— Да?! — удивился Нодар. — Ничего об этом не знаю.
— Ты много чего не знаешь, — стремительно подхватила Сонька. — Вахтанг крутую мокруху развел. Троих телок на тот свет отправил.
— Как это?
— Да так. Отправил, в натуре. Ломовую дозу колес на прощанье заставил их сожрать и в поезда посадил.
Была это, действительно, инициатива Вахтанга, проявление его психопатичной сути насильника. Истерзав узниц, отдав их на конвейер клиентам борделя, Вахтанг решал их умертвить, когда видел, что девушки психологически не сломались. Потчуя жертв смертельной дозой, он наслаждался, представляя себе, как будут они умирать в конвульсиях на вагонной полке.
Нодар задумчиво погладил усы пальцем с перстнем литого золота и уточнил:
— Если он их в поезд посадил, то мы не можем знать, что с теми телками потом стало.
— А я вот поинтересовалась на всякий стремный случай. Через проводников вынюхала, что две концы отдали. И третья, значит, туда же. Дозы-то «на посошок» Вахтанг всем отмерял одинаковые.
Налил Нодар в фужеры еще вина, молча поднял свой, приглашая Соньку. Они выпили.
— Круто Вахтанг поступает. Зачем же так в этом деле? Желающих-то телок навалом.
— Да он маньяк. Его обычные бляди не устраивают. Ему интересно чистых насиловать, ломать.
Она выплескивала всю компру на Вахтанга, скрывая лишь случай с Мариной, заточенной в ванную квартиры, которую сама Ваху сняла.
— Он великим режиссером себя считает, — надрывно продолжала Сонька. — Ну, раз под такого косишь, то и произведи телок в дело без наворотов. А не всегда у студента получается. Прокалывается и мокрушничает. Тебе такой босс нужен? Мне — нет. Я за соучастие не хочу гореть синим пламеНем. — Что ж ты хочешь, дэвушка?
— А то, с чего мы с тобой, Нодар, и начинали. Я, дура, Ваха тогда сама на «режиссера» пригласила, думала, он потянет, а ныне жалею. Отставь его с хаты, я верной тебе останусь.
Нодар двинул маслянистыми глазами.
— А сейчас ты все же неверная мне, а?
Сонька посмотрела в его тигриные глаза и с некоторой робостью произнесла:
— О-ох, ты зыришь прям как Сталин. До мурашек можешь довести.
— А где они у тебя? Уже забегали? — весело спросил Нодар и сунул ей руку под юбку.
— Да я чего? — развратно улыбнулась Сонька. — Я тебе, как хошь, дам. Забыл, как мы ласкались?
Вынул руку Нодар из-под подола и строго сказал:
— Сталин мой земляк. С грузинами, Соня, не надо шутить.
— А я чего? — сразу притихнув, другим тоном проговорила Сонька. — С Вахтангом, как хошь, решай. Мое дело — только подсказать.
— Решу, решу, дэвушка, — тряхнул рукой с перстнем вор и, подумав, что достаточно отвлек Соньку, перешел к по-настоящему интересующему его в этом разговоре вопросу. — Если Вахтанга уберу, никаких случайных людей, как тот Камбуз, на хате не должно быть. И Вадик этот кто такой?! С него разборка получилась. Почему разбираться с Вадиком не к Маэстро идут, а к вам? Где он сейчас?
— Слинял, Нодар, он с Москвы, — горячо поделилась Сонька. — Сегодня мне откуда-то из загорода звонил. Извинялся, что не может зайти.
Нодар знал, что Вадик к Соньке «неровно дышит», и продолжил раскручивать эту тему:
— Э-э, дэвушка, почему ему такой почет, что может запросто звонить? Разве все ваши гости могут так себя вести?
— Да я, Нодарик, ни при чем. Вадик малахольный, втюрился в меня не на шутку.
— Мало ли кто в тебя втюрится. И ты со всеми о любви по телефону говоришь? — он намекал, что шестерит Сонька перед людьми Маэстро.
Уж здесь-то свою неприязнь к Вадику не нужно было скрывать. Сонька с отвращением бросила:
— Да он импотент. Больше мацает, такая слякоть, но боюсь я его.
— А что такое? К вам сплошь деловые заходят, все грозные. И всех боишься?
— Да не, ты ж знаешь, я не из пугливых, любому монду на голову натяну. Но Вадик этот, сдается мне, по природе мокрушник, — высказала она то, что определила в разговоре с Кострецовым.
Еще раз подтверждало это умозаключения Нодара о киллерстве и крайней опасности Вадика, и он лениво, как бы незаинтересованно, обронил:
— Чего ж он из Москвы слинял?
— Да от разборок, видать, с которыми Камбуз приходил.
— А ты ему о наезде Камбуза сказала? — спросил Нодар, просчитывая информированность Маэстро на этот счет.
— Нет. Я не люблю в такое меж деловыми встревать. Зачем лишнее базарить? правду говорила Сонька, потому что решила доложить о случае с Камбузом самому Маэстро, если тот после отказа Нодара ей понадобится.
— Ну, лады. Пока Вадик не будет тебя беспокоить, раз отъехал. Мой совет тебе, Соня, — он многозначительно выкатил лужицы глаз, — о заварушке с Камбузом никому не говори.
— Ага, — изображая покорность, кивнула Сонька.
— А если Вадик опять позвонит или что-то ты о нем узнаешь, сразу сообщи мне.
— Сделаю, Нодарик.
— Ну вот, дэвушка. А по Вахтангу я должен немного подумать. Он мой земляк, сразу из дела выбрасывать мне его некрасиво. Я буду думать, ты меня не забывай. Что-то у нас опять и сладится, а? Я же о том, как у тебя внизу горячо, никогда не забывал и не забываю. Веришь ли, сколько телок рядом крутится, а тебя, рыжую, не могу из сердца выбросить.
Сонька страстно взглянула на него и подумала: «Ох и лапши навешал ей сегодня Нодар». Ее многострадальная интуиция подсказывала, что не уберет Нодар Вахтанга из их заведения. И особенно выделяла она крайнюю заинтересованность Нодара Вадиком, а значит — самим Маэстро.
Нодар, чуяла она, за былые годы изучившая его повадки, решился на какой-то крутой поворот в отношениях с Маэстро. И в этом раскладе ей нужно было быстро соображать, чью сторону принять.
Так лихорадочно метались и мысли, но на красивом лице Соньки Меди не отразилось ничего. Профессионально выпирали ее сочные груди, безмятежна была мраморная кожа королевских плеч. Она попрощалась с Нодаром по-прежнему влюбленной в него биксой.
ЧАСТЬ IV
МАЭСТРО
Глава 1
Авторитет Маэстро когда-то прозывался Виктором Указовым, а в уголовной среде был известен как Челнок. Предельно законспирироваться, сменить кличку и даже внешность при помощи пластической операции ему пришлось после того, как убили его легендарного пахана Сергея Шевкуненко, гремевшего под кличками Артист и Шеф.
Судьба Шевкуненко-Артиста была крайне оригинальной и в обычной, и в «другой» жизни. Воспитывался он матерью, работавшей на «Мосфильме» и имевшей обширные связи в киношной среде. В четырнадцать лет Сережа снялся в главной роли в своем первом фильме — трехсерийном «Кортике», поставленном на телевидении в 1973 году. В нем юный актер так проявил себя, что сериал продолжили, сделав в 1975 году еще три серии «Бронзовой птицы» с его участием, там он сыграл роль пионервожатого.
Молодой Шевкуненко лицедействовал столь выразительно, что в 1976 году уже снялся в приключенческом кинофильме «Золотая речка». Но другие боевики увлекли восходящую восемнадцатилетнюю кинозвезду: он предпочел роль блатного Артиста в жизни — с настоящей «забойностью» и золотой жилой. В том же 1976-м Шевкуненко получил свой первый срок за хулиганство.
Отсидев два года, Шевкуненко со стремительностью, которую демонстрировал и в кино, идет на кражу госсобственности и попадает за решетку на следующие четыре года. Потом, до 1990, - сплошное тюремное кино с краткими антрактами на рекламу. В той эпопее у бывшей надежды советского кинематографа было две судимости, а третью он заработал за побег из зоны.
Так что в 1990 году Шевкуненко вышел на волю полноправным блатарем с заслуженными на подмостках нар кличками. Но Артист, он же Шеф, не смог унять свою творческую натуру, хотя в уголовщине, как в кино, ему совершенно не фартило. Вскоре он попался с пистолетом, и опять зона на год, и опять там за художества добавляют Артисту еще три.
Наконец в 1994 году Артист пытается более-менее прижиться на свободе. Он выбирается из потопа тюрем и лагерей «положенцем» — блатяком, готовым к коронованию в воры в законе. Селится Артист в квартире своего детства на Мосфильмовской улице.
Милиции к Артисту-Шефу, ставшему режиссером преступлений, а не их исполнителем, теперь подступиться трудно. А он, как всегда, не простаивает: район Мосфильмовской полностью переходит в руки его бригады, которая контролирует всю эту территорию вплоть до элитного спортклуба.
На уголовной ниве и прибирает в конце концов судьба Артиста. В 1995 году 35-летнего Шевкуненко неизвестные расстреливают дома вместе с его 76-летней матерью, когда-то не помнившей себя от счастья, что Сережа талантливо начал на экране.
До гибели Артиста одним из выдающихся его подручных и был Маэстро, тогда еще Челнок. Познакомились они во время очередной отсидки. Расстрелявшие Артиста конкуренты поклялись перебить всю его бригаду, насолившую им беспределом. В то время и сделал себе Указов-Челнок пластическую операцию и сменил кличку на Маэстро в память неподдельных артистических талантов своего бывшего пахана.
