До того как покинуть СССР, Нуреев никогда не танцевал балеты Бурнонвиля, потому что в те годы их еще не было в репертуаре Кировского театра22. Оказавшись на Западе, он решил выучить их в оригинальной версии. Вот почему он приехал в Копенгаген в сентябре 1961 года, где встретился с Эриком Брюном.
Хореография Бурнонвиля подразумевала быструю смену движений, скорости в начальной стадии прыжка и точности в работе стопы, так что Нурееву было над чем поработать. Тем не менее он быстро освоил новый для себя стиль. Из балетов датского постановщика кроме «Сильфиды» он танцевал «Праздник цветов в Гензано» (с 1962 года), «Вентана» (с 1975 года) и «Консерваторию» (с 1977 года). Также он добавил в программу своего турне «Нуреев и Друзья» дивертисмент из «Неаполя».
Насколько хорошо это было? Флемминг Флиндт, многократно приглашавший Нуреева танцевать в датском Королевском балете, директором которого он в то время был, говорит без обиняков: «Хореографический стиль Бурнонвиля, полностью свободный от чувственности, но веселый и дружеский, мало подходил Нурееву. Нуреев был эротичен и агрессивен. Единственный балет, в котором он был великолепен, это „Сильфида“, потому что это романтическая драма. И к тому же по происхождению это французский балет. Иными словами, это не чистый Бурнонвиль»23.
Нуреев, разумеется, мечтал о «Сильфиде»24, из которой он танцевал лишь па-де-де с Марго Фонтейн. Поэтому, когда Эрик Брюн в декабре 1964 года возобновил спектакль для Национального балета Канады, он немедленно отправился туда, чтобы присутствовать на репетициях. После травмы Брюна Нуреев смог его заменить с пол-оборота, зная наизусть главную роль.
…В килте и красных носках (действие балета разворачивается в Шотландии) Нуреев был неподражаем. Он сумел передать через танец «земную радость жизни» Бурнонвиля и в то же время показать страдания своего героя, Джемса, который не в силах изгнать из своего сердца образ прекрасной Сильфиды, девушки-видения, навевающей ему сны любви.
Критики упрекали Нуреева в том, что он слишком пафосен там, где датчане выражают сдержанность, но простые зрители не видели этих тонкостей. Джемс Нуреева был чувственным и лиричным. Он сам был видением, о котором можно только мечтать…
Именно в «Сильфиде» Нуреев единственный раз вернулся на сцену Кировского театра в ноябре 1989 года. Болезнь уже не давала ему двигаться по сцене с необходимым проворством, и выглядело это катастрофически, но Рудольф сам захотел показать своим соотечественникам именно этот спектакль.
В заключение скажу, что «Сильфида» сохранилась для нас в киноверсии, хотя и в урезанном виде25.
Огромным преимуществом Нуреева был его комический темперамент, который он использовал в двух балетах, совсем не похожих на то, что он делал раньше. С января 1962 года в Марселе он танцует «Тщетную предосторожность» – поистине раритетный балет, поставленный в 1789 году французским хореографом Жаном Добервалем26. В основу своего балета Доберваль положил французские народные мелодии, но в 1828 году музыку к спектаклю написал композитор Луи Герольд, а в в 1864 году – Петер Гертель. Соответственно, балет имеет две музыкальные версии.
Впервые балетная сцена была отдана не принцам и сказочным существам, а реальным людям, крестьянам, которые тоже имеют право на любовь и счастье.
Сюжет балета таков: жадная фермерша Марцелина хочет выдать свою дочь Лизу замуж за глуповатого парня Никеза, потому что его отец Мишо, по деревенским понятиям, весьма состоятельный человек. Но Лиза любит бедного крестьянина Колена. Марцелина не разрешает дочери встречаться с Коленом, но, разумеется, дело заканчивается свадьбой.
Нуреев так жизнерадостно танцевал Колена, что публика и сама готова была пуститься в пляс вместе с ним. Спустя двенадцать лет, в 1974 году, ему удалось убедить руководство лондонского Королевского балета возобновить хореографическую версию Фреда Эштона. От этого выиграли все – и театр, и зрители. Критик Джон Персиваль написал: «Молодой Нуреев был такого мощного романтизма, что сложно представить его в простенькой пасторальной комедии… Но возобновление постановки Эштона позволило ему показать на сцене добрый юмор и теплоту, которые составляют часть его собственной натуры и которые так редко эксплуатируются на сцене»27.
Вторая комическая роль Нуреева – Базиль в балете «Дон Кихот». Я бы, однако, добавила в этот список еще и Франца из балета «Коппелия» по мотивам новеллы Гофмана «Песочный человек» на музыку Луи Делида (постановка Эрика Брюна для Национального балета Канады, 1974 г.).
В этом классическом французском балете Нуреев великолепен в образе молодого шалопая, который умеет и сам пошутить и над которым подшучивают (по сюжету он влюбляется в механическую куклу Коппелию, но его невеста Сванильда быстро прочищает ему мозги). Как писали Мод и Найджел Гослинги, «Рудольф играет здесь самого себя – он обожает паясничать!»28. Эрик Брюн неслучайно пригласил Нуреева на главную роль!
Совершенно очевидно, что балеты прошлого с Нуреевым обрели второе дыхание, а его самого наиболее часто сравнивали с Вацлавом Нижинским. Карьера Нуреева настолько похожа на жизненный путь Нижинского, что в июле 1961 года он получил предложение воплотить в кино образ своего знаменитого предшественника. Что ж, Нуреев и Нижинский действительно похожи. И того и другого в мире воспринимали как русских, но по происхождению один поляк, а другой татарин. Оба вышли из одного театра – Мариинского (который потом стал Кировским) и оба покинули его (ради Запада!) примерно в одном возрасте: Нижинский в двадцать лет, Нуреев в двадцать три года. Оба стали знамениты в Париже буквально за один день. Первого называли «северным Вестрисом»[28], второго – «новым Нижинским». И тот и другой родились в бедных семьях (единственное различие, правда существенное, – родители Нижинского были танцовщиками), у обоих были натянутые и даже бурные отношения с отцами, над обоими насмехались в училище, в частности из-за этнической принадлежности (молодого Нижинского дразнили «полячишкой» и «япошкой» – за узкий разрез глаз и высокие скулы, а Нуреева – «татарским голодранцем»), оба плохо приживались в коллективе. У обоих строение тела было мало приспособленным к танцу (короткие ноги, сильные бедра, широкий торс и узкая талия у Нуреева; не по-балетному плоские ступни у Нижинского). Они танцевали одни и те же репертуарные роли29, и оба испытывали потребность изменить законы балета. Нижинский хотел танцевать на пуантах (он даже предлагал однажды выйти на сцену вместо Тамары Карсавиной в «Жар-Птице») и отказался надеть приличествующие кюлоты в «Жизели», из-за чего был изгнан из Мариинского театра. Вам не кажется знакомым этот сюжет? Согласно редким свидетельствам тех, кто видел на сцене и Нижинского, и Нуреева (Нижинский покинул сцену в 1917 году30, а умер в 1950 году в Лондоне, в возрасте шестидесяти одного года), оба обладали кошачьей грацией и великолепной элевацией. И оба завораживали публику. (Здесь надо бы добавить: «И не всегда восторженно воспринимались балетными критиками…») Но на этом общее течение их судеб заканчивается.
