Хоть машины у него по-прежнему нет, а он так же добирается до работы на автобусе, он не пропустил ни одного заседания, ни одного собрания. Он по-прежнему встречается с бывшими учениками, и его так же любят и приглашают на все встречи выпускников. Это, любящие дети и внуки, а ещё новая работа, которой он увлёкся, неожиданно для самого себя, дали Евгению Ивановичу новый стимул и смысл жизни. И хотя он не считал сына плохим человеком, но сейчас, смотря, как его Андрей щеголяет только с одной рукой, он жалел, что поддался тогда уговорам, и пошёл сюда работать, и пустил сюда работать своего сына. Он упустил тот момент, когда эта работа сделала из его честного и порядочного мальчика, жадного и воровитого хапугу.
А ведь он мог догадаться! – сам себя накручивал бывший директор. Машина, квартира, отдых за границей – в нашей стране невозможно так быстро всего этого добиться. Только не честным путём. Но он предпочитал не замечать этого за своим ребёнком.
И когда к нему подошёл и попросил присесть рядом человек, лишивший его сына руки, он не знал, что ответить и какие чувства к нему испытывает. Ненависть, за то, что пострадал его сын. Или благодарность, за то, что этот человек сделал то, на что у него самого не хватило духа – проучить его сына и поставить его на место.
– Или Вы считаете, что я поступил неправильно? – Я всё ещё стоял рядом, ожидая формального разрешения присесть.
Мне оно было не нужно, просто было интересно, что творится в душе у этого человека. Страх, злость, удивление. Я, почему-то ничего не чувствовал. Хотя, может, это было и лучше. Сейчас в зале было столько эмоций, что я мог и справиться с накатывающими на меня волнами.
– Мой сын среди них. – Он кивнул перед собой. – Он остался без руки.
– Вас это расстраивает или удивляет?
– Не сам факт отсутствия руки, а сама причина. Он много воровал? – С надеждой на отрицательный ответ, спросил директор.
– Воровство, взяточничество, шантаж, использование своего положения в корыстных целях. – Я бегло посмотрел информацию по его сыну. – Достаточно, даже для потери двух рук. Могу даже подробно рассказать. Где, когда, сколько.
– Не нужно. Я – сапожник без сапог. Не смог научить своего ребёнка, что хорошо, а что плохо. Присаживайтесь, пожалуйста. – Он указал рукой на свободное место рядом с собой.
Я присел. Возразить мне было нечего. Сапожник – так сапожник. Мы сидели минуту или две, а потом он вновь нарушил молчание.
– Может можно поменяться с ним? Заберите у меня руку, хоть две. А ему верните.
– Это так не работает. Да и Вы сейчас говорите не разумом, а сердцем. Вы ведь учитель, и опять не научите его ничему.
– Может как раз наоборот, то, что отец пострадал по его вине, научит его большему, чем собственный опыт.
– Может быть. Но я не буду это делать. Каждый должен отвечать за свои ошибки. Я не об этом хотел поговорить с Вами.
– А что с руками? – Он неожиданно перевёл тему.
– В каком смысле?
– Руки так и лежат на полу. Они никуда не делись.
– Почему Вы у меня спрашиваете? Вы же тут работаете. Должны быть уборщицы, ещё какие-то подсобные рабочие. Вот пусть займутся.
– Я думал, Вы это… – Он поднял руку и покрутил указательным пальцем. Видимо, он намекал на то, что всё исчезнет по волшебству. – Да, действительно. Что это я?
Он резко встал, быстро вышел, а через пару минут вернулся, за ним вереницей шли уборщицы и люди в камуфляже. Он нашёл, кому поручить уборку. Некоторые женщины не выдержали этого зрелища, и убежали обратно. А те, кто остался, принялись за уборку. Тут же кто-то из военных соорудил подобие носилок, туда загружали всё «ненужное». Несколько «одноруких» тоже втянулись в работу, и помогали в меру своих новых возможностей. За полчаса всё было убрано, и мне даже на секундочку стало интересно, куда они отнесли такое количество «добра».
– У Вас было какое-то дело ко мне? – Снова продолжил наш разговор Евгений Иванович, когда вернулся и занял своё место.
– Да, было. Вы знаете, что только несколько человек остались с руками? И это не их заслуга, а просто не выпала ещё возможность что-то украсть или присвоить. Кто-то из них сильно трусливый, и ждал куш покрупнее, не размениваясь на мелочь, а кто-то просто не успел, так как недавно попал сюда. В общем, Вы единственны честный человек среди своих коллег, как это не печально. Есть идеи, как всё тут устроить, чтобы всё работало правильно и честно, как и должно было быть изначально? Эти, – я кивнул на людей в зале, – пришли сюда как на заработки, побыстрее и побольше заработать денег. А те, у кого есть деньги, хотят ещё больше денег и власти.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
– Действительно, это грустно. Может всех разогнать и набрать новых, молодых? Которые заботятся о стране, о своём доме, и не думают, как набить карманы, построить себе шикарный дом и купить новую машину.
– А смысл? Они будут не лучше и не хуже. Начнут что-то делать, будут паиньками, не будут красть и разворовывать. И только из-за страха передо мной, а не потому, что они такие хорошие. Так и эти, – я снова кивком указал в сторону, – тоже сейчас будут работать как надо. Пусть лучше отрабатывают свои грешки. А Вы – учитель, вот и учите, перевоспитывайте их. Занимайтесь своей любимой работой.
– Как я понял, Вы знаете всё обо всех. Могли бы подобрать сюда людей. Порядочных и умных.
– Вот мы и подошли к тому, о чём я хотел поговорить с Вами. Честно скажу Вам, я не хочу ничем тут управлять, подбирать людей, контролировать всё. Сначала, я вообще хотел собрать всю эту мерзость в одном месте, и сделать из них такой ба-а-альшой костёр. Потом остыл, подумал ещё раз, пересмотрел их «достижения», и снова захотел всех сжечь к чертям. Пришлось снова взять себя в руки, начал думать головой, а не сердцем, и решил лишить их рук. Для начала. А чтобы не возникало желание снова сделать из них головешки к костру, я доверю управление Вам, а сам буду просто наблюдать со стороны, и то изредка, чтобы мои желания не взяли верх над разумом. Если Вы считаете нужным – пожалуйста. Набирайте новых, подбирайте толковых и умных, или работайте со старыми.
– Я? – Удивлённо посмотрел на меня. – Почему именно я?
– А Вы видите здесь кандидатов, получше? – Я развёл руками, призывая его показать мне достойного для этого человека.
– Я уже не молод. – Он устало опустил голову. – И у меня не так много опыта в этом.
– Последний американский президент годится Вам в отцы, и ничего, взошёл на престол. И ещё многое планирует сделать. – Я мысленно прикинул, так ли это. В принципе, если бы он стал отцом в период своего несовершеннолетия, цифры могли бы сойтись. Значит, я не далёк от истины. – А по сравнению с королевой Великобритании, Вы вообще юнец. А опыт, это дело такое. Учиться никогда не поздно.
– И ещё одно. – Через мгновение продолжил я. – Если есть какие-то проблемы со здоровьем, посещайте иногда новое озеро на ВДНХ, которое я создал недавно. Слышали о нём?
Он кивнул.
– Местная природа обладает целебными свойствами. Только не распространяйтесь об этом. Мне не жалко, просто, если об этом узнают, через какое-то время там может начаться чёрт-те что. Начиная от месячных очередей, продажи мест, и паломников всех мастей, и заканчивая давкой и людскими жертвами. В общем, всё как всегда…
– Хорошо. Я обязательно наведаюсь туда в ближайшее время. Спасибо. А Ваше предложение, как я понял, не предусматривает отказа.
– Вы правы.
– Тогда я согласен. Что мне нужно делать?
– Ну и отлично. Сейчас я сделаю объявление всем собравшимся, как раз удачно вышло, что все в сборе сегодня.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
«Сам шучу – сам смеюсь» – подумал я. Наверное, нервное напряжение. Что-то много сегодня я дел провернул, да и за последнее время тоже накопилось. Нужно заканчивать и отдохнуть немножко. Я пешком дошёл до трибуны. Там выступал один из «одноруких», что-то рассказывая своим товарищам, и занервничав при моём приближении. Когда я подошёл к нему, он запнулся, и уже не стал продолжать, а просто молча отошёл в сторону.
