Трей не допускал мысли, что может выдохнуться, ярость поддерживала усталое тело. Сколько раз за последние часы спрашивал он себя: почему она так по-воровски убежала среди ночи? Конечно, у нее могли быть причины, думал он. Но в голове застучали непрошеные мысли: женщине, которая продает себя в борделе, нельзя доверять… нельзя доверять… нельзя доверять.
Гнев его был связан, конечно, с эгоистическими мотивами. Трея лишили того, чего ему хотелось. А именно новых впечатлений молодого мужчины, которые доставляли ему такое удовольствие.
Рэлли споткнулся, и Трей выругался. Черт бы побрал Импрес! Нет никакого разумного объяснения, почему он должен был оказаться зимней холодной ночью в горах, замерзший и усталый. Он позабыл, что никто не заставлял его следовать за ней.
Настроение у Трея было отвратительное, когда следы подошли к узкому ущелью. Внезапно он увидел огни маленькой хижины, расположившейся в начале узкой долины. Он с силой дернул поводья. «Наконец-то», — сказал он себе со спокойной ухмылкой, глаза у него сузились. Не было сомнений, что Трей приблизился к цели своего путешествия. Он двинулся вперед, потрепав Рэлли между ушами, как бы оправдываясь за свою невыдержанность. Эмблема черного кугуара сверкнула в лунном свете у него на перчатке. Подняв руку, Трей поднес переливающийся талисман к губам.
— Мы нашли ее, — сказал он.
Трей тщательно и не торопясь, как его учили с детства, осмотрел участок, прислушиваясь, не раздастся ли лай сторожевой собаки, оценивая вероятность нахождения в хижине вооруженных людей. Он вытащил из кобуры кольт и проверил, легко ли поворачивается барабан на морозе, потом отстегнул винтовку, чтобы проверить, есть ли в магазине патроны, и, пришпорив Рэлли, двинулся вперед в долину.
Гай наконец-то собрался с духом спросить у Импрес, где она раздобыла такую кучу денег. Он хотел спросить об этом еще с той минуты, как она появилась с подарками и припасами, но тогда сестра не пожелала ничего объяснять, и он испугался, видя, как она помрачнела.
На этот раз Импрес пристально посмотрела на Гая, который сидел рядом с ней у камина на стуле, который мама купила где-то во время их блужданий, помолчала, прежде чем ответить, хотя сотню раз репетировала ответ.
— Я собиралась устроиться на работу в Елене, чтобы заработать на еду и семена, — начала она, говоря полуправду, не упоминая, где и кем она собиралась работать, — когда выстрелили в человека. Так случилось, что я оказалась рядом в это время… — Еще одна полуправда. Она не объяснила, как близко она была и в каком положении. — Я сумела помочь ему, и он выжил. Его семья очень богата. Они дали мне денег за то, что я спасла ему жизнь.
— Как он был застрелен? Тяжелая рана? — Гай был юн, и такие драматические подробности его интересовали.
— Бесчестно, — ответила Импрес, вспоминая залитых кровью Трея и Фло в тот вечер. — Он был ранен в спину.
— Какая трусость! — с негодованием закричал Гай, юношеский идеализм зазвучал в его пылком восклицании. — Негодяя, надеюсь, поймали и повесили?
— Не будь же таким кровожадным, Гай, — остудила пыл брата Импрес, глядя в его широко раскрытые от возбуждения глаза. — Нет, не поймали. Но, думаю, поймают.
— Почему ты так думаешь? Если он сбежал, его могут не найти.
Импрес вспомнила разговор, который слышала одним утром, когда Блю, Фокс, Хэзэрд и Трей обсуждали возможность законного наказания Джейка Полтрейна за предательский выстрел. Все пришли к единому мнению, что, если не удастся привлечь его к ответственности по закону, они сделают это сами в свое время. Они совершенно определение без уверток и уклончивых слов, решили взяться за дело. Джейк Полтрейн должен поплатиться. Больше всего ее поразило в разговоре не обсуждение возможности самой мести, а твердая убежденность, что отмщение Джейку Полтрейну неотвратимо. Голос X зэрда был мрачен, когда он произнес:
— Я не верю в неотвратимость закона, но мы дадим суду шанс выступить первым. Однако, если eго не приговорят к повешению, то… — То, что подразумевалось за словами Хэзэрда, было абсолютно определенным.
— В этой семье смешанная кровь, — объяснила Импрес, — и они очень хорошие следопыты.
— Настоящие индейцы! — зачарованно воскликнул Гай при мысли о мести дикарей. — Они снимут с него скальп, когда поймают?
— Боже, Гай, какой ты жестокий. Сейчас уже не снимают скальпы.
— Некоторые племена еще поступают так. Папа как-то говорил мне. Он сказал, что слышал об этом, когда спускался вниз, в долину.
— Это только слухи. Нет никаких скальпов, — соврала она.
Да, Импрес знала, Трей говорил ей, что за скальпы индейцев хорошо платят, хотя и тайно. В Южной Дакоте, рассказывал, он, не так давно платили за индейский скальп двести долларов, а женские скальпы ценились еще дороже. И затем она вспомнила разговор четырех мужчин в спальне Трея в то утро, их длинные до плеч волосы, безупречно изваянные лица, негромкий разговор об убийстве Джейка Полтрейна. Этот образ заставил придать больше убедительности ее лжи Гаю.
— Папа рассказывал, что они выходят на охоту из резервацией, он видел однажды целую группу на мосту. Но они скрылись. Папа говорил, что они крадут лошадей.
— Я не знаю ничего об индейцах, и ты не знаешь ничего, кроме слухов. За два года нас ни разу не беспокоили. Ни разу. Поэтому Мы можем быть уверены, что Кловер их не интересует.
— А другая лощадь… Она хорошо выглядит — Голос Гая поднялся на целую октаву. — Это индейская лошадь? Ты получила ее от семьи со смешанной кровью?
— Ее нужно будет вернуть. Я одолжила ее, чтобы доставить груз.
— А когда ты ее вернешь? Можно я поеду с тобой? Ах, как здорово было бы поехать летом, вернуть лошадь и поблагодарить! Она смогла бы опять увидеть Трея. И тут же ей вспомнились женские голоса, рассказывающие, что она есть для Трея. Нет. Она никогда не вернется. Через несколько дней он забудет ее ради других женщин. Думать об этом было ужасно.
— Не знаю, — ответила она неуверенно. — Может быть, мы ее никогда не вернем.
Хотя она осознанно сказала «одолжить», она не |видела возможности вернуть лошадь.
В то время как Трей обследовал конюшню, а Импрес и Гай обсуждали щекотливую проблему денег, Дункан Стюарт вернулся домой с празднества, устроенного Обществом за изменение Монтаны. Общество основали жадные до денег люди, занимавшиеся лесозаготовкой и мечтавшие спилить все деревья в штате. На мероприятие пригласили законодателей в надежде, что они поддержат это стремление.
— Он исчез, — заявил Дункан рассерженно, подходя к столу и открывая бутылку бурбона.
Плеснув виски в стакан, он сделал большой глоток, прежде чем повернулся и посмотрел на дочь, которая не собиралась вступать с отцом в длинные обсуждения. Она удобно развалилась на диване, обшитом серебристым атласом, в полном вечернем одеянии, так как только что появилась дома после обеда в узком кругу. Отпив из бокала шампанское, она осторожно поставила его на стол и, спокойно посмотрев на взвинченного отца, сказала:
