Велес застонал от боли и бессилья — любое движение было для него сейчас слишком болезненно.
— Потерпи, — глухо донесся женский голос. — Сейчас будет легче!
Зажурчала вода. Мягкая ткань живительной прохладой прикоснулась к ране, и ловкие руки снова возобновили свою работу, накладывая тугую повязку. Велес покорно позволил делать с собой что угодно — даже если бы его сейчас жгли огнем, у него не было сил сопротивляться.
— Ну вот и все. — Говорившая, судя по всему, устало улыбнулась. — Спи!
Его аккуратно перевернули, устраивая на чем-то мягком. Велес хотел было открыть глаза, но боль уходила, а вместе с нею улетали силы и наваливалась усталость… Он еще долго пребывал в забытьи, просыпаясь порой от того, что нежные руки касались его раны, меняя повязку. В редкие минуты просветления Велес понимал, что он мог бы выздороветь за день-два, если бы не потеря крови и слабость — его жизненных сил хватило бы на трех здоровых людей. И чем дальше, тем яснее он начинал понимать, что не умрет.
Когда он это понял окончательно, то открыл глаза.
Все расплывалось в розоватой дымке, предметы то приближались, то удалялись, двигаясь по своему желанию. С отвычки его замутило, но прежде чем он снова провалился во тьму, кто-то склонился над ним, закрыв собой свет.
— Очнулся, — послышался голос. Тот самый, который он уже слышал раньше. — Наконец-то…
Нежные, тоже знакомые, руки коснулись его щек, пробежали по высокому лбу и надбровным дугам, спустились по горбатому носу до сухих твердых губ, двигаясь осторожно и цепко, как у слепого. Велес отчаянно моргал, стараясь избавиться от дымки и узнать лицо, черты которого он смутно различал.
— Кто ты? — спросил.
Он не услышал своего голоса — тот отказывался повиноваться — или же дело было в глубокой ране в груди, но женщина ласково положила ладонь ему на губы.
— Молчи, — прошептала она. — Пока молчи… Все будет хорошо, ты будешь жить…
Отвернувшись так быстро, что он не разглядел ее исчезновения, она сдавленно заплакала. Велес догадался об этом по ее изменившемуся дыханию. Слепо, на звук, он потянулся к женщине, и его рука встретила ее пальцы.
— Лежи. — Голос ее и правда дрожал от слез. — Лежи…
Велес откинулся назад, запрокидывая голову, и почувствовал, как женщина обняла его за плечи, склоняясь к груди.
А потом настал день, когда он открыл глаза и не увидел розовой дымки. Осторожно протянув левую руку — правая сторона тела почти не двигалась — Велес протер глаза, оглядываясь.
Этой комнаты он не знал. Память подсказала, что он уже видел нечто подобное, но тогда, теряя сознание от боли и потери крови, он не мог позволить себе осматриваться. До сего мига он вообще не знал, где находится. Помнил — удар, сводящая с ума боль, сознание того, что надо укрыться вон за той дверкой, затем лицо женщины, вынырнувшей из-за поворота, ее голос, прикосновения, а дальше только боль и тьма. И поэтому сейчас, придя в себя в незнакомом месте, Велес с удивлением рассматривал убранство покоев — стены и пол, устеленные шкурами, очаг и уголок духов подле него, лавки, крытые узорной тканью, окованные сундуки, рукоделье у окна, светец, стулья с высокими резными спинками и огромное, в рост человека, зеркало, в деревянную раму которого был воткнут нож. Рукоять его была увешана нитками бус, подле рядком стояли мисочки с притираниями, но Велес смотрел только на нож. И постепенно в памяти его стало всплывать воспоминание — он узнал этот нож и понял, где находится. Когда-то это лезвие дрожало в опасной близости от девичьей груди, готовое пронзить ее, а он, Велес, выкручивал руки девушке, в отчаянье решившей броситься на нож.
И только он подумал про нее, как она вошла.
Жива не посмотрела на раненого — руки ее были заняты горшком, от которого поднимался пар и исходил терпкий запах целебных трав. Он жег ей руки, и женщина поспешила притворить дверь и поставить горшок на лавку. Только после этого она выпрямилась, обернувшись к ложу.
Их глаза встретились, и Велес сразу узнал ту, чье лицо в тумане вставало перед его воспаленным взором. За годы Жива изменилась — исчезла девичья гибкость стана, она стала резче в движениях, казалось, даже немного пополнела. Все еще задорно-рыжие волосы теперь не витали вокруг головы непослушным облачком, а, заплетенные в косу, послушно лежали на спине. Краски лица потускнели, оно как-то осунулось, под глазами залегли тени. Но, увидев, что гость смотрит на нее, женщина улыбнулась, и глаза ее заблестели прежним огнем юности.
Подойдя, Жива присела на край ложа, заботливо поправив шкуру, которой был укрыт ее гость.
— Очнулся, — улыбнулась она и потянулась к его щеке, но не донесла руку. — Хорошо…
— Я у тебя? — Не доверяя своему голосу, Велес говорил еле слышно.
— Уже несколько дней, — ответила Жива. — Я так рада, что ты жив!
Она произнесла эти слова так, что у Велеса перехватило горло. Он попытался что-то сказать, но опустил голову. Жива тоже почувствовала смущение и отвернулась.
— Тебя все считают мертвым, — пустым голосом сказала она.
— Знаю… — Велес попытался потянуться к ней непослушной правой рукой, но женщина отстранилась, не поднимая глаз.
— Зачем ты приехал? — Голос ее дрогнул от горечи. — Если бы ты знал, что ты наделал! Теперь Диву…
— Ты должна знать, — Велес повысил голос, не обращая внимания на растущую при каждом слове боль в груди, — что я не прикасался к ней в тот, последний раз… Ну, когда унес ее… Просто у меня не было выхода — я испугался, что Перун убьет ее. Она к тому времени уже была тяжела от него, ребенок в ее чреве — от Перуна, я тут ни при чем… Если бы она порвала с ним, я бы взял ее и не стал бы делать различий между ее детьми… Но она оказалась такой… Я не знал ее раньше, не понимал! — Голос его сорвался. Он натужно закашлялся, и Жива испуганно рванулась к нему, но Велес все-таки договорил: — Теперь она мне как сестра — я отказался от нее… отпустил, и мне жаль…
— Тебе жаль? — ахнула Жива. — А ее Перун запер в башне и запретил кому бы то ни было видеться с нею! Он даже не позволил ей побыть с сыновьями! Она уже несколько дней сидит под замком, и неизвестно, что ее ждет, а ты говоришь — жаль!
— Да! — Велес рванулся к женщине, выпрямляясь и забыв о ране. — Я говорил с Дивой и впервые понял ее. Потому и решил сам вернуть ее Перуну. Если бы он дал мне шанс все объяснить, я бы сказал ему, что преклоняюсь перед его женой и отказываюсь от борьбы за нее. Если бы несколько лет назад я знал о ней то, что знаю теперь, ничего бы этого не было, и я…
Он не договорил — силы покинули его, он закашлялся, падая в постель. На губах его и повязке на плече выступила кровь.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
