Итак, Кохлнар погибает в результате теракта. Сразу объявляется особое положение. Преемника нет, кто в этом случае берет власть в руки? Глава службы безопасности. На самое короткое время, на какие-то часы. Повод — необходимость поймать преступника. Что ж они его не поймали? Вот где проклюнулся дьявольский расчет — зачем Душану Хорн? Вот так, просто-напросто — зачем Хорн Душану? Чтобы казнить его как посягнувшего на святыню Эрона, его верховную власть. Не смешите!.. Даже если бы его, Хорна, задержали, то прикончили в первую же минуту. Тихо придушили бы в каком-нибудь звуконепроницаемом отсеке. Этим господам нужен другой преступник. Ведь вывод напрашивается — если при таком масштабном поиске террорист не был обнаружен, то, следовательно, стрелял кто-то из своих. Из тех, кто был на помосте! Кто же должен был оказаться этим преступником? Судя по всему, Вендре Кохлнар. Она была ближе всех к отцу… Но этого мало! Главная ее вина состояла в том, что, по-видимому, старый Кохлнар выбрал ее своей преемницей и очень много говорил об этом. Иначе зачем ее было арестовывать прямо на трапе, да еще в такой спешке? Думается, ее начнут уламывать… Если она откажется, ее объявят убийцей. Далее все понятно…
Он верил, что счастливо ушел от погони в пустыне, что сумел добраться до терминала на Земле. Как же, уйдешь от них! Этакие простачки — никто не удосужился посадить засаду в оазисе. Много ли их в пустыне? Потом его заставили повернуть назад, организовали встречу с Вендре, они мило поболтали, наконец сцена у трапа разведывательного корабля. Здесь все было разыграно как по нотам. Если бы наемный убийца ухлопал Вендре на трапе, вот он, убийца, — Хорн. Его бы тут же взяли. Раз номер сорвался, его погнали в терминал, направили в трубу. Там человек исчезает без следа. Был какой-то Хорн — и нет его. Все концы в воду.
Только не надо нервничать, одернул он себя. Во-первых, это только одна из версий. Во-вторых, они никак не ожидали, что он одолеет межзвездное пространство, а этот факт в корне меняет все их планы. Он — живой свидетель, он — убийца, он — ненормальный, который сумел проникнуть на Эрон через небытие. Верно, изрядную панику он внес в их ряды. Если, конечно, они обнаружили его, а вот это было под большим сомнением. Они, должно быть, ищут его на разведывательном корабле Вендре. Точнее, и там тоже.
На душе как-то полегчало, и все равно ощущение вины не оставляло его. Вспомнился старый китаец с его рассуждениями.
«Все мы так думаем, — задумчиво сказал By. — Пытаемся по какому-то фрагменту определить, каким же должно быть целое. Смотрим изнутри и строим иллюзии насчет свободы воли, личного выбора. Стоит только издали окинуть взглядом всю картину — со стороны или спустя некоторое время, — сразу становится ясно, что человек влачит свою жизнь лишь потому, что какие-то силы подталкивают его. Иногда поддерживают, в других случаях толкают в пропасть. Тогда отдельные кусочки и сплавляются в цельную мозаику. К сожалению, порой это происходит слишком поздно».
Другими словами, старик сказал, что если что-то или кто-то движется, то это может происходить только под действием силы. Тогда как быть с проблемой выбора?
Выбор! Возможность самостоятельно решить задачу с двумя или со многими неизвестными… Что, в этом случае тоже сказывается чье-то влияние? Ведь он мог согласиться на предложение, сделанное в темной комнате, а мог и отказаться. Так же как и нынче — перед ним шесть кружков. Итого, шесть возможных решений. Неужели все они тоже просчитаны? К тому же он может вообще покинуть комнату! Вот это вряд ли, уныло подумал Хорн. Как раз на это он не пойдет никогда. Погибнуть от жажды или голода, быть безропотно схваченным в одном из этих коридоров? Тем, кто привел его сюда, уже известен ответ? Как еще можно проверить эту мысль, если не попытаться нажать одну из этих клавиш? Тогда какую?
На чем может основываться расчет тех неведомых кукловодов, которые загнали его сюда. На этот вопрос ответить легко. Перед человеком всегда реально стоит только один-единственный выбор — между жизнью и смертью. Он может быть отложен. Бывают моменты, когда эта проблема обостряется до трепета в сердце. Вот как сейчас… Они уверены в том, что он всеми силами будет цепляться за жизнь.
Помнится, он сказал старому китайцу:
«Я не желаю умирать!»
«Все мы не желаем, — ответил он, — никто не хочет смерти. И тем не менее это с каждым случается…»
Надо успокоиться. Надо прежде всего успокоиться! Что мы имеем — серебряный, золотой, оранжевый, зеленый, голубой, черный. Четверо исполнительных директоров, скорее всего, уже вернулись домой, только двоих не может быть на месте — Кохлнара и его дочери. Итак, золотой или серебряный? Конечно, и там, и там есть охрана. Она сейчас взбудоражена, люди не знают, что с ними будет дальше, — в таком состоянии они достаточно опасны. Самая большая неразбериха сейчас, вне всякого сомнения, царит в доме Генерального управляющего, однако нажать золотой кружок Хорн не мог заставить себя по чисто психологическим причинам.
Тогда, выходит, серебряный?!
Он чуть наклонился вперед и нажал на серебряный кружок. Мгновенно в камере стало темно, кресло под ним провалилось, и он невольно всплыл в воздух. Хорошо, что успел ухватиться одной рукой за подлокотник. Подтянувшись, он вновь устроился в кресле. Пошарил вокруг и неожиданно обнаружил привязной ремень. Застегнул его. Огляделся… Все шесть дисков погасли. Как там белый? Тоже не горит. Откуда же здесь этот мрачноватый кровавый оттенок? Хорн обернулся — красный кружок нагло пялился на него. Наемник откинулся к спинке кресла, попытался как можно глубже вжаться в него. Только теперь до него дошло, что все это время он был под наблюдением. Потом он попытался прикрыть зрачок ладонью. Решил, что, возможно, еще не слишком поздно. Неожиданно красное око погасло, и в следующее мгновение Хорна мягко прижало к сиденью. Кабина начала тормозить.
Из летописи
Надежда!..
Она рождается из безнадежности. Рождается в умах незрелых, но чистых, незлобивых… Надежда — это все, чем они богаты.
Истинная религия созревает среди рабов, питается их чаяниями. Без веры они бы погибли, сами бы кончили все счеты с жизнью. Вера рождается в их исстрадавшихся сердцах. Только она способна согреть их души.
Так и культ Великой энтропии! Он возник в среде бесчисленных рабов Эрона. Символом этой веры стал разделенный на две половинки круг. Он воплощал краеугольный постулат этой религии о неизбежности возрождения духа и материи, когда этот мир изменит свое положение. Наглядным объяснением этого тезиса является рисунок нищего, бородатого, лукаво улыбающегося бога, отдыхающего стоя на одной ноге. Стоит ему переступить на другую — и все страждущие, погибавшие в холоде и голоде, безжалостно и несправедливо убиенные возродятся вновь для сытой, спокойной, радостной жизни.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
