— Первое, леди Крис, первое. И невкусная еда по отношению к тому, чем кормит гостей графиня, — это комплимент. Еда здесь самая отвратительная из всего, что ты когда-либо пробовала или сможешь попробовать. Супруги после употребления этой пищи, кстати, с легкостью исполняют брачные обеты.
— Это какие?
— И в горе и в радости. Пока ешь — горюешь, когда заканчиваешь — радуешься.
Глава 47
Герцог был прав: еда была настолько отвратительной, что даже мое спонтанное кулинарное творчество, которое я всегда считала несъедобным, казалось вкусным в сравнении с этим. На столе не было ни одного узнаваемого блюда. Более того, даже попробовав что-то на вкус, невозможно определить, из чего это сделано. Зато, как говорил Уитмор, прекрасно потренировали силу воли: это ж сколько ее надо, чтобы съесть хотя бы кусочек и сохранить невозмутимость. Потому, как только позволили минимальные правила приличия, мы покинули ужасную столовую и саму графиню Вестенскую, с аппетитом поглощающую нечто, напоминающее сено, смешанное с болотной жижей. Я отправилась в свои комнаты, а вот остальные решили прогуляться. Мне предлагали, но после такого ужина хотелось лечь и поплакать.
Я пила третий стакан воды, лежа в кровати в легкой ночнушке и укрывшись удивительно приятным мягким пледом. К сожалению, вода слабо помогала против голода. Еще и подташнивало от той зелено-розовой дряни, которую мне пришлось съесть, потому что предложила графиня. Стук в дверь стал для меня неожиданностью. Я стянула с постели второе покрывало и укуталась в него, подходя к двери:
— Кто там?
— Это я.
— Ваша Светлость? И чего вам ночью не спится? — спросила я, открывая дверь.
— Хотите, леди Крис?
— Что хочу? — поинтересовалась я с подозрением, поплотнее заворачиваясь в покрывало: общаться с герцогом в одной ночной рубашке было как-то неудобно.
— Ночное свидание? — хитро улыбнулся герцог, а я без раздумий захлопнула дверь перед его носом.
В дверь снова поскреблись. Пока я думала, открывать или отправить восвояси, из-за двери раздался соблазнительный голос:
— А если это свидание с ужином? Если я пришел с нормальным мясом — сочным, вкусным и превосходно прожаренным? На костре и углях делал Уитмор, а ты же знаешь, как он готовит? Фредерико поймал целых трех коров неподалеку, а Уитмор зажарил их на вертеле, частично запек на углях…
Мой желудок заурчал неприлично громко, а во рту скопилась слюна. Уитмор готовил средне, но вот то, что готовилось в полевых условиях на костре, у него выходило таким вкусным, что даже знаменитый повар графа ему не годился в подметки.
Я уже говорила, что герцог умеет подбирать аргументы? Свидание так свидание. Хоть два. Переждав очередную трель желудка, я открыла дверь и пригласила герцога пройти. Только сейчас обратила внимание, что герцог стоял с сумкой.
Герцог оглядел по-хозяйски комнату, а я сразу сообразила, что он ищет:
— Здесь нет стола для еды, Ваша Светлость.
— Леди Крис, он тут есть, это ты так думаешь, что нет. О, кажется, я нашел. — Герцог уверенно прошел в угол комнаты и вытащил оттуда большой и плоский круглый кусок древесины. — Не против, если я поставлю его у камина?
Я неопределенно пожала плечами: какая разница? Герцог разложил этот столик — небольшой по диаметру и довольно низкий — и принялся раскладывать мясо по тарелкам. Стоп. А откуда у герцога тарелки? Словно прочитав мои мысли, герцог ответил:
— Все взял у Уитмора.
Я изящно присела перед столиком с едой и, напрочь игнорируя разлитое герцогом вином, набросилась на еду. Честное слово, могла бы — довольно заурчала бы. Герцог, кстати, не отставал. Спустя полчаса, когда на столе не осталось ни кусочка, мы смогли остановиться.
— Леди Крис, в следующий раз не отказывайся от прогулки. У графини Вестенской без прогулок не выжить, серьезно говорю.
— Да я уже поняла, — мягко улыбнулась я, совершенно расслабляясь. Можно сказать, что после вынужденной голодовки меня разморило. Спать не слишком хотелось, но полежать я была не против.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Леди Крис, хотел спросить, а помнишь ли ты…
— Про обещание поцелуя? Помню. Можешь целовать, пока я слишком сытая, чтобы сопротивляться, — милостиво разрешила я.
Герцог пробормотал под нос:
— Вообще-то, я говорил о свидании, но раз ты не против, то кто я такой, чтобы упускать этот шанс?
Когда герцог присел рядом, а его лицо оказалось очень близко, я сообразила, что сказала. Но отступать было некуда — в самом прямом смысле этого слова: герцог обнял меня за плечи, не позволяя отстраниться. Что-то мне подсказывало, что паниковать и сопротивляться было поздно, хотя чисто рефлекторно я положила руки ему на грудь, намереваясь оттолкнуть.
Но намерения так и остались намерениями. Уж слишком завораживало лицо герцога. Непривычно нежное, без капли насмешки или ехидной улыбки. И его рука, которая погладила мою щеку, тоже была безмерно нежной. Герцог обращался со мной так, словно я была невероятной ценностью. И мне это нравилось, заставляло чувствовать себя особенной.
Я закрыла глаза, потому что не смогла бы вынести всех этих чувств, которые были в глазах герцога. И которые испытывала я.
Надо же, а у герцога нежные губы, гладкие и… очень осторожные, почти что боязливые. И, что странно, герцог не напирал, лишь поддерживал и целовал так нежно-пренежно.
Я не помнила, кто первый прервал поцелуй. Осознание, что мы с герцогом целовались, пришло, когда моя голова уже покоилась на его плече, а сам герцог осторожно поглаживал мои плечи. Надо было отстраниться, обязательно надо!
Потому что я объятиях герцога… этого мужчины было слишком много: слишком уютно, слишком волнительно, слишком хорошо. Но я тянула время, потакая своему глупому желанию. Так и влюбиться недолго, а с влюбленностью и замужество… Эта мысль меня почти отрезвила.
А потом я услышала звук открывающегося окна. Мы моментально вскочили, а герцог, задвинув меня за свою спину, выхватил меч.
— Фредерико?! Ты что тут делаешь? — герцог зашипел на брата не хуже гадюки, но убрал меч обратно в ножны.
Фредерико, оказавшись в комнате, быстро закрыл за собой окно.
— Прячусь, что непонятного? — ответил Фредерико мимоходом, пока зачем-то открывал шкаф и заглядывал под мою кровать. — Благословите тех, кто придумал высокие кровати! И прокляни тех, кто делает такие маленькие шкафы.
И на этих словах Фредерико упал на пол и заполз под кровать.
— Начало-о-ось, — простонал герцог. — Фредерико, единственный раз, понял меня? Ты первый и единственный раз прячешься от женщин в комнате леди Крис. Потому что в следующий раз, клянусь, я лично выйду в коридор, магически усилю голос и прокричу о твоем месторасположении, понял?
— Понял я, понял. Но в остальных местах меня будут искать, а здесь точно нет! Никто из дам не додумается, что я могу прятаться в женской спальне. Тем более ищут меня не просто служанки, а графиня Вестенская. Все никак не избавится от дурной привычки трогать меня за щеки. От этого мне становится еще более отвратно, чем от ее праздничного стола.
— Мне самому сейчас станет дурно, потому что мое свидание с леди Крис прерывается по такой бесподобно глупой и невразумительной причине. А еще графиня сейчас придет сюда…
И, словно в подтверждение сказанному, в коридоре раздался топот:
— Ваше Величество, вы здесь?
А потом я услышала, как кто-то планомерно открывает двери во все комнаты. Я только и смогла, что посмотреть на герцога круглыми глазами. Уж насколько я спокойно относилась к нарушению этикета, но такое безобразие встречала впервые!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Ваше Величество, вы здесь? — Дверь в мою комнату раскрылась, а внутрь вплыла графиня Вестенская, молча обозрела мою комнату, а потом остановила свой пристальный взгляд на нас с герцогом.
Демонстративно прикрыла рот ладошкой, а потом почти на ультразвуке прокричала:
— О боже! Какой разврат в моем доме!
Глава 48
Я судорожно осмотрела свою комнату в поисках этого самого разврата. Но, кроме нас с герцогом, в комнате никого не было. Служанка, которая стояла рядом с графиней, демонстративно закатила глаза и, тыча в меня пальцем, попыталась упасть в обморок, но острый локоть графини, вовремя ударивший ее под бок, не позволил.
