Глава IX Пожар
Гарт ворвался в полыхающий проем, чувствуя, как быстро нагревается и начинает дымиться пропитанный водой плащ. Огонь, казалось, жаждал получить причитавшуюся ему дань сполна, а Гарт, в свою очередь, осознавал, что в такой жаровне долго ему не продержаться. Он нырнул в тюремный подвал и побежал по местами обвалившимся ступеням каменной лестницы, думая только об одном — не опоздать бы. Белесый пар полупрозрачной пеленой стелился по полу, а местами и вовсе клубился густой дымкой, поднимающейся к потолку, не позволяя уже в двух шагах разглядеть дорогу. Сырой вечно промозглый подвал высыхал на глазах, горячее дыхание огня рассеивало пар и наполняло тюремные коридоры нещадным жаром. С каждым ударом сердца дышать становилось всё труднее. Местами расплавленная порода проела толстые стены и потолок. Огненные ручейки стекали по стенам, шипя точно змеи и утробно урча. Оставаться в подвале тюрьмы становилось уже небезопасно.
Гарт пробежал мимо опустевшего поста охраны и понесся вдоль одиночных камер, заглядывая в каждую на ходу в поисках друга. Все они оказались пустыми, за исключением одной в конце коридора. Именно там он и нашел Конана, прикованным за руки и за ноги толстыми цепями и тяжелыми кандалами к шершавой поверхности стены. По всей видимости, Конан не отличался особой покорностью злополучной судьбе, и вероятно пытался бежать, за что к нему и применили столь суровое наказание, результатом которого стало то положение, в котором его нашел Гарт.
Он выхватил меч, и одним сильным ударом сбив замок, вошел внутрь камеры. Пронзительным скрипом несмазанных маслом петель железной решетки, Гарт разбудил одинокого пленника, пребывавшего в полуобморочном состоянии, которому, похоже, не давали воды и не кормили уже несколько дней, чтоб обессилил и не мог сопротивляться, когда поведут на казнь.
— Быстро же ты. — прохрипел Конан, встряхнув головой. — А то я уж заскучал здесь.
— Вижу. — бросил Гарт, осматривая кандалы. — Не потому ли ты в цепях, друг мой?
— Всего-то захотелось свежим воздухом подышать. — скривился Конан в подобии улыбки.
— Да, а тюремщик и его пособники особой вежливостью, как я имел возможность убедиться на собственном опыте, не отличались. — поддакнул асир.
— Точно. — рыкнул Конан. — Ну, так чего ж мы ждём, полнолуния?
— Не ворчи. — ответил Гарт, примеряясь для удара.
Стальной клинок описал четыре четких дуги и толстенные цепи, брызнув снопами искр, отлетели от зажимающих конечности тяжелых колец. Конан со стоном повалился на четвереньки.
— Ого! Потроха Сета, четко сработано! — удивился варвар, не веря, что стальной клинок мог перерубить такую толстую цепь. — Где ты выучился такой точности? Не мог бы оказать услугу и показать мне ту страну?
Конан легко освободился от оков, поскольку вместе с цепями с невероятной точностью Гарт перерубил и их замки, что вдвойне показалось варвару невероятным. Он поднял кольцо оковы и, осмотрев идеально выполненный срез, подернул головой, не скрывая восхищения.
— Вставай лежебока! — засуетился Гарт. — Сейчас здесь все утонет в огне.
— Как тебе, Кром возьми, удалось учинить такой пожар?
— Расскажу позже. Не один я постарался. Побьюсь об заклад, на своем веку, такого ты еще не видывал. Быстрее!
— Не люблю сюрпризы. — проворчал Конан.
Не успели друзья выскочить из камеры, как обвалилась часть ее потолка, разбрызгав по полу огненную субстанцию, живо занявшуюся камнем. Конан обернулся, с ужасом взирая на случившееся.
— Кром и Имир! Колдовство! Что это за дрянь? — воскликнул он, хватая друга за рукав, собравшегося уже выбежать прочь из камеры. — Там, что, наверху, извержение вулкана?
— Поторопись же! — взвыл Гарт. — А то и мы скоро превратимся в какую-нибудь дрянь. В пепел, к примеру. И будь любезен, впредь в ругательствах не поминай богов. Это я тебе говорю, как…другу.
На ходу Конан успел проворчать по поводу излишней набожности приятеля, хотя не помнил, чтобы тот раньше был таковым и, наконец, избавившись от назойливых мыслей, выскочил из камеры вслед за ним. Оба, не мешкая, рванулись к выходу, но бежать им пришлось недолго. Обвалившийся стеной огня потолок, навсегда отрезал им путь к выходу. Приятели, в сердцах браня собственную нерасторопность, в нерешительности попятились назад, оттесняемые нещадным жаром.
— Постой! Разрази меня гром! — воскликнул Конан, ударив себя по лбу ладонью. — Я собственными глазами видел, как стражники, когда грохнуло и дымом запахло, заметались по коридору, как крысы в трюме тонущего корабля. Сначала они к выходу рванули, а потом с воем прибежали обратно, видать, огня испугались…
— …ну! Ну! Соображай живее! — перебил его Гарт, поторапливая.
— В самой дальней камере они что-то долбили, а потом никого из них я больше не видел. — вспомнил Конан, пожимая своими могучими плечами.
— Потайной ход! — догадался Гарт. — Показывай! Быстрее!
Словно вихрь, понеслись приятели в дальний конец коридора. Как Гарт и предполагал, в стене последней камеры был выдолблен лаз в плохо освещенный коридор, который полого уходил куда-то вниз под город. Конан подобрал кривую туранскую саблю, валящуюся в углу камеры, и мысленно поблагодарив её бывшего хозяина за столь щедрый дар, устремился за другом, исчезнувшим в тени потайного хода.
После ухода друзей тюрьму поглотило ревущее пламя. Вор, пусть даже самый жадный, после своего ухода оставит голые стены, огонь же не оставил и этого. Вряд ли печально знаменитое место, до его жаркого вмешательства служившее городу тюрьмой, в темных казематах которой томились неугодные властям бунтари, вновь сможет использоваться по назначению.
Жар постепенно сменился прохладой, извечно царившей в мрачном подземелье. Вырытый под городом туннель хоть слабо, но все же освещался несколькими тусклыми маслеными лампами, закрепленными на бревнах, которые стояли через равные промежутки, подпирая собой балки, поддерживающие потолок над головами одиноких путников. Создавалось впечатление, что это место постоянно использовалось, а может быть, излишне подозрительному варвару, так только показалось. Оглядевшись вокруг и не заметив ничего необычного, Конан пришел к выводу, что, скорее всего, лампы зажгли тюремщики, когда уносили ноги, спасаясь от огня. Он бы и дальше продолжал так думать, если бы не сцена, представшая перед глазами друзей.
Место, где произошла трагедия, являлось развилкой двух дорог. Из коридора, круто забиравшего вниз и направо, веяло свежестью и прохладой. Должно быть, подумал Конан, подземная река и очень даже возможно, та самая, что несла свои черные воды над затопленным ныне храмом бога Хидрадиса, воспоминания о битве с которым всё ещё теплились в сознании варвара. Запахи из левого коридора были прямой противоположностью — затхлыми с примесью тлена и легким, едва улавливаемым ароматом бальзамирующих веществ. Так могло пахнуть только из склепа. Левый коридор был завален грудой трупов. Двоих из них Конан признал сразу. Солдаты из тюремной охраны неподвижно лежали с застывшей на лице гримасой животного ужаса. Тела были сильно изрублены секирами, выпавшими из рук обезглавленных их товарищами воинов-мумий, чей век минул уже давным-давно, и которые вновь вынуждены были восстать из мертвых, повинуясь чьей-то темной воле. По следам, оставленным в лужах крови, можно было догадаться, что нескольким оставшимся в живых стражникам удалось прорваться, а капли крови их раненого товарища указывали на то, что они двинулись в направлении склепа.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
