с врачебным реквизитом. Сфинкс встал по другую руку.
Следующую четверть часа меня нещадно ворочали, щупали и меряли. Я старался не ворчать, только иногда притворно вскрикивал от прикосновения холодных металлических инструментов.
Лёжа лицом вниз, я разглядывал ковёр. Переживал острое чувство неправильности. Рисунок этого шерстяного монстра явно изменился с того момента, когда я видел его в последний раз. Середина в целом осталась такой же, а вот радужные росчерки по всему периметру точно были иными, можно поклясться. Может, ковёр крутили при уборке?
— Стожар, чего вы там ёрзаете?
— Обдумываю, Елена Владимировна, зачем это ковёр на полу развернули.
— Какой ковёр? Этот? Не может быть.
— Я точно вижу, что узор поменялся!
Она встала рядом и полминуты разглядывала рисунок ворса. Потом тихо пробормотала:
— Надо же, не обращала внимания.
Потом добавила уже громко, для меня:
— Стол, на котором вы нежитесь, из лиственницы. В нем полтонны веса. Я бы хотела посмотреть на остолопа, который ради развлечения с места эту бандуру сдвинет. Вмятин на ковре я тоже не замечаю. Так что вам, Стожар, просто надо отдохнуть. А то у вас в таком состоянии и число пальцев перед глазами не сойдётся.
Леночка тем временем закончила. Только ничего определенного в итоге сказать не смогла. Глубоких ран, позволявших заподозрить инвазию, не нашли, одни лишь поверхностные ссадины. Температура чуть повышена, пульс вяловат, но давление в норме.
Холодная волосатая сосиска, которую Лена извлекла из стеклянной капсулы и прилепила мне на бедро, цвет не поменяла. Хорошо это или плохо, врач не сказала, вернула иноземный прибор обратно в капсулу и достала шприцы. Решила взять анализы и проверить лабораторно.
Мне эти манипуляции давно наскучили. Чтобы не разглядывать, как из вены в пробирку вытекает кровь, я вернул Вересаеву к теме нашего прерванного разговора.
— Вы назвали две версии моего припадка. Какая третья?
— Самая неприятная, но и самая маловероятная. Мутация.
— Что? Я что, по-вашему, превращаюсь, в колдуна? В злого карлика?
— Вспышка гнева, которую вы продемонстрировали сегодня, вполне соответствует этой версии. Мутация под воздействием излучения Леи вызывает очень похожие проявления. Спонтанные и практически не контролируемые приступы, массированные энергетические выбросы. Злой колдун, вы сказали? Да уж, и злобы, и сверхъестественного там хватает. Но…
— Слава богу, есть какое-то но! — хмыкнул я, хотя информация была невесёлая.
— Есть несколько но. Первое — ваша невосприимчивость к свету Леи. Она подтверждена всеми тестами. Да и вообще, будь иначе, вы залипали бы в своём телефоне, едва шагнув в вагон.
— Точно, эта проверка была одной из первых на медкомиссии. Не могут служить в метро те, кто чувствителен к силе и засыпает под подавителем.
— Именно так. Значит, вы не чувствительны и не могли мутировать так быстро. Хотя та история с вашим самовольным патрулированием даёт повод подозревать… — она замолчала, а после паузы сменила тему. — Второе "но", колдунами не становятся незаметно. У стресса свои симптомы, у мутации свои. Какие макгаффины вы сегодня взяли в оружейке?
— Что, простите?
— Контрольные предметы. Они называются макгаффины. Чёрт, вы до сих пор не знаете элементарных вещей!
— А, нет, всё я знаю! Просто слово необычное, забываю. Мне попались свисток, мыло и солонка.
— В каком смысле «попались»? — она нахмурилась. — Что, техник Червяков снова выдаёт экипировку без выбора?
— С этим всё нормально. Я просто сам не люблю выбирать, когда не понимаю цели выбора. Поэтому закрываю глаза и тяну из коробки наугад. Чему вы так удивились?
— Тому, что все три предмета, вытянутые, как вы говорите, наугад, являются мощным оружием против улиток. Свисток оглушает их, может даже парализовать на некоторое время. Мыло, заброшенное улитке в рот, вызывает продолжительные судороги. Но вы воспользовались солью, которая может вызвать поверхностные ожоги и расстроить нервную систему, но в целом — наименее эффективна против этих существ.
Я чуть привстал, уперевшись в поверхность стола локтем.
— А почему бы вам не рассказывать об этом личному составу на лекциях по боевой и служебной подготовке? Это же бред, вооружать сотрудников всяким хламом, даже не объясняя принципов действия! Я не воспользовался свистком и мылом, потому что представить себе не мог, что в них есть ну хоть малейший толк!
— А солью воспользовались?
— Соль убивает улиток. Вам любой садовод расскажет.
— Значит, это не был светлый луч интуиции?
— Да какой там интуиции? Слизень пытался меня задушить, а солонка была единственной вещью, до которой я сумел в тот момент дотянуться.
— Ох уж мне этот ваш прагматизм и рационализм. Макгаффины так не работают. Для того они и нужны, чтобы в нужный момент активироваться на чистых эмоциях, на шестом чувстве. И тогда мы отметим в вашем личном деле первый симптом мутации.
— Да, это уже запомнил, — кивнул я. — Три сработавших макгаффина означают отстранение и госпитализацию.
— Да, и здесь я вижу третье «но». Ваша вспышка бешенства наступила невовремя, а прогрессировала слишком быстро. Для мутировавших колдунов это характерно, но если можно так выразиться, это уже крайняя, терминальная стадия, означающая полное вырождение. До неё мутант дотягивает за несколько лет, если его не изолируют раньше.
— Значит, я не мутант!
— Или где-то схватили такую дозу света Леи, что душа ваша выгорела всего за пару месяцев… Но это маловероятно. Колдун с выгоревшей душой зол, груб, жаден и агрессивен. Ваш эмоциональный фон в норме, насколько я могу судить.
Пока мы всё это обсуждали, Лена закончила с моей кровью и сложила все инструменты в переноску.
— Результат анализа на ксенобиотики будет готов дня через три. До этого времени — диета, свежий воздух, желателен покой. Лучше всего без алкоголя, он не совместим с биотом улиток. Можете отравиться похлеще, чем запивая алкоголем антибиотики. В остальном, могу только пожелать скорейшего выздоровления. Всего доброго!
В дверях она едва не столкнулась с Романом, возвратившимся от техников. Тот поприветствовал Леночку коротким радостным кивком, останавливаться не стал — сразу подошел к Вересаевой и зашептал ей на ухо.
— Даже так? Интересно. Давай-ка выведем на экран.
Проектор, подключенный к рабочему компьютеру, направили прямо на стену. Свет погасили, чтобы детали на записи были хорошо видны. Сцену моего позора посмотрели первой, но всего два раза и без язвительных комментариев. Ромка лишь отметил, что я сам попался, встав прямо под слизняком. А Вересаева указала, что улитка не попадала в кадр до последней секунды, до самого нападения.
— Роман, переключите на предыдущую камеру. Нет, здесь вообще не видно. Давайте следующую. И минут на пять к началу. Стоп, ещё раз.
— Так чернота одна!
— Не совсем. Можете вывести обе записи на один экран?
