– Меня Инвар звать, братишка. А тебя как отец назвал?
– Рукожоп, – машинально ответил я.
– Суров был твой батя, – посочувствовал мой сокамерник.
– Это да, – согласился я, пытаясь открыть чат.
А чата не было. То есть совсем. Просто из интерфейса исчезла нужная иконка, а заодно и все входящие сообщения. С почтой произошла та же самая история.
– Так, чей, говоришь, это корабль? – спросил я.
Инвар задрал кверху свою лохматую бороду соломенного цвета, пожевал губами, словно что-то вспоминая, потом вздохнул:
– Имя у капитана уж больно замудреное, не запомнил я. Но звучит похабно, даже для моряка.
– И за что тебя?
Он снова задрал бороду и зашевелил губами.
– За флипистерство что ли. Или что-то вроде того.
– За флибустьерство? Так, ты пират что ли?
– О, точно, – обрадовался Инвар. – Как есть, пират. Мы же нордлинги, в кого пальцем ни ткни, так, если не флипистер, то пират.
В этот момент в палубе вверху открылся люк, немного осветив нашу темницу. Зашуршали крысы, разбегаясь по темным углам, а по деревянному трапу загремели чьи-то сапоги. Вниз спустился игрок с тридцать первым уровнем и ником Хан Бо.
– Капитан хочет видеть господина Рукожопа, – прогудел он.
Конечно, встроенный в игру переводчик передал эту фразу на языке родных осин, но сохранил характерный акцент. Я же почему-то задумался о том, как выглядят иероглифы, изображающие мой игровой ник.
Глава 18
Капитаном оказался орк сорок седьмого уровня с ником Хуолонг из клана Хуолонг. Система подсказала, что это переводится вроде, как Огненный Дракон или Пылающий Дракон. Впрочем, и без подсказок было понятно, что передо мной азиат. Черт его знает, они почему-то всегда узнаваемы в играх по какой-то церемониальной показушности и украшательству своих доспехов. Этот вообще сидел за столом в шелковом халате, расшитом красными драконами, и завтракал. Мне он сесть не предложил, знаком отпустил моего конвоира и молча продолжал наслаждаться какими-то экзотическими пиявками, ловко орудуя палочками. Ноги мне развязали, а вот руки остались связанными за спиной. Воспользоваться инвентарем в игре возможно было лишь со свободными руками. Впрочем, я и не пытался.
Наконец, капитан отложил палочки, налил себе чай в пиалу и уставился на меня немигающим взглядом своих маленьких черных глаз.
– Ты глуп, маоцзы, – проговорил он, словно констатируя факт. – Неужели ты думал, что сможешь в одиночку пройти квест в Темных пустошах своим никчемным персонажем?
– А ты, наверное, очень мудр, если считаешь, что смог бы заставить меня передать тебе квест, даже если бы он у меня и был. Что ты сделаешь? Убьешь меня? Валяй.
Хуолонг укоризненно покачал головой:
– Легенда гласит, что однажды пятнадцатого числа первой луны в праздник Фонарей Конфуций взошел на восточную гору, огляделся и счел маленьким свое княжество Лу. Затем он взошел на гору Тай – и вся Поднебесная показалась ему маленькой. Поэтому тому, кто смотрит на море, трудно представить себе иную воду, а тому, кто блуждал в воротах совершенного человека, трудно вести иные речи.
Орк отхлебнул чай из пиалы.
– Забавный, должно быть, мужик, – прокомментировал я.
– Ты так ничего и не понял, лаовай. Учение Белого Лотоса гласит, что существует лишь один тип совершенного человека – это тип ученого, просветлевшего в науке и познавшего в ней великую истину о суверенном добре. Суждение этого человека о вещах мира и есть истина, ибо суждение о вещах важнее самих вещей. Такова философия Конфуция.
Я покивал:
– Не знаю, кем был этот твой Конфуций. Должно быть, он хороший альпинист, раз так ловко лазит по горам. И, наверное, у него забористая дурь, если он с ходу выдает такие длинные предложения. Но давай уже к делу, у меня мало времени.
– Времени у нас, как раз, достаточно. Как и боли. Конечно, три четверти от реального уровня это не сто процентов, но вполне достаточно, чтобы добиться от человека чего угодно. Хан Бо, который привел тебя сюда, мастер своего дела. Самый упорный на моей памяти продержался десять дней, но выложил все. Хан будет нарезать тебя на куски, посыпая тело солью и перцем, поджаривать, поливая маслом, стачивать зубы напильником и делать еще много ужасных вещей. При этом, когда твоя полоса ХП окажется в красной зоне, он будет вливать в тебя эликсир, восстанавливая очки жизни, но не снимая боль. А выйти из игры ты ведь не можешь?
Я помрачнел и опустил голову.
– Вижу, что начинаешь понимать, маоцзи, – улыбнулся орк. – И не думай, что тебе помогут какие-то свитки магии из инвентаря. Этот обруч на твоей шее надежно блокирует не только возможность связи с администрацией и игроками, но и полностью исключает использование тобой магии. Вещь ужасно дорогая и не совсем законная, но она сто́ит своих денег.
– А что взамен? – на всякий случай поинтересовался я.
– Вижу, ты перешел к торгу, минуя стадию гнева. Ты умнее, чем кажешься. Взамен – легкая смерть и воскрешение на точке привязки.
Я поднял голову и посмотрел в поросячьи глазки орка:
– Нет.
– Сочувствую, – развел руками Хуолонг. – Встретимся, когда ты скажешь «да».
То, о чем я размышлял, сложно назвать планом. Скорее, это были его наметки, где самым слабым местом был ошейник, от которого необходимо избавиться любым способом. А пока надо собрать волю и терпеть.
После двух дней пыток я потерял счет времени. «Думай о пломбире», – говорил стоматолог, к которому мама водила меня в детстве, прежде чем начинал сверлить длинным острым буром мой кариес. Я пытался укрыться от боли в каких-то давних воспоминаниях из своей жизни, но это мало помогало. Хан Бо действительно оказался мастером своего дела и очень изобретательным человеком, сволочь такая. Когда небо темнело, меня обливали холодной водой, протаскивали по нагретой за день палубе и привязывали в трюме, где я забывался. Инвар все еще сидел здесь и пытался говорить мне что-то ободряющее, но я плохо его понимал, находясь в полубредовом состоянии. Мне почему-то пришла в голову мысль, что он специально посажен здесь, чтобы склонить меня к передаче задания. Читал я про
