— Как это у тебя получилось? — первым делом осведомилась я.
— Обыкновенно. На карточке есть образец подписи, я быстренько разглядела и воспроизвела как смогла. Кто тут сильно вглядываться-то будет? Да и темно уже! Интересно, на этих его карточках много денег? — заинтересовалась она после непродолжительной паузы.
Я промолчала, стыдливо признав про себя, что думала о том же самом, но тему развивать не стала.
Наконец-то мы дома! В смысле, в нашем бунгало. В темноте шуршит волна у порога, чуть подальше громыхает дискотека. Тянет приятным дымком из шашлычки…
Дома! Наши кровати, наши пледы, наша веранда. И больше никаких проблем и опасностей.
Катька отказалась обсуждать со мной события дня, напудрила нос и умчалась на свидание к Жорику, вот зацепил он ее! Я немного обиделась, натянула свитер и уселась курить на веранде. Заодно решила обстоятельно изучить содержимое борсетки.
Ничего особенного не нашлось. Документы на джип на имя Павленко Олега Михайловича, визитки на это же имя, из которых явствовало, что покойный был генеральным директором довольно известного в нашем городе строительного холдинга, все те же две банковские карточки на имя покойного, всякая бумажная и канцелярская мелочовка, вроде и все. Наверное, надо завтра с утра поехать в местную милицию, отдать им это, пусть сами разбираются. Они должны знать, что делать.
На этом я успокоилась и, должно быть, задремала в шезлонге, потому что не заметила, как возле меня объявилась Катька.
— Мань! — окликнула она меня. — Ты чё, спишь? После всего, что произошло?
Нет, ну нормально! Ей, значит, можно «после всего, что произошло» бегать целоваться под луной, а я должна сидеть здесь и напрягаться до утра. Но я не успела должным образом ответить, потому что возле Катьки в сумерках обозначилась высокая фигура — Жорж притащился вместе с ней.
— Давай, Манюнь, просыпайся уже, — скомандовала подруга. — Будем держать совет.
Так, значит, она все рассказала этому Маневичу. Ладно, может, это и неплохо.
Он устроился на скамеечке, Катька сбегала в дом, притащила коробку сухого вина, стаканчики и приткнулась возле Жорика — любовь, однако!
— Я думаю, надо с утра в ментовку ехать, — открыла я наше совещание.
— Можно, конечно, — флегматично согласился художник. — Если других хлопот нет.
— Как это? — удивилась я.
— Ну, оно вам, девчонки, надо? Вас затаскают потом по всяким опросам, допросам, опознаниям.
— Но ведь человек погиб! И лежит там на дне реки! Семья переживать будет! Да и вообще, он довольно известный в городе. — С этими словами я протянула Маневичу борсетку.
Он внимательно изучил документы и пожал плечами:
— Ничего особенного.
— А банковские карточки? — задала Катька давно волнующий нас вопрос.
— Карточки как карточки, — все так же флегматично ответил Жорик. — У каждого второго такие.
— Не, ну там же деньги! Может, его семья в них нуждается?
Тут он развеселился:
— Семья такого человека вряд ли в чем-то нуждается. Да и деньги же не на карточках лежат, а на банковских счетах. А карточки это так, для удобства в расчетах. Заблокировал счет, и карточка эта просто картонкой становится.
— А вы, Жорж, бизнесом занимаетесь? — уточнила я.
— Да, немножко. Так, торговля, недвижимость — всего понемножку. Короче, не стоит вам искать проблем на свою голову. Павленко этого все равно скоро найдут. В той речке рыбачки активно промышляют, поэтому вопрос двух-трех дней — и попадется на удочку. Неприятная история, конечно, но я вам не советую в нее лезть. Хотя ваше дело, конечно.
Позиция Маневича нравилась мне не очень, но в чем-то он был прав. У меня три года назад сосед по лестничной клетке с балкона выбросился. Или выбросили. Так нас всех, живших с ним на одной лестничной клетке, потом задергали. Меня раз восемь в милицию вызывали: «Кто к нему ходил, что делал? Чем занимался? А к вам почему часто забегал? А романа у вас с ним не было?» В общем, мы чувствовали себя во всем виноватыми, а милиция до причины смерти так и не докопалась.
— Жорж, знаете, что кажется мне странным? — Я решила поделиться до конца.
— Нет, не знаю.
— У покойного в борсетке нет никаких документов, удостоверяющих личность.
— В смысле? — встряла Катька.
— В смысле — ни паспорта, ни удостоверения какого. Или пропуска. Даже прав почему-то нет.
Художник призадумался и посмотрел на меня очень внимательно, видимо, я показалась ему умной. Потом снова пожал плечами:
— Ну, паспорт он носить не обязан. Пропусков мог бы и не иметь. А права… Может, они у него в кармане лежали. Или еще где.
В принципе логично.
— Ладно, к утру определимся, — решила я, а Маневич засобирался к себе.
— Встретимся завтра на пляже, — предложил он как будто нам обеим. — Можно лодку взять. Или катамаран.
На том и расстались.
— Ну, как он тебе? — взволнованно спросила Катька, когда он ушел.
— Да никак. Обычный.
Катьку характеристика не впечатлила.
— Ты просто не разглядела его в темноте.
— Надеюсь, — обнадежила я, и мы отправились спать.
Ночью я ворочалась и часто просыпалась. Снились всякие ужастики и мучили сомнения насчет наших дальнейших действий. Когда немного рассвело, я вышла на свою любимую веранду, сварила кофе и присела в шезлонг. Было тихо-тихо…
Катька проснулась часам к десяти, и я выдвинула ей очередное предложение:
— Может, на фирму этому Павленко позвоним? У нас же есть его визитки.
— Чё скажем? — деловито осведомилась Катька.
— Ну, скажем все, — промямлила я. — Инкогнито.
Подруга помолчала, допила кофе из моей кружки и твердо сказала:
— Нам надо забыть этого Павленко. Без нас разберутся. Не наш уровень. Маневич прав.
Против такого железного аргумента пришлось заткнуться.
Через три дня кое-как удалось уговорить Катьку ехать домой, хотя она сильно сопротивлялась. Ей все не давал покоя Жорик. На мой взгляд, ее надежды были напрасны. Он дружил с нами, мы вместе загорали на пляже, а по вечерам они с Катькой гуляли вдоль побережья. Этим все и ограничивалось. При дневном свете мне удалось рассмотреть, что он и правда довольно интересен собой и наверняка не бедствует, судя по его ухоженной (хоть и небритой) внешности и всяким мелким аксессуарам, которые всегда позволяют отличить состоятельного человека. Вроде бумажника из тончайшей кожи. Или пушистого расписного пляжного полотенца. Или увлечения водным парашютом. Да мало ли!
В общем, мне не терпелось появиться в редакции, да и моя любимая веранда уже поднадоела, и в конце концов мне удалось сломить Катькино сопротивление. Тем более выяснилось, что Маневич не был в отпуске «десять лет», отчего собирался отдыхать на побережье до конца сентября. Мы решили, что через пару недель сможем позволить себе вернуться сюда еще дня на четыре, и Катька сдалась.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
