Пэм откинулась на спинку стула. — Значит, у вас один из тех фиктивных браков, — пробормотала она проницательно.
— Был сначала. Но теперь уже нет.
— Но… — Сестра озадаченно замолчала. — Вы влюбились друг в друга? — недоуменно спросила женщина. Пэм покосилась на ресторан через дорогу, выражение лица у нее при этом было растерянным.
— Ничего такого романтичного, — ответила Антония с горечью. — Дарос меня совершенно не любит.
— Но, Тони, он же не стал бы… не стал бы. — Она замолчала, смутившись, и миссис Латимер с кривой улыбкой ответила:
— Стал бы, Пэм. Эту его сторону ты не знаешь. — Антония смолкла, испытывая стыд и раскаяние. Завладевшая девушкой ревность чуть не вложила в ее уста злые слова. — Полагаю, мне следует рассказать тебе остальное, — произнесла Тони после недолгого размышления.
— А есть еще что-то?
— И немало.
Девушка дополнила свою поведанную ранее историю, и, когда она наконец замолчала, собеседница уставилась на нее с недоверием.
— Тони, ты, наверное, сошла с ума, если решила, что легко справишься с Даросом, — выдавила она потрясенно.
— Почему? — Антония поглядела на сестру с любопытством.
— Достаточно один раз посмотреть на него. Мужчина с таким волевым подбородком и квадратной челюстью не позволит никому командовать собой!
— Думаю, я была так зла из-за услышанного, что мне даже в голову не пришла мысль о возможном сопротивлении супруга.
— Ты, наверное, чокнулась или ослепла, — заявила мать семейства. — Я бы никогда даже и пытаться не стала доводить до белого каления такого человека, как Дарос. Я бы сразу поняла, что он этого не потерпит.
Тони молчала, размышляя о своих многочисленных ошибках, и Пэм спросила с некоторым сомнением, действительно ли судовладелец награждал англичанок всеми этими отвратительными эпитетами.
— Именно так он и говорил, — заверила ее девушка мрачным и осуждающим тоном.
— Он не мог так думать, — твердо заявила сестра. — Иначе меня бы здесь не было, правда? Только подумай, сколько он сделал для меня… — Она развела руками. — Нет, он так не считал. Вероятно, какая-то англичанка здорово разочаровала его незадолго до вашей встречи. — Пэм бросила быстрый понимающий взгляд в сторону Антонии. — Оливия?
Тони кивнула и пересказала услышанный ею на званом ужине разговор Эвиании и Дароса, добавив, что о существе нанесенной мужу обиды ей ничего не известно, так как в беседе об этом не упоминалось.
— Подозреваю, Оливия каким-то образом умудрилась прибрать к рукам его деньги, — поделилась своими соображениями Антония. — И он, естественно, разгневался, ведь его оставили в дураках. Однако Дарос, похоже, простил ее. — Девушка подумала, что на нее саму подобное всепрощение не распространяется, и у нее в горле возник маленький горький комок. Но ведь грек был влюблен в Оливию — женщину, которая была гораздо красивее и сексуальнее Тони. — Ее раскаяние, видимо, произвело на него впечатление, — закончила Антония с отчаянием в голосе.
— А ты раскаиваешься в своем вызывающем поведении?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
