Как сладко прикасаться расческой к его волосам, подавать полотенце, выбирать в магазине белье и новые рубашки!
Вот если бы он мог хоть немного привыкнуть к ней, смириться с тем, что отныне только она будет рядом и только она будет стелить ему постель! О, как она надеялась на это все два долгих года! Были мгновения, когда его затуманенный взгляд теплел… И она надеялась, что вот сейчас он скажет: «Хватит!» И поймет, что возврата в прошлое не будет, что она и только она, Влада, единственная женщина в его жизни. Но он упорно называл ее именем сестры, и Влада снова покупала таблетки, чтобы все оставалось так, как есть.
У Влады не хватало мужества сказать Максу прямо то, что она чувствовала наверняка: Жанны уже нет на этом свете. А как могло быть иначе? Все эти годы Влада исправно покупала газеты и вырезала статьи из криминальных рубрик. Иногда там попадались жуткие фотографии полуистлевших женских тел, найденных в окрестностях города. В каждой из них Влада видела Жанну… Будто случайно она подсовывала эти статьи Максу. И тогда приходилось удваивать дозу лекарства…
«Но если она жива… – рассуждала Влада, – если тогда, два года назад, просто ушла к какому-то тайному любовнику (она всегда была темной лошадкой даже для меня!) – я приведу ее сюда за руку, я открою Максу глаза, и он сам прогонит ее! И это будет даже к лучшему!»
Часть третья
Пароход
* * *
…Он представлял себе свой разговор с Кундерой.
– Знашь, Милан, – говорил Дартов, – жизнь, пожалуй, не стоит того, чтобы превращать ее в литературу. Это все равно, что блеск осколка стекла выдавать за сияние бриллианта и заставлять публику верить в это. Стекло останется стеклом. Кто может поручиться, что мы слышим одни и те же звуки или видим одни и те же цвета? Я в этом не уверен. А мы пытаемся систематизировать мир, привести его к общему знаменателю. И миллионы людей, как зомби, повторяют за нами, что море – «изумрудное», а пшеница – «золотая». Разве это не преступление? Мы порождаем духовных дальтоников. Истина всегда остается за пределами сознания…
Дартов протянул руку в темноту, нащупал на тумбочке пепельницу, поставил ее себе на грудь и стряхнул туда пепел с тлеющей сигареты. Он лежал в широкой кровати, на которой свободно мог бы разместиться взвод солдат. Ветви акаций и вишен, которыми густо был обсажен двор, в лунном сиянии создавали на стене сюрреалистические узоры. Два дога – белый и цвета маренго – мирно спали на ковре у камина. Дартов затушил сигарету и прислушался к звукам, которые, как густое вино, блуждали по его многокомнатному, оборудованному по последнему слову современного дизайна жилищу. Он напрягал воображение и слышал бормотание сонной воды, скрытой в трубах, шорох бархатных портьер, перешептывание книг на полках. Воображаемый разговор с Кундерой наполнил его существо немалой гордостью. В особенности радовала эта возможность сказать «мы» – он, Дартов, и другие! Неужели это стало реальностью!
Огонек очередной сигареты, отраженный в зеркале, стоящем в противоположном углу комнаты, казался ему язычком сатаны, который дразнил его из потустороннего мира. Он не мог смоделировать ответ Кундеры и поэтому продолжал говорить:
– Совсем скоро меня здесь не будет. Я наконец вырвусь отсюда. Я тоже буду жить в Париже, дышать одним воздухом с тобой и буду есть – преодолевая отвращение! – чертовых улиток и лягушачьи окорочка. И никто не заставит меня написать ни строчки. Хватит с меня этих мук…
Он неплохо поработал этот год – за книгой, которая получила такой резонанс, он – не без помощи наемных «негров» из провинции – сделал пару сценариев. По одному уже был снят многосерийный фильм, второй выкупила одна из известных зарубежных киностудий, и кругленькая сумма уже ожидала своего хозяина в надежном швейцарском банке. Оставалось лишь не спеша свернуть свою деятельность здесь. И это нужно было делать очень осторожно.
На ночном столике неожиданно зазвонил белый телефон. Дартов посмотрел на часы – половина первого ночи. Доги повели ушами и, не меняя позы, напряглись. Это были элитные собаки – хитрые и умные.
Дартов снял трубку.
– Разбудил? – услышал бодрый голос своего старого приятеля по бывшей комсомольской юности Семена Атонесова.
– Какое это имеет значение?
– Действительно, никакого, если ты взял трубку, – согласился Атонесов. – Я к тебе так поздно вот по какому поводу. Через несколько дней, ты ведь знаешь, прибывает огромная делегация на литературные чтения. Будет грандиозный круиз по Днепру с выходом в Черное море, а по вечерам – в каждом портовом городе. Конечный пункт назначения – Коктебель. Там будет шальная гулянка. Конечно же, все хотят видеть в составе нашей делегации тебя. Ты как, согласен?
– А кто из наших будет?
– Ну кто-кто – как всегда: ты, я, Портянко и Араменко. Кто нам еще нужен? Остальные – все правление нашего творческого союза и местные козлы, которых мы будем подбирать в каждом пункте, и, конечно же, иностранцы – писатели, переводчики, литературоведы, издатели и т. п. Десять дней отдыха! Правда, придется повыступать в каждом городке – но тут уж ничего не поделаешь. По крайней мере, развлечемся и, думаю, хорошо повеселимся. Кстати, заодно покажешь свою новую виллу в Крыму – мы же будем неподалеку. Вот и обмоем покупку! Ну как?
Дартов поморщился. В последнее время он пытался избегать старых приятелей – только они еще имели право разговаривать с ним пренебрежительным тоном, даже шантажировать: слишком много приключений пережито вместе, слишком много ненужной откровенности, много банальной зависти… В наше время друзья становятся опасными, думал Дартов, но почему бы не воспользоваться случаем выяснить отношения? Он согласился и положил трубку. Доги расслабились. Тишина и темнота вновь обрели свою первозданность.
…Их называли «четверкой отважных», они дружили давно. Вместе работали в райкоме комсомола, вместе посещали молодежь в районах, не пренебрегая возможностью покутить и развлечься. Их связывали общие тайны бухгалтерских махинаций и безумных любовных приключений. Атонесов первый почувствовал ветер перемен и занялся рекламным бизнесом на одном из телевизионных каналов, Портянко обзавелся маленьким пивным заводиком, Араменко снискал славу разоблачителя-эссеиста в одной из столичных газет. Вместе с Араменко Жан Дартов сделал обоим друзьям по несколько тоненьких сборничков рассказов и принял друзей в свое творческое объединение. Попивая пиво по субботам в сауне Дартова, друзья радовались своей приобщенности к творческой элите. Но со всем этим надо завязывать, снова подумал Дартов. Он начал замечать, что шутки товарищей становятся все опаснее для его репутации. К тому же, их дружба все чаще походила на сговор. Они достаточно хорошо и достаточно долго знали друг друга. Реплика Атонесова о «вилле в Крыму» разволновала его. Надо ставить всех на место! И делать это немедленно.
Дартов еще долго крутился в постели, снова курил, пытался вызвать сон. А вместо этого перед глазами возникала ТА картина, и Дартов покрепче сжимал зубы, чтобы не выпустить наружу длинный волчий вой…
На улице поднялся ветер, и ветви деревьев стали стучать в стекло. Дартов вздрогнул, подскочили со своего ковра и зарычали собаки. Этот стук не давал ему покоя уже давно. Дартов включил свет, нащупал в тумбочке брелок и, взяв за ошейник белого дога, вышел из спальни…
* * *
После звонка старому приятелю Семен Атонесов отошел от стойки и направился к столику, где его ждали Вадим Портянко и Ярик Араменко.
В ночном клубе «Чикаго» жизнь только начиналась. На небольшом круглом подиуме отплясывали две полуголые дамы, над столиками вился сигаретный дым, официанты разносили напитки и закуски, публика ожидала выступления заезжей эстрадной звезды.
– Ну, что он? – спросил Портянко, отправляя в рот большой кусок мяса по-французски.
– Поедет, – коротко ответил Атонесов и налил себе рюмку коньяка. – Смотри, какая девочка!
– Подожди ты с «девочками», – остановил его порыв Араменко. – Точно поедет?
– А как же! – Атонесов опрокинул рюмку и подцепил вилкой тигровую креветку. – Почему бы ему с нами не поехать?
– А с чего бы ему ехать? – вспыхнул Араменко. – Он, если захочет, сам может такой круиз устроить! На собственной яхте!
– Да нет у него яхты, Ярик! Это я точно знаю. Домик в Крыму купил, жену из Турции привез, «мерс» купил, а вот яхты пока нет, могу поклясться!
– Откуда ты все это можешь знать? – присоединился к разговору Портянко. – Жан всегда был темной лошадкой, а сейчас – тем более… А не кажется тебе, дружище, что надо эту темную лошадку вытащить на свет? Слишком он стал высокомерным.
– Завидуешь? – улыбнулся Араменко.
