Я долго его мучил всякими расспросами, пока не добился ответа — все его упражнения действуют на растворы и всякие отвары. Тогда я подкинул ему идею про кристаллы, которые можно выращивать в перенасыщенных растворах солей. Потом рассказал про фильтры, что в растворах могут быть разные компоненты и их можно разделить, как сахар, например, от мусора. Но я ему не про фильтровальную бумагу и центрифуги рассказывал, а про сам принцип разделения. Все эти вещи ему были в новинку, и не потому что он тупой, а всего лишь из-за того, что по жизни ему этого не надо. Степняки — они люди конкретные, раз не надо, значит об этом можно и не думать. И даже вредно, ибо, как здесь говорят, от думанья волосы на голове вылезут. Хотя мы, в своей массе, тоже от них недалеко ушли. Но Ичил оказался натурой увлекающейся, и, когда я ему сказал, что стекло, это, в сущности, тоже раствор, он поначалу рассмеялся. Как это, твёрдое стекло может быть раствором?
Я остановил его смех и посоветовал сначала проверить, а потом смеяться. И вообще, если я, типа, говорю люминдий — это значит, что крокодилы летают. Хоть и низэнько. И не надо сомневаться. Вообще-то помимо академического интереса ко всяким продуктам шаманства, я вторым планом имел в виду какие-то штучки с практическим применением и ненавязчивым извлечением бабла. Хотя, за одно только знание о живой воде с меня снимут шкуру и не моргнут глазом. Но это имело некий совершенно острый привкус нового приключения. Перчик. Красненький.
На следующий день, в тот чудный момент, когда я откушивать изволил свою утреннюю чашку кофе, курил первую сигарету, и собирался принять контрастную ванну, за мной прислали курьера. Срочно. Предводитель сигуранцы Кривой Бэргэн совместно с Хара Кыыс привезли человека, который искал встречи с сестрой Улахан Тойона. Я по-быстрому собрался и прибыл к Тыгыну.
Старик выглядел значительно моложе, чем ему положено. Сильно хорошо выглядел. Реально, Ичил сотворил чудо. Вот что значит правильное целеуказание.
Чувствуется благотворное влияние зелёной плесени на биоценоз тойонов.
— Его казнили? Нет ещё? Отлично. Что сказал?
— Ничего не сказал. Будем, наверное, кости ему ломать. Сейчас Ичил придёт, скажет. А так отвар давали, блюёт, не принимает, — ответил мне Бэргэн.
— Ну, кости, наверное, ему ломать рано. Мне нужно с ним поговорить.
— Иди, говори.
Пленник выглядел сильно помятым, но при этом, не потерявшим своей наглой надменности. Типа тут все червяки у него под ногами. Эта его позиция страшно раздражала всех, а более всего Тыгына. Видно было, что ему не терпелось вывернуть мужику ласты наизнанку. Силён, силён, красавец. Глыба, матёрый человечище! Я подошёл к нему и сказал:
— Тебя сегодня изуродуют. Уродовать будут долго, тут есть специалист по таким вещам. Чтоб ты не сдох быстро, а медленно сходил с ума от боли. У тебя есть шанс. Скажи, ты знаешь того человека, который придумал новую ткань?
— Я тебе ничего не скажу, плешивый выродок пьяной самки абаасы и собаки, вымазанной в навозе больного верблюда! Мужчины нашего рода никогда не попросят пощады.
— Как хочешь. Когда тебе надоест корчиться от боли, можешь сказать мне. Я тебя освобожу.
Я развернулся и отошёл к Тыгыну.
— Уважаемый Тойон, мне этот человек нужен живым. Я хочу, чтобы он отнёс записку моему соотечественнику, из-за которого заварилась вся эта каша. Я знаю, что написать, чтобы он примчался сюда, как можно быстрее.
Тойон был, конечно же, не в восторге от моей идеи, слишком он был разъярен высокомерием пленника. Но увидел в моих словах шанс переиграть противников быстро.
— Хорошо. Я скажу Ичилу, чтобы эта прямая кишка бешеной гиены осталась жива.
Пришёл сонный Ичил, у него, видать, после наших посиделок не всё в порядке с головой. Странно, не может сам себе травы сворить от похмелья? Может, не успел? Но, тем не менее, он взялся за пленника всерьёз. Только пошёл своим путём, приготовил бурду совершенно иного свойства. Мне сказал:
— Их шаманы сделали так, чтобы этот человек не принимал обычный отвар для допросов. Они думают, что я от него правду буду требовать. А я сделал совсем другой, он сейчас будет нас ненавидеть.
Провели ещё одну операцию по вливанию в глотку пленнику микстуры, и минут через пять пленника прорвало. Он начал брызгать ядом на расстояние не меньше пяти метров, в основном, в сторону Тыгына.
— Ты! Скоро вас всех сожгут! Вам отец-основатель дал власть, но мы её вернём! У нас есть оружие, страшнее которого нет ничего на свете… вы покроетесь язвами! Вы будете блевать кровавой пеной! Вашими распухшими трупами побрезгуют даже шакалы…
Про какое оружие он говорит? Химическое что ли? С того умельца, если он сошёл с ума, станется придумать какую-нибудь гадость. Если он смог сделать вискозу и селитру, то сделать фосген, хлорпикрин или иприт не составит труда.
Я в отрочестве мечтал стать великим химиком. Но и кто из моих сверстников не любил ставить химические опыты во дворе, за гаражами, смешивая бертолетову соль с красным фосфором? И все были такими химиками. Но потом пришёл к выводу, что из всех химических продуктов однозначно нужен только этанол, а всё остальное — суета сует, и не стоит напрягаться. Тождественные похороны моей химлаборатории состоялись недалеко от дома. Мы с ребятами развели большой костёр и вывалили в него содержимое банок с реактивами. Они дали такой красивый дым, насыщенного кремового цвета с розовым отливом! Правда, в сквере с деревьев облетели все листья, но это уже ерунда. В сухом остатке у меня в голове осталась речь мистера Роллинга, безусловно, врага, но талантливого химика, что примиряло меня с его планами по захвату мира. Я, собственно, и сам был не против захватить мир, но мне совершенно не нравились методы, которыми это собирался делать Роллинг. Какой я тогда был наивный. Для этого все средства хороши. Особенно, если залить[26] Европу горчичным газом[27]. Но это мелочи, с тех давних пор страсть к мировому господству у меня поутихла, а вот история подрыва химкомбината господина Роллинга мне хорошо запомнилась. Сейчас я хотел повторить это замечательный эксперимент, который провёл Гарин возле города К., но для этого мне не хватает гиперболоида или шестиструйного плазмогана, и, собственно, самого химкомбината. Но ничего, доберусь я и до него.
Но пленник продолжал:
— Вы, паскудные твари, последыши абаасы! Вы, Старшие рода, захватили власть, которая по праву принадлежит потомкам Омогоя. И мы вернём себе её! Большая Степь будет наша! Оккупанты, нарушившие порядок, который сделали наши предки!
Видимо, Тыгын знал это имя, ибо его тут же передёрнуло:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
