— Почему она коня не увела? — уточнил оберст.
— Ведьма потому что, — пожал плечами проклятый. — Небось босиком идёт. Чтобы лес чувствовать. Чтобы след свой скрыть. Думает, папаша Виль её дорогу глазами искать будет. Будто папаша Виль лучше неё не знает, что ей нужно. Как была дурой, так и осталась.
— А что ей нужно, Паук? — спросила Врени, подходя к беседующим мужчинам.
— А вот этого тебе, Большеухая, знать незачем, — засмеялся убийца.
— Темнишь… папаша Виль, — покачал головой Увар.
— Темню, господин оберст, темню, — согласился Медный Паук. — Так это дела прозревших, тебя они не касаются. Тебя касается цацка дюкская и крепость, которую у нашего друга… как его?... князя Рехора — соседский князь отбил. И бабу барону цур Фирмину вернуть. Ну так и бери крепость, а о бабе я позабочусь.
* * *
Полночи Магда колдовала. Она сварила зелье, отгоняющее сон, выпила сколько могла и остатки перелила во флягу. Она привязала сумку с травами и котелком за спину. Крепко привязала. Она сняла башмаки… надо были их, наверное, сначала убрать в сумку… ничего. Ещё одна жертва. Пусть. Сняла платок и распустила волосы. Стоило, конечно, ещё и раздеться, но одно дело — танцевать на поляне, а другое — идти через лес. Дорогу-то деревья откроют, а вот ветками пометят так, что ведьма выйдет из леса полосатая как какой-то зверь из того бестиария, про который рассказывала вампирша Вейма. Как его там? Тига… тира… Неважно.
Крови понадобилось много. Шутка ли! Здешний лес пусть и охотно делился силой, а Магду ещё не признал. Да и выпила ведьма у него немало. Вот и та кость пригодилась, которую Магда припрятала.
Нехорошо. Очень нехорошо.
Магда кинула кость в костёр, который развела на опушке и долго шептала над огнём, давясь от чёрного злого дыма. Это было очень плохое колдовство. Оно отбирало силы у людей, чьи объедки она украла. Вообще-то, ведьма хотела использовать эти кости иначе. Она планировала привязать к ним волосы Фатея и гадать, не собирается ли паршивец её предать. Но до того ли ей сейчас?
Подумав, ведьма достала из-за пазухи припрятанную прядь. Сжечь? Мальчишка умрёт. Она чувствовала, что сейчас, этой ночью она сможет его убить, просто спалив его волосы. Духи обступили её, дышали в затылок, в уши, перебирали распущенные косы, касались лица своими противными ледяными пальцами. Они остановят сердце Фатея раньше, чем погаснет костёр.
Нет.
Она убрала прядь. Мало ли что. Мальчик может ещё пригодиться. Чем-то же он Вилю приглянулся. А духи… духи пусть подавятся. Хватит с них и этого колдовства. Конечно, много силы она не отберёт. Кость была уже старая… вонючая была кость… да и делать всё следовало не так. Самой приготовить, самой угощать… посуду тоже собрать стоило. Чего уж теперь. Она никого убивать не собирается.
Нет.
Всего лишь немного силы — для её колдовства. И немного уверенности, что они не найдут её по следу. Сегодня они пировали — завтра спишут на похмелье.
Всё было готово. Магда выпрямилась, провела рукой — костёр погас сам собой.
Никогда раньше у неё так не получалось.
Костёр умер. Отдав ей свои силы. Вместе с силами людей, которых она обманула и предала.
Плевать.
Они не умрут.
Это главное.
Она не станет их убивать.
Этих людей не будет рядом, когда она сойдёт с ума.
Магда вошла в лес. Вдохнула его тёмный воздух. Босым ногам было холодно. Скоро станет больно. Она давно не ходила без башмаков.
Неважно.
Духи рвались как собаки, которым показали след.
Духи чуяли колдуна.
Он был близко. Совсем рядом. День… ночь… следующий день… ещё одна ночь и ещё один день… три дня и к третьей ночи она выйдет туда, где он прячется. Духи поведут её напрямик. Человеку не выдержать такого, но это неважно. Главное — она будет одна. И она успеет. Монах говорил, что духи сожрут её, если не откупиться. Она и сама чувствовала, что это так. Но ведьма, отдавшая свою душу Освободителю, не покупается за деньги и не платит языческим духам. Всё будет так, как решила она. Колдуну не удастся убивать чужими руками. Когда она подойдёт к нему… когда она приблизится… ей даже не придётся с ним сражаться. Духи так долго ждали, когда смогут спросить с него свою плату. Они кинутся к нему как стая псов, загоняющих зверя. Они унесут его в свою языческую преисподнюю, и Магда будет свободна. Ведьма закрыла глаза, топнула, проверяя ещё холодную землю, вытянула перед собой руки.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Во имя полной луны — и луны рождающейся.
Во имя леса, что дал мне силу.
Во имя Освободителя, который дал мне проклятье.
Пропусти меня! Скрой мой путь от людей!
Будь мне отцом и матерью!
Ничего не изменилось, только вдруг подогнулись колени. Магда сжала зубы и заставила себя стоять ровно.
Нет.
Она не сдастся.
Слабость всегда приходила после удачного колдовства. Виль вечно на это ругался.
Враг с ним, с Вилем.
Не открывая глаз, ведьма бросилась бежать. Торжествующе завыли духи и ринулись следом за ней.
Напрямик через лес — туда, где скрывается колдун. Она выйдет туда к третьей ночи, не считая этой.
Выбежит.
Свора гнала зверя. Это был матёрый зверь, сильный и смелый, но охотники успели его ранить. Теперь ему оставалось одно — бежать. Он хрипел и задыхался, но не сдавался. Надо только добраться до реки и переплыть её — тогда след затеряется и свора отстанет. Надо только добраться до реки.
Свора не отставала. Она не отступится, не собьётся и не устанет. Свора неслась вперёд, запах зверя был для неё почти осязаемым. Они бежали день и ночь. Они бежали всегда. Не было ни вчера, ни завтра, ни впереди, ни позади. Был только бег и охота. Вечная охота. И зверь.
Магда бежала черед лес, по-прежнему не открывая глаз. Она видела перед собой совсем другое место. Старое. Страшное. В этом месте она не была ни ведьмой, ни женщиной, она даже не была человеком. Она была… чем-то… кем-то. Она чуяла след, оставленный жертвой. Надо было догнать. Настичь, окружить вместе со всеми, повалить и вцепиться зубами в живую плоть. Вампиры не понимают. Как можно ограничиваться одной кровью?... Магда… то, чем она была сейчас, жаждала мяса, жаждала сомкнуть челюсти, ломая кости у ещё дышащей добычи.
Запах становился сильнее, гуще, ближе…
Ведьма выбежала на опушку леса и в ней будто оборвали струны, прервав заглушающую мысли музыку. Магда упала на колени. Ноги были содраны в кровь, всё тело болело от усталости, одежда… и странно мучил чужой недобрый взгляд. Она оглянулась.
— Эй! — крикнула она. — Я тебя вижу! Выходи!
Никто не откликнулся. Духи сбежали, умчавшись вперёд по следу, но Магда дальше идти не могла. Лес, укрывавший её, заканчивался здесь. Надо было отдохнуть. Ведьма смутно помнила, как останавливалась, чтобы отпить зелье из фляги. Как с трудом проглатывала стащенное из лагеря вяленое мясо и куски хлеба. Как пила воду из родника, стоя на коленях и окунув в него лицо. Как бежала дальше, проваливаясь в зыбкую череду видений. Во рту был отвратительный привкус крови. Духи сбежали. Предупредили бы они ведьму об опасности? Она ведь не хозяйка им, она только должна привести их к хозяину. К хозяину, который стал теперь добычей. Магда с трудом поднялась на ноги. Они едва держали. Надо идти дальше. Духи ушли, но ведьма по-прежнему чувствовала, где колдун. Надо идти…
Что-то упало на голову и мир ведьмы затопила темнота.
* * *
Было темно и больно. Болела голова, болели ноги… болело всё. Мучила страшная сухость во рту… слабость… Мокрая тряпка шлёпнулась на лоб, грубо и больно обтёрла лицо. Ведьма открыла глаза. Она лежала в своём шатре… как странно… неужели ей приснилась дорога через лес и…
— Чучело ты бестолковое, — раздался голос Виля. Ведьма облегчённо вздохнула. Если Виль ругается, значит, всё хорошо. — Гляди-ка, очнулась! Ну-ка…
