– Ладно, Экюль Пуаро, скоро наша смена, может в фаст-фуд сходим? – пригласил, улыбаясь Гена.
– Холодно на улице, может, тушенки откроем, – начал отнекиваться Иван.
– Тушенка – это НЗ, пусть еще у меня под сидушкой полежит. Она не испортится, лучше бутербродов с горячим чаем поедим, – надевая бушлат, пояснил ситуацию Ахтырский.
– Эх, уговорили. Только, Мишань, набери Силенкова, скажи, что мы сразу придем туда, где стоять будем. Так что сразу все надеваем и шлемы берем с собой. Коль, пойдем, перекусим, – позвал с собой друга Иван.
– Да что-то не хочется, аппетита нет, – флегматично ответил Николай.
– Пойдем, а то послезавтра домой приедешь, жену с сыном сил обнять не будет. Не переживай, там батя, наряд ментов, никто не сунется, – успокаивал друга Гена. Уже на выходе в дверях у Ивана зазвонил телефон. На дисплее светилось «любимая».
– Ну что я говорил? – показал он телефон Гене. – Оперативненько! Да, солнце, вот собрались перекусить перед службой. Что? Плохо слышно. Гены жена собралась фамилию менять? Да если бы я был женой этого обалдуя, давно бы сменил фамилию.
Все, кто шел рядом с Иваном, заржали, а Гена, покачивая головой из стороны в сторону, погрозил товарищу кулаком.
– Просто пятый внебрачный сын нашего Казановы – Геннадия, недавно узнал, что фамилия его отца Находько, и теперь он ищет своего нерадивого папашу в интернете. Вот он и шифруется.
Все вокруг Ивана уже плакали от смеха. Смеялся даже Николай. Только Гена стал красный как рак.
– Я ему говорил, – продолжал веселить публику Иван, – что если сынок напишет в «Жди меня», то придется нашего друга везти под конвоем, перевязанного большим красным бантом.
– Балабол! – не выдержав, засмеялся Гена.
– О, у дураков мысли сходятся. Только что так меня назвала жена, – ничуть не обижаясь, сквозь смех уточнил Иван. Немного отстав от коллектива Журба, прикрыв рукой трубку, чтобы не было слышно, серьезным тоном сказал:
– Да шучу я, – и кратко обрисовал ситуацию, произошедшую с Колей.
– Ты тоже поудаляй все ненужное в интернете. Ладно, буду в маске и спать ложиться. Все, пока. Целую!
Иван догнал весело смеющихся товарищей, уже входящих в ворота гостеприимного дома.
После службы, как всегда, автобусы осторожно парковались возле общаги, подсвечивая себе фарами, Бойцы, не дожидаясь, когда автобус остановится, выпрыгивали из открытых дверей, стараясь не попасть в подмерзшие лужи.
– Общее построение! – услышал Иван голос зам. командира. Командир построил всех под фонарем, который мертвенно-бледным светом освещал уставшие лица бойцов. Медленно проходя вдоль шеренг, полковник пристальным взглядом всматривался в своих подчиненных, на которых плясали причудливые тени от дрожащего на ветру фонаря. По лицам стоящих в строю хлестал мокрый снег с дождем, заставляя прятать мокрые лица в воротники, натягивать шапки поглубже на глаза. Капюшонов на бушлатах уже почти ни у кого не было. Их поотрывали в многочисленных столкновениях с майдановцами. Мерзкая погода и внезапное построение стоящим радости не прибавляли. Резко остановившись перед строем, командир повернулся к стоящему за его спиной Василькову и спросил:
– Сегодня у нас какое число, не помнишь?
– Двенадцатое, товарищ полковник, – поспешно ответил Василек.
– С этими проблемами вообще уже в днях потерялся, – негромко проговорил командир. Снова повернувшись к милиционерам, он строго посмотрел на строй. Все замерли, гадая, что сейчас скажет командир.
– Долго вас не задержу, – начал он. – На улице не месяц май. Мы с вами за эти два с половиной месяца много чего пережили, поэтому скрывать то, что касается непосредственно вас, не имею права и не хочу.
Выдержав небольшую паузу, продолжил:
– Буду откровенным, сегодня на меня выходили люди из оппозиции, предлагали деньги, скажу вам, деньги немаленькие, если мы с вами завтра уедем домой. То есть, как они говорят, перейдем на сторону народа, – закончив говорить, полковник остановился и пристально стал всматриваться в глаза бойцов, при этом играя желваками. В строю установилась гробовая тишина. Ребята поглядывали друг на друга, в глазах стоял немой вопрос: «Что делать»? Где-то в середине строя раздался голос, полный гнева и обиды:
– Да пошли они на х…, за кого эти сволочи нас принимают!
Тут же Иван услышал голос Карася.
– Мы за тридцать серебряников не продаемся!
И сразу над строем возник недовольный гул, все обсуждали новость, многие возмущались, но желания получить деньги никто не высказывал. Командир, немного послушав и понаблюдав за гудящим как растревоженный пчелиный рой строем, дал высказать свое мнение и, видя, что выражающие свои эмоции подчиненные начинают устраивать балаган, пресек разговоры.
– Все успокоились! Тишина, я сказал! Приученные к дисциплине все сразу успокоились и в строю установилась тишина. Только вверху стучали обмерзшие ветки деревьев, раскачиваемые ветром. Уже никто не обращал внимания на противный дождь, все внимательно смотрели на командира, жадно ловили каждое его слово, слушая, что он скажет.
– Мне очень приятно, – начал говорить полковник, – что я возглавляю подразделение не трусливых Иуд, готовых за бабки продать свою честь и совесть, а настоящих бойцов, знающих, что такое долг и верность присяге. Я горжусь тем, что в строю среди вас не услышал мнения взять деньги и, бросив все, уехать. Тем людям, которые передали мне предложение насчет денег, я четко ответил:
– В Киев мы приехали по распоряжению министра МВД и только он может отдать команду вернуться назад. «Беркут» за деньги не купить! И я вижу, что у каждого из вас есть чувство собственного достоинства. Вы честно выполните свой долг!
– Да!!! Да!!! Да!!! – взревел строй.
– Командир, веди нас на майдан, мы их голыми руками порвем. Зубами грызть будем, – раздавались выкрики из строя.
– Ну, тише, тише, раздухарились, – успокоил разыгравшиеся страсти командир. – Я вам все это рассказал не для того, чтобы вы где попало языками полоскали, а чтобы вы поняли – я вам доверяю и вы меня не подведите.
– Командир, чего мы ждем, почему до сих пор не зачистили майдан? – раздался голос с конца строя. Сразу его подхватили еще несколько голосов.
– Когда уже они там, наверху, в большую политику наиграются? Домой уже пора ехать. Сидим в этом Киеве как дураки, уже весна скоро.
– А ну замолкли! – оборвал выкрики полковник.
– Будет приказ, разгоним. Ведете себя как банда анархистов. Политика нас не касается. Мы выполняем приказы. Разойдись!
Настроение командира сразу испортилось.
Глава 4
Утром 18 февраля, собираясь на службу, мы и не предполагали, что сегодня день, когда история начнет трещать, согнутая деньгами олигархов и западных стран, желанием некоторых политиков, не взирая ни на что, дорваться до власти и ввергнуть Украину в анархию и хаос, уничтожив при этом тысячи жизней, поломав миллионы судеб. Никто из нас даже не мог предположить, как этот день закончится.
Как всегда, проверили людей, доложили по рации, и автобусы поехали на Грушевского. По дороге, впадая в дрему, пытаясь урвать еще хотя бы полчаса сна, Иван лежал на двух сиденьях, стараясь сохранить равновесие, когда автобус вскакивал в яму или резко тормозил на светофорах. Людей в автобусах осталось немного, поэтому можно было прилечь и вытянуть ноги. Иван отключился и проснулся, когда автобус парковался, заскакивая на бордюр. По радиостанции раздался голос командира:
– Через час одеваемся и находимся возле автобусов.
– Что там у нас сегодня намечается? Какие новости? А ну просвети нас, Саркисов, – попросил Гена.
– Да ничего сверх важного. А, вот нашел: сегодня оппозиция будет ставить на голосование возврат к Конституции в редакции 2004 года.
– И что это значит? – спросил Андрей Кольницкий.
Сергей на некоторое время замолчал, просматривая сайты на своем чудо-телефоне.
– Слушаете? – поинтересовался он, посмотрев на товарищей.
– Давай уже читай. Устроил ликбез в автобусе. Сейчас телефон отберем и сами прочитаем, – начал заводиться Миша Ахтыркин.
– Ладно, сейчас расскажу, – примиряюще заверил друзей Сергей. – Во-первых: полномочия Президента ограничиваются, а Парламенту даются более широкие полномочия в формировании правительства. Во-вторых, создание коалиционного правительства – устойчивого большинства Правительства.
– Саркис, я что-то из твоего чтения ничего не понял. У меня высшее образование по специальности «преподаватель физического воспитания», а не «политолог». Ты более доходчиво пояснить можешь, что хорошего в этой новой – старой Конституции, – раздраженно попросил Леха Каустович.
– Парламент в течение месяца после своего избрания должен сформировать коалицию и в течение 60 дней Кабмин, а если не сформирует, Президент имеет право распустить Верховную Раду. Следующее: все министры будут подчиняться парламентскому большинству и премьеру, кроме министров силового блока. Президент вносит на утверждение в Раду кандидатуру генпрокурора, но уволить его может только с согласия Верховной Рады. Ну, а сейчас Президент подает кандидатуру премьера, за которую голосует Рада, указом Президента назначаются министры, которые подчиняются ему и премьеру. Вносит кандидатуру генерального прокурора на утверждение в Раду, но может его уволить своим указом. Президент своим указом назначает глав местных администраций. Вот в принципе и основные отличия двух Конституций, – закончил пояснять с помощью своего телефона Саркисов.
