С отвращением он отодвинул блюдо с бараниной и, жадно припав к кубку с вином, осушил его почти до дна. Коньярик выбил кубок у него из рук.
— Дурак! Не напивайся. Видишь вон тех ветеранов, передающих по кругу чашу с вином? Наверное, ты хочешь, чтобы завтра тебя в клочья разорвали только потому, что ты не Аристос?
Торгильд в ответ оттолкнул Коньярика, затем поднял кубок и вновь наполнил его.
— Оставь меня в покое. Они не нуждаются в вине, потому что пьяны своим безумием. Посмотри на этих ослов, играющих в кости. Да они не успеют потратить свой выигрыш!
На этот раз Ауриана выхватила из рук Торгильда кубок и выплеснула его содержимое на каменные плиты пола.
— Торгильд, давай позаботимся о том, чтобы мы успели получить долги тех, кто нам задолжал.
Торгильд с обидой и удивлением взглянул на нее, а затем из его глотки вырвался короткий, злорадный смешок, совсем ему не свойственный. Но он все же поставил кубок на стол и больше не подливал туда вина.
Коньярик и Торгильд должны были принять участие в одном из массовых зрелищ, воссоздающем главный эпизод в войне с хаттами. Это было взятие их крепости. Их соперниками были новички из школы Клавдия, которым выпало играть римских легионеров. Для этого представления инженеры и архитекторы Великой школы соорудили миниатюрный форт со стенами высотой двенадцать футов, который стоял в центре арены. Ауриана уже знала из разговоров с ветеранами, что жажда крови, которой ненасытно алкала толпа, будет утолена лишь после того, как от гладиаторов в живых останется не больше половины. Ей казалось, что у Коньярика и Торгильда есть неплохие шансы на выживание, если они только не поскользнутся в луже крови или не станут жертвами предательства.
— Как Суния? — спросил Ауриану Коньярик.
— Постоянно ноет. Что ни сделаешь, все не так. Это верный признак выздоровления.
— На такое могла решиться только по-настоящему отважная женщина.
Ауриана отвернулась, ничего не ответив. В ее глазах таилась глубокая грусть.
— Ауриана, если мне суждено выжить, то в следующий раз я буду биться в паре с кем-нибудь.
Она вздрогнула. Бодрость и энтузиазм, с каким произнес эти слова Коньярик, встревожили ее. «Как быстро Коньярик уловил римские понятия о чести и отличиях!» — подумала она, но вслух проговорила:
— Ты будешь жить, Коньярик.
— Граждане Рима будут знать мое имя, все так говорят. Я попаду во Второй ярус. Когда я думаю об этом, в моих жилах закипает кровь!
— Ты и так уже прославился, Коньярик. У нас на родине все считают тебя знаменитым воином.
Но Коньярик не услышал ее.
Только сейчас Ауриана заметила русоголового юношу, который, судя по высокомерному и ухоженному облику, не принадлежал к числу обитателей школы. Он уверенно пробрался сквозь толпу зрителей и направился к Ауриане. Его поведение было типично для слуги высокопоставленной персоны. Он остановился позади нее.
— Гарпокрас приглашает тебя к себе! — услышала Ауриана его голос.
— Гарпокрас? — прошептала она.
Зачем она понадобилась ему? И вдруг ее озарило. Очевидно, Гарпокрас действовал по приказу Марка Юлиана. Боясь поверить этому, она тем не менее ощутила радостное предчувствие.
— Иди быстрее и следуй по проходу, ведущему мимо латрины[15], — отрывисто произнес юноша. — Когда увидишь шеренгу стражников, загораживающих вход, остановись. Среди них будет Гарпокрас. Он встанет рядом с конной статуей Домициана. Жди в тени напротив входа в арсенал и не спускай глаз с Гарпокраса. Если ты увидишь, что он подает этот знак, сейчас же возвращайся на место.
И он почесал ухо двумя пальцами левой руки. Потом он круто повернулся и исчез, смешавшись со служителями, которые разносили по столам подносы с сочными и ароматными свиными колбасками, а также бараньими окороками, зажаренными в медовом соусе.
— Если Акко заметит мое отсутствие, — предупредила Ауриана Коньярика, — скажи ему, что у меня от всей этой дурацкой еды разболелся живот, и я побежала в латрину.
Проходя по залу, украшенному цветами, взволнованная Ауриана почти не обращала внимания на странное сочетание веселья и горя, встречавшееся на каждом шагу. За одним столом пили за здоровье друг друга, провозглашая все более и более воинственные тосты, боец с сетью и ветеран-самнит, сражавшийся мечом. Напротив сидел новичок, окруженный плачущими родными, которые пришли попрощаться с ним. Она миновала человека, который лихорадочно трудился над составлением завещания, чтобы в случае его смерти весь нехитрый скарб достался родственникам или друзьям. Прямо на полу у ног пишущего другой гладиатор, исторгая хрипы и рычание, совокуплялся с проституткой, стоя перед ней на коленях. Ее ноги были заброшены на его плечи.
Затем Ауриана оказалась в коридоре, проходившем по всему периметру огромной школы, и остановилась, почувствовав резкий запах человеческих испражнений. Рядом находилась латрина. Отсюда она увидела Гарпокраса и стражников, стоявших в пятидесяти шагах от нее. Он еле заметно кивнул. Посетители широким потоком вливались в ворота, следуя между двойными шеренгами стражников. В проеме ворот виднелась часть Колизея и небольшая полоска ярко-голубого неба. На городских улицах, напоминающих стигийские каньоны, раздавалось эхо от ругательств возчиков. Отовсюду доносился скрип колес, не умолкавший даже ночью. Сотни повозок ежесуточно доставляли в гигантский город различные припасы. Этот странный Рим оживал ночью и в темноте набивал свою ненасытную утробу.
Ауриана ступила в тень стены напротив двери арсенала. Этот огромный, безразличный и враждебный мир порождал в ней пустоту и холод.
Чьи-то уверенные руки схватили ее сзади за плечи и повернули к себе.
— Марк? — шепотом спросила она, глядя на высокого человека, чье лицо скрывал капюшон плаща.
Ауриана увидела глаза, горевшие слишком ярко и выдававшие глубокую и с трудом сдерживаемую страсть.
— Да, это я, — услышала она голос, придавший ей силу и уверенность.
Ауриана прильнула к нему и долго стояла так, окунувшись в спасительную, благотворную тишину, которую ощущала физически. Чувство умиротворенности духа было прекрасно, но оно тревожило Ауриану, ибо эти редкие минуты счастья еще более остро подчеркивали всю безутешную и отчаянную атмосферу, окружавшую ее почти все время, которое она находилась в школе. Такие резкие переходы от настроения к настроению сводили ее с ума после каждой встречи с Марком.
— Послушай меня! — сказал Марк Юлиан, прижимаясь к ее нежному, красивому лицу. — Я поступил как последний дурак, придя сюда, но в последнюю минуту ко мне поступило очень неприятное известие. Ауриана, ты должна отказаться от этой бредовой идеи. Они составили против тебя заговор. Ты не победишь!
