Радар чинили. Наконец вертолеты снялись и улетели, а Радар снова заработал, хотя и не в полную силу, с перебоями, но заработал же! И мир в глазах стал мигать, проваливаясь в черно-белое, но они уже успели выбраться из бункера и уйти достаточно далеко, чтобы собраться с силами и бежать к реке, покуда этих самых сил хватило. Излучение Радара вновь обрушилось на дорогу к городу Припять, и чернобыльские твари снова поперли туда, куда им и полагалось переть, — на Барьер. А сталкеры пошли дальше, по железнодорожной насыпи, огибая недоступную Припять по широкой дуге, оставляя Радар слева в стороне. Вертолеты сработали аккуратно, выжгли часть леса по ту сторону дороги, там еще что-то горело чадно и жарко, залили напалмом подъездные пути к Радару, и теперь внизу, под насыпью, маячили бархатистые, словно нарочно покрашенные тепловозы, решетчатые скелеты товарных вагонов и вздутые, похожие на обугленные лопнувшие сардельки нефтяные цистерны. А на территории Радара суетились выползшие из подземных щелей «монолитовцы». Осмысленно суетились — чинили изгородь, растаскивали дымящиеся груды разнообразного мусора, оставшегося после пожара, убирали обгорелые трупы — в общем, наводили порядок. На бархатных от копоти стальных вышках с прогоревшими настилами снова появились снайперы и пулеметчики. Радар восстанавливался с пугающей скоростью.
И тогда сталкеры поняли, что назад дороги нет, а значит, надо идти вперед, они пошли и шли, пока слева в сизом мареве вечного дождя снова не открылась шершавая от пепла река Припять. Но и на Припять дороги не было, и трое вооруженных, усталых уже до безразличия людей спустились в неглубокую лощину, по дну которой добрались до щитовых металлических ворот с жизнерадостными гипсовыми, крашенными серебрянкой пионером и пионеркой, салютующими Зоне с невысоких бетонных постаментов.
3
— А ну стоять, уроды! — раздался чей-то полузнакомый голос из-за крашенной той же серебрянкой ограды. — Стоять, песьи дети! А ну-ка валите отсюда, пока целы! Кому я сказал, живо!
В подтверждение этих слов за забором отчетливо хлопнуло, и у ног идущего впереди Берета недвусмысленно взметнулся фонтанчик песка.
— Пойдете дальше — стану бить на поражение, — предупредил тот же голос. — Сначала по предплечьям, потом по коленям. Назад, говорю, черти чернобыльские! Нельзя сюда, сдохнете ни за что! Гиблое это место!
Сталкеры остановились. Точнее, остановились Берет с Мобилой, а вот недисциплинированный Бадбой отвалил куда-то в сторону и, как полагается истинному черту чернобыльскому, сгинул.
Между тем невидимый стрелок, не жалея патронов, прочертил перед сталкерами пунктир, который, по его мнению, переступать ни в коем случае не следовало.
— Из «винтореза» стреляет, — прокомментировал Мобила. — И, надо сказать, довольно метко.
— А голосок-то я этот уже где-то слышал, в детстве что ли? — спросил сам себя Берет. — И звук выстрела какой-то уж больно знакомый. Тебе не кажется, Мобила?
— Факт, — подтвердил Мобила. — Голосок тот еще, раз услышишь — до самой смерти не забудешь. Сдается мне, что старина Бей-Болт это собственной персоной. Только странный какой-то он нынче. Может, траванулся чем, а может, просто маразм у него, в конце концов, он уже старенький. Я слыхал, он после того, как банду наемников на очистных сооружениях в одиночку кончил, так сразу в отшельники и подался. Вот и отшельничает себе, замаливает грехи на всю катушку. Озверел, поди, без человеческого-то общества, а может быть, просто крыша поехала. Спасать надо учителя.
— Не верю я, чтобы старина Болт в своих учеников на поражение стрелять стал, — задумчиво сказал Берет, демонстративно закинул автомат за спину и неторопливо зашагал в сторону гостеприимно распахнутых ворот.
— Стой, придурок, это ловушка, ни хера вы не понимаете, сопляки, — донеслось из-за забора.
Потом послышалась какая-то возня, кто-то матюгнулся, и между гипсовыми пионером и пионеркой воздвигся изрядно помятый Бадбой. Свой знаменитый револьвер он держал за ствол на манер дубины, скособоченная рожа сияла парой отменных фонарей, но вид у него при этом был весьма довольный.
— Вырубил я вашего дедулю, — гордо сообщил он, — причем аккуратненько, без членовредительства, так что дорога свободна, добро пожаловать в изумрудные поля, джентльмены!
— Идиот, — донесся из действительно изумрудной травы болезненный голос Бей-Болта, — болван, рожа пассатижная! Сила есть — ума не надо. Что же ты, придурок, наделал!
— Ничего, Болт, малец немного перестарался, ты не беспокойся, здесь все свои, сейчас мы тебя немного подлечим, а потом возьмем под белы рученьки и отведем, куда хочешь. Хочешь — на Кордон, хочешь — в бар «100 рентген» на Росток, а ежели совсем невмоготу от грехов тяжких, то на Болота к Иерею, дьяконом к нему пойдешь, у него как раз пару недель назад дьякона полтергейст сожрал.
— Нет, это поганое место точно заминировать надо было, да только все руки не доходили, да и мин противопехотных, честно говоря, ни одной не нашлось, — сокрушенно проскрипел Бей-Болт, поднимаясь с земли. — Ну, нет мин, да и хрен с ними, но таблички-то установить мог, старый дуралей!
Сталкеры стояли кружком, в меру серьезные, чтобы не обидеть ненароком пожилого учителя, хотя с их точки зрения ситуация выглядела вполне комичной.
Легендарный сталкер, гроза беспредельщиков, воспитатель молодежи Бей-Болт, человек, который когда-то учил их, совсем сопливых новичков, не отличающих чернобыльского пса от слепой собаки, страшным премудростям жизни и смерти в Зоне, сидел на траве в застиранных трениках и выгоревшей голубой майке. Одной рукой он потирал здоровенную шишку на голове, а другой норовил дотянуться до валяющегося шагах в трех «винтореза». В конце концов до «винтореза» он все-таки дотянулся и, опираясь на него, кряхтя и морщась, принял относительно вертикальное положение.
— Шустрый малец, однако, — огорченно сказал он, осторожно потрогав шишку на затылке. — Эк он меня своей дурой приголубил! Хорошо, не насмерть, а может, и не очень хорошо! Ну что же, господа пионеры, добро пожаловать в ад! Ничего необычного не замечаете? Буколическое местечко, не правда ли? Нравится?
Местечко и в самом деле было ностальгическое. Чистый воздух, какого в Зоне и быть-то не должно, мачтовые сосны вокруг гудят, вытянутые вверх, словно струны небесного контрабаса, рыжая хвоя на дорожках, не ржавая от радиации, а просто прошлогодняя. Речка где-то рядом сама с собой перешептывается, опрятные, похоже, даже свежевыкрашенные сентиментальной голубенькой краской корпуса дортуаров, спортплощадка с баскетбольными вышками и сохранившейся сеткой на кольцах, даже водопровод, и тот, похоже, работает. И мутантов почему-то нет ни одного. Ни тебе кровососа, ни бюрера, ни химеры или даже паршивого тушкана, в общем, ни пса чернобыльского. А еще — небо. Нормальное небо над Зоной почти всегда мутное, вспученное, словно больное, а тут — только прошли за ворота, как небо распахнулось неправдоподобной синевой, словно в рекламном проспекте. Какое-то ненастоящее было это небо. И нежно плещущая за резными кронами деревьев река Припять, к которой, кстати, прохода не было, тоже казалась ненастоящей. Но если это была и декорация, то очень правдоподобная — на траве можно было лежать, под солнцем — обгореть, а на воду из небольшого светлого родничка даже счетчик Гейгера не реагировал. Такой благодати в Зоне существовать просто не полагалось, и все-таки она существовала. Существовала вопреки всем законам физики, да бог с ней, с физикой, Зона сама сочиняет себе физические законы вопреки сталкерским инстинктам. А значит, рядом была беда. И нешуточная.
— Ну что, раз так получилось, пойдем к моей стоянке, — грустно сказал Бей-Болт и заковылял в глубь лагеря, опираясь на «винторез».
Возле небольшого коттеджика, в котором некогда проживал какой-нибудь старший пионервожатый со своими фаворитками, горел-прогорал тихий костерок. Над костерком на козлах побулькивал закопченный до черноты котелок, рядом, сдвинутый чуть в сторону, так, чтобы не кипеть, а только не остывать, висел алюминиевый чайник. Пахло тушенкой и еще чем-то совершенно забытым, сгоревшими еловыми шишками и, наверное, детством.
И если бы не разобранный автомат «Вал», детали которого были аккуратно разложены на расстеленной плащ-палатке, не распяленный для проветривания на перилах веранды хорошо знакомый всем обитателям предбанника Зоны, Кордона, тяжелый «монолитовский» костюм с приметными самодельными накладками из кожи псевдогиганта на локтях, коленях и груди, никто и не догадался бы, что в этом с виду райском местечке обосновался известный всей Зоне старый сталкер Бей-Болт.
— Ну, — Бей-Болт поковырял палочкой в догоревшем костре и выкатил из золы с десяток обугленных картофелин. — Располагайтесь, господа пионеры. Угощайтесь, вон картошка испеклась, самая пионерская еда, ложки-вилки и прочие миски у вас должны быть свои, кулеш поспел, если кому мало будет — консервы сами открывайте. А сбрую вашу сталкерскую можете снять, здесь она без надобности, только преть под ней, больше ничего. Эх, жаль, выпить нечего. Водки здесь нет, пионерлагерь, сами понимаете, пионерам водка не положена. Как, впрочем, и курево. Здоровый пионерский быт, мать его ржавь!
