Костров не нашли, но подозрительные тепловые аномалии засекли в двух местах. Привязали к карте, уточненной аэрофотосьемкой. Гураль смотрит, и решительно тычет пальцем в одну из отметок. Говорит мне:
— Майор, ты все военными категориями мыслишь. Бункер — значит, укрепрайон, или вольфшанце, подземелья в бетоне, гарнизон по уставу службу несет — и как я понимаю, вас конкретно учили это захватывать? Да, тут на Волыни раньше было такое, и еще южнее этих мест, на польско — венгерской границе, старые УРы. Вот только здесь войсковые операции уже проходили, и оттого я сказать могу, абверовское это подземелье — строили тут такие в сорок третьем. В отличие от УР, по максимуму использовали пещеры, шахты, катакомбы, да хоть подвалы, дооборудовали входы, электричество с водопроводом, ну и отделка. Дизель — генератор — но вполне мог быть подземный ручей, на нем гидротурбина, для освещения хватит. И непременно подземные ходы вывести на значительное удаление, чтобы легче сбежать. А вот периметра сплошной обороны нет, лишь скрытые пулеметные точки у входов. И обязательно, деревня рядом. Ну сам подумай, сотню рыл под землю загнать, в безделье, они же там озвереют! Так что в бункере лишь дежурная смена, а основной личный состав живет как обычные селяне. Причем деревня должна быть близко — чтобы при нашей войсковой операции успеть до бункера добежать.
— Ну тогда, не надо им это позволить — отвечаю — а если сделать так…
— В целом неплохо — замечает Гураль, выслушав — против обычного куреня сработало бы. Но тут будет, зуб даю, не курень, а «охранные сотни» СБ, а это совсем другие бойцы. Из тех, кто еще молодыми против поляков начинали, как Тимур с его командой, с энтузиазмом и огоньком — и не наигрались еще. Эти не лямку тянут по приказу, а искренне стараются. И в плен сдаваться не будут — скорее себя подорвут. А потому, обе части операции должны быть не последовательно, а одновременно. И информация нужна точная, какую вы простым наблюдением никак не получите, за приемлемое время. А пленного брать — лишь в последний момент можно, иначе тревога поднимется по — полной. Сведения нужны, и быстро. Значит, немного дополним твой план… Есть у меня последнее средство — эх, не хотел я, но придется!
Сидим в кустах, в полусотне шагов от лесной дороги. Один пулемет, две СВД, два «винтореза». А по дороге прохаживается Гураль. Будто на охоту собрался — в штатском, и двухстволка на плече. Вот любопытно, почему он и на дело с этим ружьём ходит, а не с автоматом? Может, оно ему как память дорого? А еще интереснее, с кем он там встречается? Нам сказав до того:
— Вмешаетесь, только если меня убьют. И первым валите того, с кем я говорил. Поскольку обещал я ему, что раньше меня помрет, или переживет очень ненадолго.
Где‑то через полчаса замечаем в лесу движение. Идут трое, очень осторожно, как им кажется, прячась за деревьями. Двое с винтовками залегают, один выходит на дорогу, у него оружия не видно.
Я не могу разобрать, о чем говорят Гураль и пришедший из леса. Обрывки слов лишь долетают, вроде суржик, мне незнакомый. Но похоже, идет на повышенных тонах — едва до драки не доходит, в один момент мне показалось, сейчас они там друг друга за грудки, и в морду! Затем вдруг успокаиваются, толкуют еще минут пять, и собеседник Гураля уходит назад в лес. Двое других тоже исчезают. А еще через четверть часа, после нашего выхода в эфир, по дороге проезжает бронетранспортер, мы в темпе грузимся, домой, на базу!
И что это было такое?
— Был когда‑то мой лучший друг — говорит Гураль — односельчанин, и даже моя очень дальняя родня, как в деревнях часто бывает. Вместе против панов шли, да и в сорок втором случилось пересечься. Должок за ним оставался, с давних времен, на самый крайний случай. Вот, я предъявил к уплате. Правы мы, майор, в том месте объект! И дружок мой был там, один раз, в прошлом году. Изобразил мне, где один из входов, и как от него тоннели идут. Про передатчик не знает, но не должно быть в этом районе другой такой норы! А человек теперь мне ничего не должен — так что, если еще раз сойдемся, я его убью, или он меня, кому повезет. Жалко — хороший когда‑то был хлопец, только с тараканами в голове.
А ведь не прост ты, товарищ старший майор — в сорок втором тут немцы были, а вот советских партизан, и даже захудалого подполья, не водилось! Что у старого чекиста могли быть ОУНовцы в друзьях, охотно верю — до тридцать девятого нам с ними делить было нечего, а общий враг, польские паны, наличествовал, так что налицо было боевое содружество, особенно между отдельными представителями на низовом уровне. И сейчас, судя по тому, как ты этого на встречу вызвал, какой‑то канал связи с лесом у тебя есть?
Гураль лишь усмехается — меньше знаешь, спокойнее спишь. Нам ведь передатчик нужен, и сука Арсенич к нему, приложением? А как мы до них доберемся — это дело десятое. И вообще, тащ майор, не о том думаете — теперь сугубо ваша, войсковая часть операции начинается!
Третий день ползаем по опостылевшей горной «зеленке», очень осторожно, как во вражеском тылу. Поскольку бандеровцы даже узнать не должны до часа Х, что мы тут есть. Не соврал информатор, указанный им вход мы нашли — а рядом две морды с пулеметом, меняются каждые четыре часа! И что хуже, у них есть постоянная связь — случайно обнаружили телефонную розетку в пне! Система, как у погранцов — значит, тут не только караульные у дверей, но и патрули есть?
Может, эти конкретные бандерлоги и были уровнем выше обычных вооруженных селян. Но с нами им все‑таки не сравниться. И не ждали они в своем лесу кого‑то вроде нас — ходили как обычно, в полный рост, не слишком таясь, и даже маскировочных костюмов ни у кого не было, в обычном селянском все. Парные патрули осматривали местность трижды в день — нас не обнаружили, зато мы, проследив за ними, нашли еще один вход в подземелье, также охраняемый пулеметчиками в окопе. И видели смену — как из долины, от деревни поднялись три десятка харь и скрылись под землей (службу знают — сначала к пулеметчикам старший подошел, лично им известный, затем лишь вся толпа). А где‑то через час в деревню ушли другие, в таком же числе — вахту оттянули, теперь по хатам отдохнуть!
То есть под землей около тридцати человек. Минус шестерых в карауле и патруле. Деревня отсюда в четырех километрах, под гору — в долине между двумя увалами, в одном из которых бункер и вырыт. И добежать им сюда, с оружием и на подъем, уж не меньше двадцати минут!
Не было нас в подземелье — когда туда ворвалась рота, скрытно подошедшая по лесу — дзержинцы, бывший ОМСБОН, хотя и обучались теперь как полноценная армейская пехота, на местности умели воевать и передвигаться не хуже любых егерей. Бандерлоги любили ставить минные ловушки у входа — свой знает, как пройти, а чужой неминуемо подорвётся. Так наши обнаружили перекрёсток тоннелей — где примерно, уже знали, а на месте щупами уточнили — и пробили взрывом свод. И штурмовой взвод нырнул в дыру, огнеметчик впереди — и то же самое было у второго входа, мы лишь открыли путь, тихо сняв караульных (из бесшумок, не геройствуя, не подползая с ножом). А вот патруль схроновых сидельцев мы взяли живыми — и после, растащив бандер в стороны, во избежание сговора, кололи предельно жестко, тут о невиновности и сомнениях и речи нет, поймали с поличным, с оружием, в зоне боевых действий, да они и сами не пытались прикинуться овечками, шипя проклятия москалям — которые очень скоро сменились приглушенными воплями, тут не до шуток, когда любая информация жизни наших ребят может сберечь!
Не был я и у села — там работали Валька, Финн, пять пар снайперов (Пилютин с Булыгой, и еще те, кто был придан в помощь), и усиленный взвод дзержинцев, с шестью пулеметами. Этого хватило, чтобы поднятый по тревоге «бункерный» гарнизон прижать огнем в поле, у края леса — упертые были бандеры, даже потеряв не меньше трети людей в первые же секунды, не побежали и не сдавались, а пытались атаковать. Но снайпера выбивали их командиров и пулеметчиков, и даже сто шагов по чистому месту бандерам было не пройти, тем более что у нас были господствующие высоты, село лежало в долине меж двух увалов, поросших лесом, с той стороны тоже заняли позицию наши, и все там внизу простреливалось насквозь. А когда в село ворвался моторизованный батальон, подошедший по дороге, получив команду по радио, как только все началось — бандерам поплохело совсем. Голос в рации — Львов — один, Львов — два, я Киев, помощь нужна? Ну если только этих гавриков на поле добить — и подошли бронетранспортеры, скинули десант, ударили из ДШК в спину залегшим бандитам, упертые были сволочи, даже тогда в плен не сдавались — знали, что не пощадим? Вот только было это с их стороны — как в ультиматумах говорится, бессмысленное сопротивление, мы больше боялись, как Валька рассказывал, от своих ненароком получить.
