Отступление в такой момент могло вызвать серьезные политические проблемы дома. «Если мы сейчас откажемся от закона об усилении флота, который и без того в большой опасности из-за трудностей текущей обстановки, – писал он в 1909 г. одному из своих верных помощников, – то кто знает, как далеко это нас в итоге заведет?»[343] Решающий аргумент Тирпица в пользу продолжения гонки вооружений был из тех, что постоянно используются для оправдания подобных программ, – Германия уже вложила в это дело так много ресурсов, что отступление обесценило бы все принесенные жертвы. В 1910 г. Тирпиц писал: «Если британский флот так и останется достаточно сильным, чтобы безо всякого риска атаковать Германию, то это значит, что германская военно-морская программа окажется исторической ошибкой»[344].
В марте 1908 г. Тирпиц провел через рейхстаг «вторую новеллу» – новый вспомогательный морской закон. Согласно ему, срок службы уже имевшихся в строю кораблей укорачивался, а это значило, что темпы их замены на новые корабли возрастали. При этом те из кораблей, что были поменьше, можно было заменить более крупными. Вместо трех новых линейных кораблей в год в следующие четыре года предполагалось строить по четыре за год, после чего этот показатель снова уменьшился бы до трех в год и – как надеялся Тирпиц – остался бы таким навсегда. Рейхстагу снова предстояло одобрить военно-морскую программу, над которой у него в дальнейшем не было бы никакой власти. К 1914 г. Германия должна была располагать эквивалентом двадцати одного дредноута, что значительно уменьшило бы разрыв между ней и Британией – если бы последняя не стала отвечать на этот вызов[345]. Тирпиц уверял кайзера, что германские намерения удастся скрыть: «Я сформулировал «новеллу» именно так, как вы того желали, – и для внешнего, и для внутреннего наблюдателя она выглядит настолько безобидной, насколько это вообще возможно»[346]. Сам Вильгельм написал успокаивающее личное письмо лорду Твидмауту, бывшему тогда первым лордом адмиралтейства: «Германский морской закон не направлен против Англии и не является вызовом британскому господству на морях, которое останется бесспорным на много поколений вперед»[347]. Эдуард VII был недоволен тем, что его племянник обратился с письмом к английскому министру, в чем король, как и многие другие британцы, увидел вмешательство во внутренние дела страны[348].
Бюлов, которому досталась незавидная задача по поиску средств для исполнения новой программы Тирпица, постепенно склонялся к тому, что Германия не могла позволить себе содержать сильнейшую армию и второй по силе флот в Европе. «Мы не можем ослаблять армию, – писал он в 1908 г., – поскольку наша судьба решится на суше»[349]. Его правительство столкнулось с серьезным финансовым кризисом. С 1900 г. германский государственный долг почти удвоился, и изыскивать источники средств становилось все труднее.
Около 90 % всех расходов правительства приходились на армию и флот, а в течение двенадцати лет с 1895 по 1908 г. общие военные расходы удвоились, главным образом за счет роста вложений в военно-морскую программу. В обозримом будущем они должны были продолжить расти. Когда же Бюлов попытался поднять вопрос об ограничении этих трат, один из приближенных Вильгельма попросил его не делать этого, поскольку кайзер от этого лишь становится «очень недовольным»[350].
Бюлов в течение 1908 г. продолжал борьбу, пытаясь протолкнуть через рейхстаг свой план налоговой реформы, но его предложения об увеличении налога на наследство привели в ярость правых, а рост косвенных налогов на товары произвел такой же эффект на левых. В июле 1909 г. Бюлов наконец подал прошение об отставке, не сумев разрешить финансовые проблемы. Тирпиц же взял верх, поскольку в конечном счете кайзер поддержал именно его.
Тем временем англичане обратили внимание на темпы роста германского военного флота. Изначально, как и надеялся Тирпиц, они никак не реагировали на его первую «новеллу» от 1906 г. На самом деле в декабре 1907 г. адмиралтейство предложило сократить скорость постройки линкоров, так что в 1908–1909 гг. флот получил бы лишь один дредноут и один линейный крейсер. Это также соответствовало намерениям либерального кабинета, который обещал увеличить социальные расходы и государственные накопления. Однако в течение лета 1908 г. британское общество и правительственные круги начала охватывать тревога. Германский флот крейсировал в Атлантике – что бы это могло значить? В июле уважаемое издание Quarterly Review опубликовало анонимную статью «Германская опасность», в которой неизвестный автор предостерегал, что, в случае начала конфликта между Англией и Германией, немцы, вероятнее всего, вторгнутся на Британские острова: «[Германские] морские офицеры измерили наши порты и составили их планы, а также изучили каждую деталь нашего побережья». По мысли автора статьи (которым являлся Дж. Л. Гервин, редактор воскресной газеты The Observer), около 50 тыс. переодетых официантами немцев уже находились на английской территории и лишь ждали условного сигнала. Вскоре после публикации этой статьи известный германский авиатор граф Цеппелин прибыл в Швейцарию на своем новом дирижабле. Это событие подтолкнуло Гервина, писавшего теперь в The Observer под собственным именем, к новым предсказаниям относительно сгущавшихся вокруг Британии туч[351].
В августе того же года Эдуард VII навестил своего племянника Вильгельма в милом небольшом городке Кронберг. Хотя у короля и был при себе официальный запрос, в котором британское правительство выражало свои опасения по поводу германских военно-морских расходов, он посчитал неразумным поднимать этот вопрос в беседах с кайзером. По мнению Эдуарда, это могло «испортить благоприятный эффект от беседы». После ланча кайзер, пребывавший в добром расположении духа, предложил сэру Чарльзу Хардингу, постоянному заместителю министра иностранных дел[352], выкурить с ним сигару. Двое мужчин устроились рядом у бильярдного стола, и Вильгельм сказал, что, по его мнению, отношения между их странами можно считать вполне дружественными. В своих заметках об этой беседе Хардинг писал, что вынужден был не согласиться с императором: «Невозможно скрыть тот факт, что в Англии существуют большие опасения по поводу причин и намерений, лежащих в основе постройки германского флота». Хардинг предостерегал, что если германская кораблестроительная программа продолжится, то английское правительство будет вынуждено обратиться к парламенту с просьбой одобрить собственную расширенную программу того же рода, и у него нет сомнений в том, что такая просьба была бы удовлетворена. С точки зрения Хардинга, такое развитие событий было бы крайне нежелательным: «Не может быть сомнений в том, что подобное морское соперничество двух стран настроит их друг против друга и сможет в течение нескольких лет довести до того, что любой серьезный (или даже незначительный) спор будет иметь критические последствия».
На это Вильгельм резко – и ошибочно – ответил, что для британских опасений нет никаких причин. По его словам, германская программа была не нова, а соотношение сил между английским и германским флотами оставалось неизменным. Согласно мелодраматичному описанию этого разговора, которое кайзер отправил Бюлову, Вильгельм сказал Хардингу: «Это же явный идиотизм. Вас кто-то разыграл!» Кроме того, германский император сказал, что завершение кораблестроительной программы стало для Германии вопросом национальной чести: «Тут нет места для дискуссий с иностранными правительствами – само это предложение [прекратить усиление флота] несовместимо с достоинством нации, и если бы германское правительство решилось его принять, то это могло бы вызвать внутренние волнения. Он бы скорее решился на войну, нежели подчинился бы подобному диктату». Хардинг не уступал и заметил, что он лишь предложил бы двум правительствам обсудить этот вопрос в дружественной обстановке и вовсе не имел в виду никакого диктата.
Он также оспорил утверждение Вильгельма насчет того, что к 1909 г. у Великобритании будет в три раза больше линкоров, чем у Германии: «Я сказал, что не могу понять, как его величество пришли к таким оценкам относительно могущества двух флотов на 1909 г. Я мог лишь предполагать, что в состав «шестидесяти двух британских линейных кораблей первого класса» он включил все устаревшие суда, которые можно было бы найти на плаву в британских портах и которые еще не были проданы на металл». В своей версии пересказа этой беседы Вильгельм утверждал, что поставил Хардинга на место: «Я ведь тоже адмирал британского флота[353] и куда лучше вашего знаю, что говорю, – ведь вы человек гражданский и совсем не разбираетесь в этом». В этот момент кайзер послал адъютанта за списком боевого состава флотов, который публиковался германским адмиралтейством каждый год, – он хотел доказать, что его расчеты были верны. Хардинг же сухо заметил, что Вильгельм дал ему копию списка «для того, чтобы наставить и убедить». Английский дипломат отвечал, что ему очень хотелось бы верить в точность предоставленных данных.
