Елизавете явно было под пятьдесят, однако она все еще оставалась моложавой и статной. Судя по всему, крупная фигура досталась ей по наследству, поскольку заподозрить ее в том, что она располнела, было трудно. Другое дело, что в ней отчетливо просматривалась высокая грудь, широкая талия и широкие, крутые, слегка вздернутые бедра, которыми обычно так славились степные крестьянки.
– В вашей молдавской речи, конечно, прослеживается сугубо украинский акцент, – тоже по-молдавски обратилась она к Гродову. – А вот что касается вас, Валерия, – возвышенно повела она подбородком, – то еще во время двух прошлых встреч я заметила, что это уже даже не молдавская, а истинно румынская речь, без каких-либо свойственных молдаванам бессарабских или украинских акцентов.
– Это язык моих предков, моих родителей.
– Но как вам удалось сохранить его в такой похвальной чистоте?
– Надеюсь, вы не донесете на меня в НКВД, если я сообщу, что порой слушаю не только кишиневское, но и бухарестское радио? Под видом кишиневского или тираспольского, естественно.
– Ну, зачем же доносить? Тем более что так поступают почти все молдаване, кто только сумел обзавестись радиоприемником. А вот родословной вашей, извините, поинтересовалась. – Паузы, которой она сопроводила это свое признание, было достаточно, чтобы ее гости ощутили все напряжение момента. – И, могу уведомить вас, что была удивлена. Если вы действительно та, за кого себя выдаете…
– Признайтесь-ка честно, товарищ Валерия: вы действительно та, за кого выдаете себя? – тут же подыграл хозяйке капитан. – Или вам все-таки есть что скрывать от компетентных органов?
– Вот только радует это далеко не всех, кто узнает о том, куда уходят мои корни, – сухо обронила Лозовская, оскорбленно поджимая губы.
– …Так вот, если вы действительно… Тогда получается, что вы происходите из очень благородного семейства, самых чистых семиградско-валашских кровей. Мои знакомые тут же связались с крупным специалистом по истории дворянских родов Молдавии и, естественно, Румынии. Исходя из сведений, которые этот архивариус получил от меня, ему не составило труда проследить вашу родословную по отцу и матери. Там, конечно, намешано немало кровей, но все они отличаются своей исключительной голубизной. А предки ваши – высокородностью. Ничто не помешает нам признать за вами титул баронессы или графини. А то и княжны. В нашем узком кругу, естественно.
– Я всегда считала себя баронессой, – молвила Валерия. – Но если появится достаточно доказательств того, что имею право на титул графини, это меня еще больше вознесет в собственных глазах.
Гродов едва заметно пожал руку девушки у самого локтя. «Неужели она действительно имеет право называться графиней? – подумалось Дмитрию. – Впрочем, стоит ли удивляться? Даже если бы оказалось, что родословная этой женщины намного скромнее, все равно таких женщин следовало титуловать “графинями”, хотя бы из уважения к их красоте».
– Этих оснований достаточно. Многие принимают графские титулы, не обладая и десятой долей той голубизны крови, которой обладаете вы. Пожалуй, именно так, «графиней» я и стану титуловать вас, – молвила Елизавета, и в голосе ее почудились некие нотки чинопочитания, граничащего с раболепием.
– Даже титула баронессы уже с лихвой хватило бы для того, чтобы агенты НКВД признали во мне закоренелого врага народа. И пока я не получу документального подтверждения своего графского титула, прошу титуловать меня только так – «баронессой», – с непонятной Гродову жесткостью потребовала Валерия. – В этих вопросах я остаюсь человеком принципиальным.
– Вот и меня тоже удивляет, каким чудом вам удалось уцелеть в этой классовой мясорубке.
– Вы уже ответили себе: чудом.
– Хотя, смею заметить, не ожидала, что вы решитесь высказываться в подобном духе, стоя под руку с капитаном Красной Армии.
– Теперь, когда румынские дивизии вновь готовы перейти исторические границы Бессарабии, многие начинают вспоминать, что в их жилах течет румынская кровь, – чуть пафоснее, нежели следовало бы, ответила Валерия. – Причем немало таких и среди красных офицеров.
– И все же благоразумнее будет сменить тему, – тут же вмешался капитан, все еще предаваясь стихии бессарабского наречия. – Кстати, Валерия утверждала, что здесь нас ждет общество местной театральной элиты.
– Предусматривалось, что мы соберемся более широким кругом, однако я перенесла эту, массовую, встречу ради того, чтобы поближе познакомиться с вами, баронесса Лозовская, и, конечно же, с вами, товарищ капитан. К нам присоединится только еще один приятный в общении мужчина, который только вчера прибыл из Москвы, но тоже связан своими корнями с Молдавией.
Елизавета взглянула на старинные настенные часы и, заверив, что последний званый гость должен появиться с минуты на минуту, пригласила девушку и офицера на довольно просторную кухню, где их ждал скромно сервированный стол – с бутылкой молдавского вина, бутербродами и вазой с прошлогодними яблоками.
– Вижу, вы и в самом деле отдаете предпочтение выходцам из Бессарабии, – вежливо улыбнулась Валерия. И капитану показалось, что внутренне она старается подражать манерам Елизаветы Волковой.
– Я забыла уведомить вас, баронесса, что девичья фамилия моя – Олтяну.
– Мне не хватает познаний в истории молдавского дворянства, но уверена, что ваша принадлежность к уважаемому роду Олтяну многое объясняет.
– Признаюсь, баронесса, мне не суждено гордиться своими высокородными корнями, но и в роду моего отца, да и по материнской линии – тоже, появлялись истинные рыцари, и даже государственные мужи, которые не раз становились опорой молдавских господарей.
Гродов загадочно улыбнулся. В эти минуты он чувствовал себя так, словно перенесся на столетие назад, в один из дворянских салонов Российской империи.
Какое-то чувство неловкости светская манерность этих дам все же вызывала. Но Дмитрий решил, что, наверное, он еще попросту не успел настолько проникнуться духом классового невосприятия или даже ненависти, чтобы аристократическая салонность вызывала у него раздражение. Наоборот, ему хотелось присоединиться к дамам, чтобы вести себя в том же духе. Да, видно, прав был полковник Бекетов, который, благословляя его на эту встречу, предупредил:
– Только не надо подыгрывать аристократизму Волчицы и баронессы Лозовской, капитан. Оставайся в образе красного командира-пролетария. Пусть тебя не сбивает с толку показная обыденность всего того, что будет происходить в квартире мадам Волковой. Есть подозрение, что мы имеем дело с настоящим, хорошо законспирированным логовом наших идеологических противников.
– С которым могли бы легко покончить.
– Если бы не подозрение в том, что оно может превратиться в логово шпионско-диверсионное. Причем парадокс ситуации заключается в том, что нам выгодно, чтобы это превращение произошло как можно скорее.
– Понятно, ради внедрения в агентуру сигуранцы, а затем и абвера, старшего лейтенанта Лозовской. Мы это уже обсуждали.
Полковник покачался на носках своих всегда до блеска надраенных сапог и, загадочно взглянув на капитана, уточнил:
– А может быть, и не только ее. Пока что нам трудно прогнозировать развитие операции «Троянов вал», поскольку неизвестно, чем все же в реальности завершится наше противостояние с румынами на границе. Так что твоя миссия – не вспугнуть Волчицу и ее «будуар», и хотя роль твоя дальше пресловутого «кушать подано» не распространяется, ты все же оттачивай мастерство, а главное, талантливо подыгрывай этим женщинам.
И, видит Бог, капитан старался. Правда, порой Валерии казалось, что он переигрывает; во всяком случае, она несколько раз перехватывала взгляд Дмитрия, когда тот останавливался на фигуре хозяйки квартиры, ее осанке.
– Может быть, вы все же представите нам своего таинственного гостя еще до его появления? – великосветски улыбнулась Валерия, когда прошло еще около двадцати минут и стало ясно, что визитер непростительно опаздывает.
– Могу сказать только, что он тоже офицер, – отвесила хозяйка поклон в сторону Гродова. – Но не обычный армейский. Не исключено, что я не имела права говорить даже этого. Все остальное мой гость скажет о себе сам. Точнее, скажет то, что сочтет нужным.
Едва она произнесла эти слова, как откуда-то из-за портьеры, за которой скрывался черный ход, ведущий во двор из кухни, донесся негромкий стук в дверь.
– Это он, господа, – с облегчением вздохнула Волкова, неспешно поднимаясь. – У него профессиональная привычка появляться неожиданно и, как правило, с черного хода. У них, в НКВД, это приравнивается к правилу хорошего тона. Если, конечно, я не ошибаюсь, – мило улыбнулась Елизавета, скрываясь за портьерой.
– Вам явно нравятся женщины такого типа, капитан, – едва слышно произнесла Валерия, поведя подбородком вслед хозяйке.
