он. – Алекс свинья. Вы все купили? Надо сдать колбу алхимикам. А тебе, Яра, к целителю.
– Зачем? – не поняла я. – Я конечно замерзла, но оклемаюсь.
Соловей кивнул.
– Угу. Антацидного выпить тебе надо. После кракеновскийх щупалец такое может, гм, приключиться.
Я густо покраснела и больше не поднимала эту тему.
Вопреки моим предположениям, на Буферном рынке мы провели ещё много времени. Список покупок необходимо закрыть, даже если по всей планете прокатится апокалипсис на носороге. В мокрой одежде ужасно неуютно и зябко, я куталась в изъятый медведем плед и считала часы до момента, когда смогу переодеться в сухое. Но прежде нам предстояло ещё пройтись по целой россыпи лавок и закупить какие-то мелочи. В них вошли порошки, набедренные сумки, солнечные очки, какой-то спрей, Миха сказал, что он очень помогает от блох, несколько отрезов ткани для пошива одежды и ведро яиц.
– А яйца зачем? – не поняла я.
– Как зачем? – удивился медведь. – Съесть.
Я все ещё не понимала и предположила:
– Это какие-то особенные яйца? Волшебные?
– Да нет, обычные яйца. Куриные. Отборные.
– И ты спустился под Москву на Буферный рынок, чтобы купить яйца?
– Ну да, – охотно согласился Миха. – Знаешь какие у гоблинов куры? Во! А яйца несут крупные, желтки оранжевые, жирные. Не то, что в Москве, не желток, а одна вода. А моему организму нужно хорошо питаться.
– Яйцами, – уточнила я.
Оборотень кивнул.
– И яйцами тоже.
В подтверждение своих слов медведь вынул из ведра пару яиц и прямо в скорлупе отправил себе в пасть. Она смачно захрустела на его зубищах, а оборотень довольно облизнулся.
Я заметила осторожно:
– Ты бы поаккуратнее с сырыми яйцами. В них всякое может водиться.
Соловей, укладывающий рядом в набедренную сумку какие-то травки, проговорил с усмешкой:
– За него не беспокойся. У Михи такой желудок, что и гвозди переварит.
Минут через десять Миха скрупулезно проверил свой список покупок и с облегчением выдохнул.
– Ну, все куплено. Теперь к Спрутовской с докладом о происшествии.
Мне, конечно, на Буферном рынке понравилось, но для первого раза хватило, особенно учитывая, что успела побывать в погоне и чуть не стала племенной кобылой для мужчины-осьминога. Возвращались мы тем же живописным путем в бурной растительности, но у лифта наткнулись на очередь, которая идет до самой середины рощи.
– Это что за столпотворение? – поинтересовалась я.
Миха раздосадованно сплюнул и крикнул в толпу:
– Твою ж кочерыгу! Эй, чего там такое?
Чей-то зычный голос отозвался:
– Лифт клинит. Поднимает только по одному пассажиру.
– Вот зараза, – выругался медведь и в сердцах ударил лапой по высокой траве.
Соловей недовольно покривился, ещё бы – кому охота стоять в очереди. Он потер подбородок и сказал:
– Можно через город пройти.
– Так долго же, – пробурчал Миха.
Соловей сдвинул плечами.
– Не дольше, чем стоять в очереди на лифт.
Медведь покосился на плотный строй пассажиров, потом на меня, в его взгляде я прочла нескрываемое сомнение, потом проговорил:
– А с Ярославой как? Город сам знаешь, что за место.
Сол скользнул по мне таким взглядом, что мне даже жарко стало, и ведь даже не стесняется. Вот же. Он проговорил:
– Ну да, Ярослава у нас видная, особенно в одеяле и мокрой одежде. Но мы будем за ней приглядывать, чтобы никто на такую красоту не позарился.
От таких слов я растерялась, то ли похвалил, то ли обругал, но на всякий случай сделала вид, что ужасно обиделась.
Мы обошли толпу и двинулись через заросли куда-то вправо. Миха шагает недовольный, хмурый, видимо не хочет пешком отмахивать расстояние. Зато Соловей какой-то ободренный и на меня поглядывает загадочно.
– А что за город? – наконец поинтересовалась я.
Миха только натужно вздохнул, а Соловей ответил:
– Подземный город. Или Подгород. Он сильно старше надземной его части.
– И кто там живет?
– Правильный вопрос, – усмехнулся Соловей. – Там живут те, кто не может открыто жить на поверхности. Гномы и гоблины вроде как официальное население. Но кроме них здесь обосновались те, кого не принял верхний мир.
Я не поняла.
– Например?
Соловей пояснил:
– Например бомжи. Те, кто умудрился добраться до Подгорода и не оказался съеденным по пути одичавшими собаками и гигантскими крысами. Они, можно сказать, эволюционировали в собственный социальный класс и называют себя вольными людьми. Или просто вольными.
– Город бомжей? – морщась переспросила я. – Запах там наверное ещё тот.
– Ты зря так думаешь, – сказал Соловей. – Повторяю. Они отпочковались в отдельный слой. Живут, занимаются делами, создают семьи.
– Ну и чем им тогда сверху не жилось?
– Тем, что здесь они не подчиняются законам верхнего мира. К тому же тут гномы и другие создания, они внесли свое социальное устройство в Подгород.
Я хмыкнула.
– Почему тогда там требуется осторожность?
– Именно потому, – сообщил Сол. – Внешние законы там не действуют.
Бурная растительность продолжалась до тех пор, пока мы не покинули береговую зону Девонского моря. Видимо там в почве достаточно влаги, а дальше деревья пошли более сдержанные и суровые – дубы, сосны. Клевер на дорожке тоже исчез, теперь это просто хорошо протоптанная грунтовая тропинка. Я бы решила, что иду по обычному подмосковному лесу, если бы не тёмный свод далеко верху.
Из-за поворота вынырнула развилка с валуном, на котором старорусской вязью выбиты направления.
– Это древняя мода, да? – поинтересовалась я. – На камне указатели высекать.
Миха проговорил утробным голосом:
– Самый удобный знак. Время его почти не точит. И обновлять не надо, и видно хорошо.
Нам стрелка указывала вперёд, на Подгород, до которого всего пара километров. Их мы преодолевали в каком-то затягивающемся молчании. Миха хмурился, угрюмо шмыгал носом и скреб подбородок, но Сол поглядывал на меня и чему-то усмехался.
Зато я стала согреваться. От воды мы отошли достаточно, и воздух здесь сухой, да и в движении одежда на теле сохнет быстрее. Я даже немного приспустила плед.
– Лучше не снимай, – порекомендовал Соловей. – Или вообще накинь на голову.
– Ещё чего, – отозвалась я. – Не доставлю тебе такого удовольствия.
Чтобы продемонстрировать свою решимость, я вообще сняла с себя плед и, скрутив, сунула подмышку. Сразу стало значительно прохладнее, все же блузка и джинсы до сих пор сырые. Ну и пусть. Так быстрее высохнут.
Через какое-то время лес стал ещё реже, а потом и вовсе кончился, пошло поле со скудной растительностью в виде цикория, чертополоха и борщевика.
– Прям степь, – заметила я.
Соловей кивнул.
– Здесь зонирование сильно отличается от того, что сверху.
Вскоре впереди стала вырастать городская стена, по мере приближения она становилась больше и когда мы проходили ворота, достигала метра три в высоту.
