Брови Отэм сошлись на переносице. Лучше вообще не думать о Сэме в таком ракурсе.
– Для тебя это не опасно?
– Нет, если только Коннор не толкнет меня бедром так, что я впечатаюсь лицом в плексиглас.
Коннор засмеялся:
– Я постараюсь не причинять тебе слишком сильной боли, пап.
Отэм взяла со скамьи наколенник и начала закреплять его на ноге сына.
– Мне это не нужно.
– Я понимаю, что ты не хочешь надевать защиту. Но она тебе нужна.
– Ты к ней привыкнешь. И к шлему тоже. Это неотъемлемая часть хоккея, – произнес Сэм, подавая бывшей жене левый наколенник. – Мама всегда помогала мне надевать обмундирование.
– А твой папа тоже помогал?
Сэм покачал головой:
– Его не интересовало мое увлечение хоккеем.
Не интересовался собственным сыном? Руки Отэм на мгновение замерли. Сэм, должно быть, шутит.
Сэм посмотрел на Отэм, не поднимая головы, а потом произнес, словно прочитал ее мысли:
– Он был полицейским. Очень хорошим полицейским. Но не очень хорошим отцом.
Как и он сам. Сэм опустил глаза, но Отэм успела прочитать в них эту мысль. Хотя стоило отдать бывшему мужу должное. В последнее время он уделял Коннору гораздо больше внимания, чем раньше. Он очень старался и сдерживал данные обещания. Но если бы Отэм была любительницей пари, она ни за что не поставила бы на Сэма. Она бы скорее поставила на то, что совсем скоро он вернется к прежнему образу жизни, в которой не было места для сына. Хотя с момента возникновения нового, «улучшенного» Сэма прошел только месяц.
Отэм закончила закреплять наколенники и встала в полный рост. Здоровой рукой Сэм надел на мальчика шлем и помог ему встать.
– Лед сегодня не слишком скользкий. Так что, думаю, ты будешь падать не очень часто, – заверил он сына.
– Это хорошо. – В голосе Коннора прозвучало облегчение, когда он вместе с отцом вышел на лед. – Мне не нравится все время падать, потому что попа начинает болеть.
– Кажется, мы с тобой уже говорили о том, что мальчики не пользуются такими девчачьими словами.
– Говорили.
Отец и сын переставляли ноги, понемногу продвигаясь вперед, и напоминали при этом – Господи, как она только осмелилась подумать такое? – пингвинов.
– Ну и что мы с тобой решили?
– Мы решили, что раз мама – девчонка, то она не такая умная, как мы, парни.
Отэм взглянула на Сэма как раз в тот самый момент, когда он повернул голову, чтобы посмотреть на нее.
– Э… что-то не припоминаю, говорил ли я подобное, – виновато протянул Сэм.
Отэм вскинула бровь, изо всех сил стараясь не засмеяться.
– Ты не умеешь лгать.
Сэм тихо засмеялся, продолжая медленно катиться рядом с сыном. Он поставил Коннора перед воротами, а потом расставил перед ним шайбы. Даже в шлеме и щитках мальчик казался крошечным рядом со своим отцом.
– Не могла бы ты принести мне клюшки? – крикнул Сэм, указывая на скамью позади Отэм. Она сняла с себя объемную куртку и положила ее на скамью. После этого поправила рукава своего темно-синего платья и алый пояс на талии, прежде чем взять с соседней скамьи две клюшки «Рибок» – короткую и длинную. Рукоятки и крюки обеих были тщательно обмотаны клейкой лентой. На набалдашниках рукояток обеих клюшек был написан номер Сэма – шестнадцать.
Отэм как можно осторожнее ступила на лед с резинового коврика. Она постояла несколько секунд, чтобы опробовать поверхность и убедиться, что не упадет, едва только сделав шаг. Подошвы ее красных балеток оказались не слишком скользкими, и Отэм осторожно двинулась к Коннору. Холодный воздух скользил по ее обнаженным ногам, а в туфли попали снежные хлопья. Теперь каток казался больше, чем с другой стороны плексигласа, шире и длиннее.
Отэм подала Сэму и Коннору клюшки и, поскользнувшись, начала отчаянно размахивать руками в попытке удержать равновесие.
– Ой!
Сэм бросил клюшку на лед и подхватил Отэм здоровой рукой.
– Теперь я знаю, откуда у Коннора такое плохое чувство равновесия.
– У меня нормальное чувство равновесия. – Отэм посмотрела на бывшего мужа. Прямо в его голубые глаза. Из-за коньков он стал еще выше. Около шести с половиной футов. – Только не на льду.
Отэм развернулась, чтобы уйти, но Сэм не собирался ее отпускать.
– Возьми меня под руку.
– Не хочу утянуть тебя за собой, если вдруг свалюсь.
Сэм отпустил Отэм и подал согнутую в локте здоровую руку.
– Ты не настолько сильная, чтобы утянуть меня за собой.
Стараясь касаться бывшего мужа как можно меньше, Отэм взяла его под руку и положила пальцы на тугой бицепс. Исходящий от его тела жар согревал ее ладонь и кончики пальцев. Горячий тестостерон впитывался в кожу Отэм, и непрошеное воспоминание о прикосновениях разгоряченной влажной кожи Сэма к ее заставило пульс участиться. Это чисто физическое воспоминание согрело теплом руку Отэм и ее грудь.
– Господи, какой ты горячий! – выпалила она.
Сэм тихо засмеялся.
– В этом платье ты тоже выглядишь довольно горячей штучкой, только вот не пойму почему. Оно такое старомодное.
Отэм опустила глаза и посмотрела на платье.
– Оно винтажное.
– Так это и значит – старое.
– Некоторые вещи с возрастом становятся только лучше. Как вино и сыр.
– А еще виски и секс.
Но нет, Отэм не станет заглатывать эту приманку.
– Сказав, что ты горячий, я имела в виду температуру тела.
– Да. Я знаю.
Отэм скользнула взглядом по совершенным очертаниям подбородка Сэма и остановилась на его голубых глазах.
– Здесь холодно.
– Не слишком, – возразил мужчина, источающий жар подобно печке с горячими углями.
Они ступили на резиновый коврик, и Отэм тотчас же отпустила руку Сэма и сжала пальцы, чтобы сохранить в ладони тепло.
– Можешь пойти в комнату отдыха, если хочешь. Там теплее.
Отэм посмотрела поверх плеча Сэма на Коннора, гоняющего клюшкой шайбы, а потом упавшего на лед без всякой видимой причины.
– Я лучше посмотрю на вас с Коннором. – Отэм села на скамейку и укутала голые ноги курткой.
– Сиди смирно. – Сэм направился по туннелю в сторону раздевалок, а Отэм смотрела, как сын поднимается на ноги.
– Ты в порядке? – крикнула она.
Мальчик кивнул, и его шлем съехал набок, когда он уперся коньком в лед и поднялся на ноги. Только теперь Отэм подумала, что ей следовало переодеться, прежде чем везти сына на каток. Например, в лыжные брюки и теплые сапоги. Но в тот момент ее голова была забита предстоящим празднованием пятидесятой годовщины бракосочетания Кремеров. Она не хотела упустить ни одной важной мелочи.
Пятьдесят лет. Отэм обняла себя руками и поежилась от холода. Ее родители не протянули и пятнадцати. Так что какие там пятьдесят. Бабушка умерла, не дожив совсем немного до пятидесятой годовщины, а ее собственный брак… Впрочем, настоящим браком это нельзя было назвать. И если бы не ее беременность, она больше никогда не увидела бы Сэма. То обстоятельство, что люди праздновали пятидесятилетие совместной жизни, заставляло Отэм поверить, что подобное все же возможно, несмотря на ее довольно циничное отношение к таким вещам.
