Роб вышел на улицу, захлопнул дверь. Лиз подавила желание засмеяться и заплакать одновременно. Ну конечно, раздельно! Как же еще? При здоровой психике братья с сестрами не спят. Но почему она думает сейчас именно об этом? Выскочить из машины она успела как раз в тот момент, когда Роб вытянул ее куртку и рюкзак, и забросил на плечо.
— Робби, я не могу… — пробормотала Лиз.
— Почему?
Что значит «почему»?
— Я… Я не знаю, — она беспомощно развела руками. — Это неправильно…
Он сделал размашистый шаг к крыльцу, но обернулся. Даже в потемках двора Элизабет различила залегшую между бровей складку.
— Неправильно было бы везти тебя в отель, Элизабет, — впервые за все их знакомство в голосе Малыша звучал металл. — Я не твоя мать, и не твоя подружка. Я не смогу себя нормально чувствовать, зная, что отвез тебя в долбанный Уолтон-Парк, будто у тебя здесь никого нет.
Лиззи застыла оглушенная. Роб мгновение смотрел на нее, потом развернулся и, переступая через ступеньки, поднялся на крыльцо, а она стояла и смотрела в его широкую спину.
«Будто у тебя здесь никого нет». Но ведь его у нее тоже на самом деле нет…
Парень вынул из кармана связку ключей, вставил один из них в замок и провернул. Механизм щелкнул, дверь приоткрылась.
— Пойдем, — уже более мягко позвал Робби. — У нас есть целая комната для гостей. На сегодня она твоя.
Роберт протянул к ней руку с раскрытой ладонью. Он даже не подозревал, что своей заботой в данный момент втыкал в Элизабет иголки, как в тряпичную куклу. Лучше бы он не был таким хорошим. Лучше бы он оказался красивым ублюдком, каких полно в мире. Несколько секунд Лиз смотрела на его руку, прежде чем вложить свою ладонь. Роб мягко сжал ее пальцы, придержал, помогая взойти на крыльцо в потемках, и ввел в черноту дома.
Щелкнул выключатель, потолочный светильник осветил прихожую, дверь за спиной тихо закрылась. Не оборачиваясь, Роб стал подниматься по уже знакомой Лиз лестнице. Он точно знал, что она пойдет за ним. Откуда в нем столько уверенности в себе? Где тот волшебный источник, в который Малыш окунулся и вышел вот таким?
Элизабет медленно побрела следом. Ей было настолько неуютно, насколько только может быть неуютно поздним вечером в чужом доме почти наедине с парнем, по которому безответно сохнешь. А где-то рядом ведь еще спит его мама…
Роберт вышел на площадку второго этажа, и в потемках нашел нужную дверь. Тихо толкнул ее, вошел в помещение. И почти сразу там стало светло. Лиз прошла на свет.
— Вот, — проговорил Роб, остановившись среди комнаты и сбросив на пол рюкзак. — Постель мать держит чистой всегда, не знаю зачем, гости здесь бывают редко. В комоде есть полотенце. Ты знаешь, где ванная, если нужно… Мама спит крепко, так что можешь не бояться, двигайся свободно.
Элизабет ступила в комнату, осмотрелась. Небольшая, чистая, даже уютная. Кровать тумба, комод. На одеяле — горка декоративных подушечек разных размеров, плотные шторы закрывают окно. Да. Комнату действительно содержали в полном порядке. Будто все время кого-то ждали.
Роберт как-то неловко потоптался на месте
— Ну, — откашлялся он в кулак. — Я пойду. Если что-то нужно — я за стенкой или внизу. Может быть посмотрю телевизор…
Он обошел рюкзак и двинулся к выходу. Вообще-то кое-что нужно. Нужно решить один щекотливый вопрос. Элизабет круто развернулась на пятках.
— Подожди, — бросила она в удаляющуюся спину.
Спина перестала удалятся. Робби обернулся через плечо.
— Твоя мама, — продолжила Лиз. — Она не спросит, почему мы… ну… — она нервно почесала руку. — Почему я сплю отдельно?
И почему об этом подумала она одна? Он уже забыл про разыгрываемый спектакль? На бородатом лице промелькнула ухмылка, от глаз разбежались морщины-лучики.
— То есть ты согласна, что мы переспали?
Ох, черт…
— Робби!
Роб хмыкнул, развернулся и привалился плечом к дверному косяку.
— Во-первых мы бы не поместились на кровати. А во-вторых ты слишком скромная и не хочешь грешить под одной крышей с моей матушкой. Как тебе такие варианты?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Он невыносим. Он просто невыносим. Щеки Элизабет запылали, но вопреки всякой логике губы дрогнули в улыбке. Стукнуть бы его чем-нибудь…
— Я пошел? — со смешком спросил Малыш.
— Ты невозможен, — пробормотала Лиззи. — Иди.
Малыш вышел, прикрыл за собой дверь. Элизабет осталась одна. Несколько секунд она стояла в тишине, бездумно глядя по сторонам. Потом сняла кожаную косуху, аккуратно сложила и оставила на комоде. Оставшись в водолазке и юбке, Лиззи взглянула на себя в висящее на стене зеркало. Чего Марго хотела добиться, наряжая ее в свою одежду? Думала, что что-то может измениться? Наивность четырнадцатилетней девочки. Или не наивность, а непрошибаемое самолюбие и уверенность, что все люди такие же как она, и могут добиться своего при любом раскладе. Какая ерунда. Нельзя заставить другого человека полюбить тебя одним только видом колен. Тем более если колени невпечатляющие от природы.
Лиззи задрала руки, вынула шпильки из пучка на макушке и волосы облаком упали на плечи. Одна широкая пядь, которая когда-то была челкой, и поэтому отличалась по длине от остальных, закрыла левый глаз. Лиз отфыркнулась от пряди, отвернулась от зеркала. Нечего там рассматривать. Марго была права, в ее тесной, но наглухо закрытой одежде Лиз действительно могла сойти за хорошенькую. Но тягаться с красивыми танцовщицами в пабе она не могла. К ним были прикованы все взгляды. Даже Робби смотрел на них. Розовый гном рядом с Дианой и Алексис вызывал только недоумение.
Лиз стянула с себя облепившую тело водолазку. Расстегнула плотную юбку, и та упал на пол винной лужицей. Оставшись в колготах, Элизабет вытянула из рюкзака ужасно большую серую толстовку и нырнула в нее. Удобно, уютно, непривлекательно. Толстовка дошла до середины бедра, длинные рукава полностью спрятали руки и повисли, как у печального клоуна. Только теперь Лиззи вылезла из колгот. Несколькими движениями она смахнула с кровати гору декоративных подушечек, выключила свет и забралась под одеяло.
Спать. Чем быстрее Лиз уснет, тем быстрее наступит новый день. И тем быстрее она окажется в Бристоле. Подальше от матери, Робби, и его горячих ладоней на талии.
Сон не шел. Прошло пять минут. Десять. Двадцать… Мысли продолжали вертеться в голове, не давая мозгу хоть на время отключиться. Они перескакивали с одной проблемы на другую, и затем снова возвращались к первой. Элизабет успела несколько раз перевернуть подушку с нагретой стороны на холодную. Крутилась сама, раскрывалась и накрывалась снова. Смотрела в потолок.
При мысли о матери Лиз начинала бить нервная дрожь. Сначала она чувствовала вину, но чем дольше смотрела в потолок, тем больше вина уступала место злости и обиде. В тот момент, когда ей нужна была поддержка, ее назвали служанкой и незрелой дурой. Только потому, что она твердо решила забыть прошлое и начать заниматься тем, что ей нравится. Многие родители — консерваторы по натуре, но почему в других семьях они мирятся с выбором детей, а в семье Элизабет — нет? Хотя это частный случай. Касающийся исключительно Лиззи. Когда придет время Маргарет выбирать университет, никто не скажет ей ни слова. Марго по головам пойдет ради своих целей.
Спустя полчаса бесполезных попыток заставить мозг спать, Лиз отбросила одеяло и свесила ноги с кровати. Страшно захотелось пить. После всего лишь пинты пива во рту рассыпалась пустыня. Схватив с полки мобильник, Лиззи разблокировала экран, и освещая себе путь его тусклой подсветкой, почти наощупь вышла из комнаты. Спустилась с лестницы, нашла дверь в столовую.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Соседняя дверь, ведущая в гостиную, была приоткрыта и оттуда сочился неяркий свет. Робби? Или его мать? Вряд ли это Мириам вдруг проснулась и спустилась вниз. Робби ведь говорил, что собирается смотреть телевизор… В любом случае врываться в комнату Лиз не собиралась. Она прошла мимо, все так же с помощью мобильника нашла чашку, набрала в нее воду из стоящего здесь же фильтра, и стараясь на расплескать, двинулась в обратный путь.
