— Чёрт! — мозг работал быстрее, чем тело.
Каким-то образом мой барьер съехал с тела, окутывая этот шар. Свет потускнел, но не сказал бы, что сильно.
Фёдор появился рядом со светой и вскинул её руку вверх. Плазма полетела наверх.
Взрыв.
Неясно откуда появившаяся темнота. Фёдор успел поставить купол, но тот...треснул. Силы Повелителя не хватило, чтобы сдержать эту поистине страшную атаку. Трещины появлялись тут и там. Барьер, словно живой, двинулся ко мне. Но не хватило всего мгновения.
Всего одного мгновения.
Свет. Тьма. Крики. Всё слилось воедино. Но лидирующую позицию заняла Тьма.
Вновь она.
*
*
*
— И что же ты можешь мне сказать в своё оправдание? — стучал пальцем по столу директор, мигающим от злости смотря на друга.
— Она вышла из под контроля. Её мана, количество, которое выплеснулось наружу. Оно явно превосходит Повелителя! — размахивал рукой Фёдор, вторая была повреждена от ожогов, излечить которые стоит немалых денег.
— Я спрашивал не об этом. Как ты это допустил? — стук стал более интенсивным. Более зловещим.
— Я-я не д-думал, что они сделают что-то н-настолько оп-пасное. Это же д-дети, — пытался оправдать свою халатность Фёдор.
— Это далеко не дети. Это монстры, выращенные собственными кланами.
Тук. Тук. Тук.
— И в их числе...был мой сын, — директор откинулся на кресле, прикрыв глаза рукой. — Ты хоть представляешь, что бы с тобой случилось, если, не дай Бог, он погиб?
Невероятное давление опустилось на плечи преподавателя. Он задрожал от силы друга. Он не шутил. Случись с его наследником что-то непоправимое, он не знал, где бы его откапывали.
— Твоя оплошность чуть не стоила нам смерти всего класса, — голос директора наполнился непомерной тоской. — Что я должен сказать им?
Фёдор опустил голову, прожигая пол глазами, из которых вот-вот польются слёзы.
— ЧТО Я ДОЛЖЕН СКАЗАТЬ СЕМЬЯМ СЕМИ УБИТЫХ ДЕТЕЙ?! — взревел директор, отшвыривая ноутбук прочь.
Его кулак наковальней опустился на деревянный стол, не переживший такого и разломавшийся на две части. Щепки ударили по ногам Фёдора. Тяжелое дыхание выдавало с полной состояние директора. Полный скорби и ярости взгляд, направленный на виновника этого события.
Без сил он плюхнулся на заскрипевшее от такого обращения кресло.
— Ч-что я должен сказать им? — голос директора дрогнул. Впервые в его жизни.
Даже когда его жена умирала, он оставался холоден, пряча чувства глубоко в груди, не даря возможности противникам поглумиться над его слабостью. Он стойко вытерпел этот удар.
На его памяти не было ни одного летального случая. Это ударило по престижу Академии, но больший урон понёс сами Виктор. По его вине пострадали дети. Дети, невероятно сильные и стойкие, но дети. Их разумы могут не выдержать этого.
Виктор перевёл взгляд на полученное досье.
Кристиан Селезин — ожоги четвертой степени. Возможное фатальное повреждение левого глаза.
Юлия Дайберт — ожоги четвертой степени. Возможное фатальное повреждение тканей левой руки.
Михаил Манс — ожоги третьей степени.
Светлана Дорохова — незначительные повреждения.
Глаза проскакивали по именам.
Степан Разин — мёртв.
Геннадий Кропс — мёртв.
Дарья Панова — мертва.
Имена мёртвых учеников давили сильнее, чем ранение его собственного сына. С деньгами Виктора он сможет вылечить его.
Но вернуть мёртвых с того мира невозможно.
Последняя строчка в списке.
Бейн Таск — ожоги четвертой степени. Задета половина тела, восстановлению не подлежит.
Глава 31 - Изменения.
— Да-да, я понимаю, — уверенно кивал на яростное шипение паука. — Я бы не умер. Да, уверен. Давай уже закроем тему. Ты разобрался с маной?
Паук резко шикнул и, перебирая своими лапками, побежал к астральному телу. Оно, кстати, перестало представлять из себя покрытую черной кляксой с глазами штуковину. Нет, глаза остались, только вот былого величия в них не было. Забитые и напуганные.
Паук пополз по ноге к плечу. По телу прошли мурашки от маленьких прикосновений.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Паук вновь шикнул и клякса слезла с левой стороны астрала. То, что оказалось под ней...мне не понравилось. Красная сторона опасно пульсировала, то тут, то там вырывались странные всполохи энергии, мигом втягивающиеся обратно.
Паук осторожно ткнул лапкой в этот красный цвет.
Волна боли прошла в том месте, куда дотронулся паук. Боль была сильной настолько, что даже стоять на ногах было невообразимо трудно. Я задрожал, как лист на ветру, догадываясь, но так и не до конца понимая, что произошло.
Паук поднял свои передние лапы, привлекая к себе внимание затуманенных от боли глаз. Поднял взгляд на горящие раскаленными углями бусины глаз. Он, стараясь не трогать эту пораженную часть, спрыгнул, вновь шикнув на черную жижу, после поглощение астрала которой боль почти моментально заглушилась.
В полете он вырос до доходящего мне до колена создания. Его лапа остановилась в миллиметре от левого глаза. Отшагнул и протянул ладонь. Чуть расплывчатая она предстала передо мной.
Прикрыл сначала правый глаз. Фокус не ловился, рука так и оставалась размазанным пятном. Открыл правый. Чёткая ладонь без нареканий.
В моём внутреннем мире я могу создавать всё, что душе угодно. Зеркало появилось перед лицом, зависнув в воздухе. Открыл заплывший кровью левый глаз. Полностью черный, без признаков здорового органа, он темным овалом застыл, и хоть сам глаз спокойно мог поворачиваться, в этой темноте этого видно не было.
Паук раздосадованно и как-то обиженно шикнул, повернувшись к астралу. Сотни глаз сосредоточились на нём, словно не понимая, что он хочет. Его лапа впилась в тёмное пространство. Яростное шипение, часть черной кляксы слезла с астрала, мигом затянув недостающую часть.
За секунду оно доползло до меня, и, забравшись, влилось в глаз, полностью заменив его. Десяток мелких золотых глаз открылись в этом темном овале. Завибрировав от неудобства, они соединили что-то внутри. Зрение выровнялось, став ещё чётче, чем раньше.
Словно выходящие за рамки нормального, я смог разглядеть маленькие волосинки на сливающимся с пространством пауком. Светлые от краски волосы поблескивали, отражая невидимый свет в этом тёмном пространстве, каждый волос был как на ладони, мельчайшие детали. Всё это не было больше скрыто ограничениями человека.
— Хух, неплохо, а второй можно? — паук на это только шикнул и отвернулся, вновь приняв свою маленькую форму.
На протяжении часа мы вели беседу, в которой он отчитывал меня за непродуманные действия. Но быстро свернули эту тему, сосредоточившись на главном — восстановление нестандартной до стандартной маны. Либо заиметь возможность осознанно переключать эти два режима, что было бы куда полезнее и функциональней.
По его словам, этот организм гораздо сложнее, чем прошлый. И дело не в строении органов, дело в энергетической структуре, которую будто кто-то поцарапал. Из этой царапины резерв работает со сбоями, меняя полярность выделяемой маны. Но так как это всего лишь царапина, я всё еще могу поглощать нейтральную энергию.
Дабы залатать эту трещину, мне придётся в какой-то момент остаться без маны насовсем. Как сказал паук, месяца должно хватить, чтобы залатать эту оплошность. Но месяц без маны — самоубийство. Неизвестно, сколько дерьма произойдёт за это время, и даже нахождение в безопасности не поможет. Потому что безопасности у меня нет, особняк Тасков такое себе решение. Там сильнее меня только сестра, и то вчера улетевшая на новый рейд.
Как сложно, в моё время таких проблем не было. Ходи да убивай, зарабатывай на жизнь и дело с концом, иногда в прямом смысле. Но тогда у меня был двойник, который поглотил паук, до сих пор. ДО СИХ ПОР его переваривающий. Навык оказался сильным, да не то, что сильным, ужасающим, воздействующим на структуру мира.
Ранее, когда паук только проснулся, он почувствовал аномалию в груди этого тела. Тёмное пятно, окутавшее сердце. Но в один момент оно просто пропало. Исчезло без остатка, словно никогда и не существовало.
