— Друг охотник, мы сделаем все, что в человеческих силах. Но напоминаю тебе о терпении и осторожности. Поистине твой язык ворочается чересчур скоро и громко.
— По чести, я чертовски рад, что сотворен не из одного дерева с вами. Вы холоднее льдины. Затруднительные обстоятельства нимало не горячат вас. Я почти не в силах зажимать себе глотку, ей-же-ей! Это Ник вам говорит. Я играю совсем не свою роль и потому не удивлюсь, если мы попадем в какую-нибудь катавасию. Ей-богу! Право слово, и я покорный ваш слуга.
— Не сомневайся, друг Ник, если бы не эта бездельница, черная толстуха, да не этот болван у входа, все пошло бы как по маслу. Вот и игроки захрапели. Поистине наше лекарство благотворно подействовало на них.
Ник Уинфлз покосился на группу игроков.
— Ну да, ей-же-ей! Только бы подать маленькую дозу часовому.
— Осторожнее! Он смотрит в нашу сторону, — произнесла Найвадага, на миг приоткрыв глаза.
Авраам Гэмет улыбнулся, и черные зрачки опять закрылись. Ник Уинфлз, указывая на Марка и Кэрьера, сказал:
— А эти проклятые совсем упились. Теперь их не растолкаешь, точно удава, проглотившего быка. Дядюшка, бывало, рассказывал мне много историй об удавах. Когда он был в Центральной Африке, так специально откармливал бизонов для кормления удавов, а по временам угощал их нефом. Но дело не в том. Мы влезли в эту проклятую берлогу затем, чтобы вырвать нашу малютку из когтей демонов, ну а чуть споткнемся, так эти демоны нас похитят, что представляет не совсем отрадную картину. Не пора ли за дело приниматься?
— А как ты думаешь за него приниматься?
— Сейчас объясню: прежде всего погашу все эти проклятые огни, потом, так как я ловко пробираюсь и в потемках, немедленно выбегу отсюда, отыщу комнату, где сидит бедная малютка, и, как только она будет в моих руках, мы утащим ее отсюда, или не я буду Ник Уинфлз!
— Как можно меньше насилия, прошу тебя.
— Уж будьте уверены. Я уведу ее в безопасное местечко, где она не попадет ни в какие затруднительные обстоятельства. Что касается этого злодея, так у меня давно уже руки чешутся, чтобы выдать ему эликсир вечности — ну да, ей-же-ей! Покорный ваш слуга! Только оттого, что эта змея дышит одним воздухом с честным человеком, у меня в ушах звенит и глаза наливаются кровью.
— Успех твоего плана зависит от быстроты исполнения. Действуй же!
Голова Найвадаги склонилась под стол, по дороге опрокинув лампу.
— Вот и отлично, — проворчал Ник, — позаботьтесь о часовом. Если повезет, я скоро вернусь. Если же попаду в какое-нибудь затруднительное положение, то не церемоньтесь с Марком и выбирайтесь как можно скорее из этого вертепа.
— Ступай с миром, — отвечал квакер.
В пещере почти всюду царствовала темнота. Ник на четвереньках проскользнул мимо лампы, испускавшей слабый свет, и вскоре исчез во мраке.
Тогда внимание Гэмета перекинулось на игроков и часового, он глубоко задумался. Было мгновение, когда на его лице мелькнуло зловещее выражение, он сунул руку под рясу и под ее складками обрисовались очертания какого-то оружия. Но каково бы ни было его намерение, он вдруг переменил его и повернулся, чтобы сообщить свою мысль Найвадаге. Представьте же себе его удивление: на стуле никого не было и прекрасная индеанка исчезла без следа!
Глава XXIII
СИЛЬВИНА
В жестоком и поистине затруднительном положении находилась Сильвина. Всей душой она страдала от неизвестности, тревожась за судьбу отца и друзей, а страшная опасность, каждую минуту грозившая ей, увеличивала ее муки. Марка Морау она знала с самого детства, но только теперь вполне поняла характер этого человека. До сих пор она думала, что Марк питал мало уважения к нравственным принципам, но ей никогда не приходило в голову, что он мог быть гнусным злодеем, способным лелеять самые черные замыслы и приводить их в исполнение с непоколебимой твердостью. Она подозревала в нем что-то очень дурное и избегала его общества, как и всегда добро уклоняется от зла, но опыт последних дней обнажил перед ней все его нравственное уродство.
Охоты нет описывать первое свидание Марка с его несчастной жертвой. Он изображал безумную страсть. Не добившись успеха, он переменил тактику и, стараясь приобрести кротостью то, чего не мог добиться жестокостью, не жалел красноречия, чтобы прельстить ее. И это было напрасно: его слова не вызывали никакого отголоска в сердце Сильвины. Мужественно отражала она наглые угрозы, с презрением отвергала его мольбы.
Марк сделался еще угрюмее, озлобленнее, когда был отвергнут. Он заявил своей жертве, что употребит чрезвычайные меры, которые сломят ее гордость и как дым рассеют пуританские убеждения. Лишения и заключение, говорил он, это волшебные силы, которые угрожают женщине не хуже диких зверей. Жезл этой неумолимой силы подминает под свое иго все живущее в мире.
Сообразно с духом этой концепции, Сильвина была заключена в мрачную и сырую темницу в расщелине скалы и лишена всех удобств, которыми пользовалась по прибытии в подземелье. Лишенная дневного света, животворного тепла солнца и здоровой пищи, она влачила плачевное существование. Ее душа преисполнилась одним непреодолимым желанием — видеть дневной свет, вдохнуть воздух свободы.
Чтобы достигнуть этой цели, она старалась приобрести расположение Агари, но негритянка так боялась гнева Морау, что нашей узнице скоро пришлось проститься со всякими надеждами. Она жестоко страдала от одиночества; каждая минута казалась ей бесконечностью, потому что в этой подземной могиле не было смены дня и ночи, мрак царствовал безраздельно. Глубокое отчаяние овладело бедной девушкой. Она вспоминала об отце и думала, что если бы он был жив, то, наверное, приложил бы все усилия, чтобы спасти ее. Она думала и о Кенете Айверсоне и припоминала, с какой отвагой он сражался в ту ужасную ночь, скольких врагов положил у ее ног! Смутно ей вспоминалось, как будто он и сам упал к ее ногам. Если бы он был еще жив, наверное, не пожалел бы всех сокровищ мира, чтобы спасти ее. Она так верила ему!
Ее печальные размышления были прерваны голосом Агари. Негритянка лепетала несвязные слова с умоляющей интонацией.
— О Господи! Я умерла! Знаю, что так. О! Маса индеец, позволь мне прожить только эту ночь, и благословение будет над вами.
На эти заклинания кто-то отвечал на таком же ломаном наречии:
— Молчать! Не шевелиться! Индеец не убьет тебя. Укажи мне дорогу, и ни слова!
Повелительный голос только усиливал страх негритянки, совершенно обезумевшей и потерявшей голову.
Этот разговор удивил Сильвину и возродил надежды в ее душе.
— О! Маса индеец, спрячь свой ужасный нож. Агарь не может его выдержать. Не сжимай так больно мою руку; гляди, как она посинела, вся черная стала!..
