- Алена, нам предстоит очень много работы, - начал он, когда я наслаждалась твердой поверхностью стула под собой, мышцы так сильно ныли, что я практически перестала ощущать свое тело, - но мне нужно понимание, что, если я соглашусь с тобой работать, мои старания и моё время не пропадут даром.
Я удивленно на него посмотрела, ожидая продолжения.
- Мне нужно чтобы ты ответила только на один мой вопрос, от твоего ответа зависит буду ли я тебя тренировать или нет.
- Хорошо, - мой язык почти не двигался во рту и звук голоса кажется странным, шершавым, как стертые ладони.
- Ты готова пойти на всё ради золота Олимпийских игр? – я тут же киваю, но он продолжает, не давая мне сказать «да», - готова все время уделять тренировкам, готова забыть о личной жизни, семье и учебе на предстоящий соревновательный год, готова мало спать и много тренироваться, готова рисковать, выполняя сложнейшие элементы, готова беспрекословно слушаться меня? Если сейчас ответишь положительно, а потом я узнаю, что ты бегаешь на свидания или увижу, что ты сомневаешься в моих методах, то наше соглашение будет разорвано. Я не потерплю ослушания, найдутся другие спортсменки, которые захотят золота больше тебя. Я не прошу тебя ответить сейчас. Даю тебе сутки на размышления, а теперь можешь идти отдыхать.
***
Еле волоча ноги, я вышла из тренерской. Во рту неожиданно пересохло. Сумина никогда от меня ничего подобного не требовала, я просто приходила в зал и выкладывалась по полной – этого было достаточно чтобы стать одной из лучших. Запрет на личную жизнь у нас присутствовал, но скорее формальный, как правило просто не было времени её вести. Таисия Андреевна, как и все остальные на базе, видела, что Клим забирает меня на машине и, особенно после того, как он избил Кирилла, никто не сомневался в характере наших отношений, но ни разу она не подошла и не потребовала их прекратить.
Сейчас я понимала, что Данилевский хочет иметь тотальный контроль надо мной и всеми сферами моей жизни, пока мы не получим желаемое. Ему не нужная была ученица, которая будет отвлекаться на посторонние факторы, будь то личная жизнь, на которую мы не имели права, или учеба, о которой просто забывали гимнастки.
На улице было темно и холодно, но мне было необходимо прочистить утомленный мозг. Я села на одну из лавочек, расположенную на территории базы и стара рассматривать асфальт под ногами. Времени отгонять мысли о Климе у меня просто не было. Завтра начнется новый день и новая изматывающая тренировка. А потом еще и еще.
И до разговора с Данилевским я знала, что не могу заводить отношения пока не добьюсь своей цели, мне необходимо было отрешиться от всего и быть погруженной в тренировки полностью. Чувства к Климу были тем балластом, который меня ограничивал, но при этом я была не в силах отказаться от него. Меня тянуло к нему всеми фибрами души.
Противоречивые мысли раздирали, я не знала, что делать. Выбор был до банального прост. Либо Он. Либо возможное олимпийское золото. Я не имела никакого права просить его ждать меня. Несмотря на то, что он согласился не заниматься сексом оставшиеся месяцы до игр и иметь со мной практически платонические отношения, предложить ему не видеться это время и при этом хранить мне верность, было бы с моей стороны крайне эгоистично. Но стоило только представить, как к нему прикасается другая девушка, мой мозг закипал. Я попыталась вообразить себе ситуацию, в которой он скажет: хорошо, я понимаю, увидимся через восемь месяцев, я подожду - но ничего не получалось.
Впереди меня ожидало множество испытаний, соревнования и отбор на главное состязание моей жизни, а это значит, что мы в любом случае практически не сможем видеться.
Неужели я могла выбрать человека, которого знала немногим больше полугода и забыть о цели всей своей жизни? Если я скажу Данилевскому «нет», моё имя никогда не будет прописано в истории золотыми буквами, я стану одной из многих на чьем пути оказались преграды, которые они не смогли преодолеть. Сначала я думала, что травма – это то, что больше всего может помешать мне попасть на Олимпиаду, но теперь стало очевидно, что чувства могут быть куда разрушительнее для мечты.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Мои руки дрожали, когда я набирала смс-сообщение Климу и интересовалась, будет ли у него время со мной поговорить. Молодой человек ответил, что скоро приедет. Сердце так тревожно билось в груди, будто хотело сбежать от глупой хозяйки. Я уговаривала себя, что у меня просто нет выхода, что я не имею права сделать другой выбор, что слишком много препятствий было преодолено, чтобы отступать назад.
Должно быть Самгин был неподалеку, потому что его машина остановилась у стен тренировочного комплекса буквально через пятнадцать минут. Я продолжила сидеть на лавочке, не двигаясь с места, когда он вышел из машины.
Не в силах на него смотреть, опустила глаза. Он выглядел немного встревоженным, будто понимал, что я сейчас скажу очередную глупость, которую ему придется разгребать.
- Что случилось? – спросил Самгин, приблизившись ко мне, но словно о чем-то догадываясь, он не делал попыток, как обычно при встрече, поцеловать меня.
Поднялась, запрокидывая голову, чтобы посмотреть в свете тусклого свечения фонаря к его лицу, будто вылепленному скульптором, ценившем мужскую красоту.
Я онемела, заготовленные слова, которые прокручивала в голове, не шли с языка. Жмурюсь, так словно кидаюсь в темное бушующее море и будь, что будет, когда ударюсь о его холодные воды.
- Нам нужно расстаться, - слышу свой тонкий голос.
Может это была всего лишь игра моего воображения, но я почувствовала, как от него начал исходить холод, словно его заволокло льдом, как бывает с окнами зимой, когда внутри тепло, а снаружи мороз. Зеленые глаза стали почти черными от расширившегося зрачка, спрятавшего радужку.
- И в чем причина этого решения?
Вопрос звучит так безэмоционально и сухо, что создалось впечатление, будто он не сильно удивлен.
Опускаю веки, потому что мне больно на него смотреть.
- Данилевский сказал, что он возьмется меня тренировать, если на время до Олимпийских игр у меня не будет ни с кем отношений.
Произношу эти слова, и сама понимаю, насколько жалко они звучат. Насколько я должно быть выгляжу жалкой сейчас в глазах Самгина.
Мне очень страшно, но я все же поднимаю ресницы и словно ударяюсь о стену, которую успел возвести между нами Клим. Здесь больше нет того парня, которого я знала. Он в одно мгновение стал совершенно чужим, отчужденным человеком, не могу прочитать в его глазах ничего. Лишь темная бездонная пустота.
- Ты свободна, - осматривает меня таким взглядом, каким смотрел на других девчонок - с легкой толикой презрения и примесью безразличия. – Но я бы тебя все равно трахнул, так что, если захочешь развлечься – найдешь меня.
![]()
Глава 18![]()
Алена
Два месяца спустя
Я не знала, что будет настолько трудно без него. Может, оттого что, после решения сказать ему об условии Данилевского, действительно наивно полагала, что Клим найдет возможность нам быть вместе. Но кажется, он просто устал от меня, устал, что со мной не получается так как с другими девчонками. Ему нужно было так много, а была способна отдать ему лишь маленькую часть своей жизни.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Каждый новый день был похож на «день сурка». Бесконечная тренировка, учеба, снова тренировка, ночевка на базе или возвращение в ночи к бабушке раз в неделю. Мое тело ныло и болело везде, покрываясь синяками и ссадинами от отработки сверхсложных элементов, которыми хотел напичкать мою новую программу наставник. Из раза в раз я повторяла одно и тоже, и порой тело просто мне отказывало, а эмоциональное состояние находилось на грани срыва.
Глава 18