– Зря ты мне себя нахваливаешь, толку от меня никакого.
Парня звали Энрике. У него было тело боксера среднего веса, неплохая интуиция, и голова вроде варила. Энрике прокантовался в Токио два года. «Каждый день меня маринуют японским», – сказал он. Его подружка, японка, работала моделью. Если хочешь выучить иностранный язык, встречайся с тем, кто говорит на нем, – сэкономишь и время, и деньги. Он так и сделал. Даже показал мне фотографии своей девушки, хотя я его об этом не просил. Сейчас Энрике сидит у нее на шее, но она рассчитывает, что он скоро прославится. Энрике возмущало, что популярностью почему-то пользуются «отвязные иностранцы», говорящие по-английски. У латиносов есть свой ритм, своя жизнь, сказал он, и если японцы этому научатся, они тоже смогут жить в радости. А ведь и в самом деле в моменты депрессии теряется чувство ритма, подумал Кубитакэ. Когда накатывает тоска, он танцевать не в состоянии.
Смотреть на мир из-за пазухи у тьмы
Кубитакэ честно исполнял свои обязанности: раз в два дня он возвращался в Камакура и, массируя ноги мадам, докладывал ей, как идет расследование. Из Нью-Йорка каждый день приходили факсы от Майко. Мадам получила фотографию Мэтью четырехлетней давности.
– Пора тебе стать настоящим сыщиком. Тысячу раз, наверное, видел в крутых киношных детективах, как сыщик достает из кармана пальто фотографию и всех расспрашивает: вы не встретили этого мужчину? Ты не идиот, сам поймешь, где и как искать.
«А ошибешься в поисках – тот, кого ищешь, сбежит». Кубитакэ зажал в зубах эту фразу, адресованную самому себе, и сказал:
– Узнаю, где он, у гадалки.
– Заодно и о своем будущем спроси. Найди такую гадалку, чтобы о хорошем нагадала. Если найдешь – и меня с ней познакомь.
Похоже, мадам Амино готова была любыми средствами найти сына. Главнокомандующий военной операцией должен обладать уверенностью. Увидит дурной сон – истолкует его как хороший, а то и вовсе изменит его.
– А как вы поступите, если ваш сын замешан в каком-нибудь преступлении? Не признаете его?
У Кубитакэ была привычка постоянно подшучивать, но мадам, облачившись в ежовую шубу, сказала нежно, даже ласково:
– Я бездельница высшего разряда. Если у меня хватает времени завести себе депрессивную обезьяну и возиться с ней, то о сыночке-рецидивисте я уж как-нибудь позабочусь.
– Это я – депрессивная обезьяна?
– Что, не нравится? Тогда как тебе – свинья с паранойей? Ты упустил момент для возвышенного самоубийства, так что попробуй добиться успеха. Познай реальность человеческой жизни. А если и это не получится, я помогу тебе сдохнуть.
Он, наверное, и харакири нормально сделать не сможет, и тогда мадам выполнит функции помощника кайсяку и отрубит ему голову, но не до конца, а так чтобы она осталась болтаться на уровне груди, потупившись и как бы желая сказать: «Простите».
Кубитакэ ощущал в язвительности мадам даже нечто возвышенное, как глоток горного воздуха. Убедившись, что никто их не видит, он уткнулся лицом в грудь мадам и сказал:
– Возьми меня в сыновья.
Кубитакэ испытывал тайное удовольствие от издевательств мадам. Он забывал о гордости в ее присутствии, но мадам понимала его лучше всех… Кубитакэ считал, что в отношениях между рабом и хозяином нет четкой грани. Совершенно непонятно, что будет с ним дальше. Свободный раб, обретя надежду и гордость, начнет новую жизнь? Но в мире не удается успешно реализовать идеи Христа. Раб гордится своим хозяином и вместе с тем добивается собственной власти. Кубитакэ боялся потерять свою хозяйку. Вот найдется Мэтью, и ему, наверное, дадут свободу. Может быть, эти игры в сыщиков придуманы для того, чтобы научить раба, как вести себя на свободе? В таком случае всё становится ясно. Но он не раб. Тогда кто же?
Куби продал самого себя. Стал заложником собственных долгов. Мадам Амино может использовать его, как ей заблагорассудится. Хочет, сделает сыном, хочет – мужем, хочет – секретарем… Никакого контракта они не подписывали. Досадно, что он не может объяснить, кто он такой.
Надо все-таки пойти к гадалке.
Это решение придало ему легкость, и он припустил вверх по лестнице на платформу, чтобы успеть на только что прибывший поезд. Он успел, уселся на сиденье, перевел дыхание, и тут память детства дельфином зарезвилась на поверхности. В двенадцать лет Кубитакэ попросил родителей: хочу увидеться с юта – шаманкой-прорицательницей с южных островов. Он был так настойчив, что отец в летние каникулы отвез его на остров Амами-осима и дал ему вдоволь наговориться с тремя прорицательницами. Кубитакэ хотел узнать, кем он был в прошлых жизнях. У каждой из шаманок была своя версия. Самая старая юта, беззубый рот которой напоминал вход в иные миры, изрекла, что в прошлой жизни Кубитакэ был слепым дзэнским монахом. В тринадцать лет он постучал в ворота дзэнского храма и с тех пор, не зная о смерти родителей, в течение пятнадцати лет занимался духовной практикой у монаха-аскета, которого называли дзэнским мастером строгого духа, но так и не достиг просветления. После смерти аскета Кубитакэ решил в одиночку как паломник обойти всю страну. В пути он заболел, и высокая температура свалила его с ног, но один самурай помог ему, перенеся в заброшенный буддийский храм, располагавшийся поблизости. После четырех дней и ночей, проведенных в забытьи, сознание вернулось к нему, но его глаза никогда больше не видели мир в лучах солнечного света. Говорят, он был рад тому, что ослеп.
– Буду смотреть на мир из-за пазухи у тьмы, – сказал он спасшему его самураю.
С тех пор он поселился в этом храме, где не было настоятеля, и его стали называть «лунным монахом».
Вторая шаманка, худющая как сухая ветка, скрипучим голосом рассказала Кубитакэ о его прегрешениях в прошлой жизни. Она больше всех соответствовала образу божества бедности, который он нарисовал в своем воображении.
Двести лет назад Кубитакэ убил свою жену, которая мешала ему делать карьеру, и спрятал ее в бамбуковых зарослях. Ее останки до сих пор лежат там, закопанные в землю. Убив жену, он выдумал, что она пропала, избежал расплаты за содеянное, удачно устроился в услужение к даймё[166] в красивых одеждах и прожил семьдесят лет. Чтобы искупить преступление, совершенное в прошлой жизни, ему запрещалось жениться. Так сказало божество бедности, напугав двенадцатилетнего Кубитакэ.
Третья шаманка была толстой, ее зубищи сверкали золотом, и голос у нее был громкий. В ее доме всегда толпились посетители. Она, похоже, была из тех, кто постоянно излучает энергию, дающую людям успокоение. Она обладала такой популярностью, что посетители записывались к ней заранее, как к зубному врачу, заносили свои имена в список, прикрепленный у входа в ее дом, и ждали своей очереди. Предыдущие две шаманки по сравнению с ней то ли выглядели бедно, то ли энергия у них была слабовата. Они не отличались хорошим здоровьем. Можно было прийти к ним в назначенное время, а тебя не принимали под предлогом плохого самочувствия (а может, и вправду болели).
Итак, прорицательница, вселявшая в посетителей уверенность, всем своим видом убеждая довериться ей, посмотрев на Кубитакэ, сказала одну фразу:
– Из-за кармических связей твоих прошлых жизней тебе суждено постоянно убегать. В этом есть и хорошее, и плохое.
То ли ее громовой голос, то ли непререкаемая уверенность во взгляде убедили двенадцатилетнего Кубитакэ, что он давно несет этот крест.
– В своей прошлой жизни ты был спасшимся бегством воином из клана Тайра.[167] Тебя преследовали воины Минамото, и ты скрывался в горах, переходя из одной горной деревни в другую. Но тебе удалось выжить, и ты благополучно добрался до материка. Ты женился на монгольской девушке, и у тебя родилось трое детей. Один из них во времена Хубилая стал воином Монгольской империи и дошел до Европы. Он похитил итальянку, которая родила от него ребенка. Этот ребенок впоследствии стал переводчиком и работал на благо Монголии и Европы. Те же двое сыновей, которые остались в Монголии, будучи уже взрослыми, повздорили, не поделив женщину. Младший брат, отличавшийся крепким телосложением, убил старшего. Но женщина любила погибшего старшего брата и носила его ребенка. Младший брат ничего не знал об этом и любил сына старшего брата. Ребенок вырос и, как полагается, стал воином. В поколении этого ребенка сработала сильная кармическая связь, так твоя душа вернулась в Японию. В то время Монголия стала великим ханством и стремилась завоевать Японию. Получилось, что беглый воин клана Тайра через поколение своих внуков напал на Японию. Но внук попал в тайфун на море и на последнем издыхании добрался до берегов Симоносэки. Там он превратился в совершенного японца. Это был твой предок.
Что за безумные приключения! Кубитакэ в прошлом рождении стал предком Кубитакэ нынешнего.
Остаток лета у Кубитакэ, взвалившего на себя груз трех жизней, прошел в ночных кошмарах. Ложиться спать было страшно, и он до поздней ночи пялился в телевизор; когда вещание заканчивалось и на экране начинала дрожать техническая сетка, ему казалось, что теперь кинескоп станет показывать его прошлые жизни, и он не знал, куда ему деваться. Это продолжалось трое суток подряд, и наконец он уснул от нервного истощения. Переживая за сына, отец через знакомых позвал психоаналитика и попросил с помощью гипноза избавить Кубитакэ от его страхов. И то, что в прошлой жизни ты убил человека, и то, что стал слепым, и то, что был беглым воином клана Тайра, – всё это ложь. Прошлые жизни – это предрассудок, существовавший в те времена, когда наука была неразвита. Ты рожден союзом твоих отца и матери. До рождения ты был похож на прозрачный воздух, внушал врач Кубитакэ.
