к знакам или трафаретами. Не работающий визуальными шаблонами, живописный в каждом случае, но препарировавший живопись в пользу окрестностей. Она не рисует на стене, а делает точку, которая свяжет окрестности. Треугольный брандмауэр, на нем часть рубашки – половина, косо, рукав по локоть обрезан крышей. Даже не вписывание, а кусок реальности, которая тут почему-то возникла и теперь организует местность.
Или такое: в Вену затруднительно вставить стрит-арт. Там работают другие ходы. Space Inviders когда-то вписался со своим кафелем, а мостик с Siebensterngasse в MQ – не очень-то. У Helmut’а Seethaler’а получается со стихами, расклеиваемыми тут и сям. А фигуративный стрит-арт там не встает. Лет пять–семь назад был фестиваль стрит-артистов такого жанра, им выдали отдельное место, набережную вдоль канала. Там они все рядом, ну и ничего, хотя, конечно, абсурдно. По ходу жизни их работы принялись дополнять несистемные стрит-артисты, все ветшает и становится лучше. В улицы такой формат не вписать, а у нее получилось. Причем где-то возле Гюртеля, там местность совершенно довлеет. На треугольном белом скосе – серия, семь картинок, на каждой женщина и стул (раскладной, черный). Сначала она сидит на земле, затем (скос растет по вертикали) садится на стул, потом садится на спинку (высота скоса все увеличивается), добавляет на стул какой-то ящик, чтобы сесть выше, потом второй стул, затем еще один ящик. К седьмой картине женщина обгоняет скос, остается выстроенное сооружение, а сама она уже вышла за картинку. Стрит-комиксы, картинки, разворачивающиеся во времени, которым сделалось пространство, у нее частое явление. Вдоль магистрали, например: женщина, примерно 200 метров кормящая ребенка, в 25 примерно кадрах.
Серийность не шаблонная, в разных местах это выглядит иначе, всякий раз встраиваясь в среду, ее изменяя, хоть в центре города, хоть вдоль магистрали, хоть на пустыре или среди гаражей. Всегда происходит соотнесение с окрестностями, что должно бы увеличивать затраты времени и усилий. Но работоспособность HYURO чрезвычайна, «затраты» явно за скобками – это ясно, если посмотреть ее работы в Google images, их очень много. Академическое образование, стены и стрит-арт возникли уже после. Дочь художника: «My father Lucas was a painter. When I was small I remember to stand beside him in his studio to watch him paint. He was the one who taught me to look at the works through the mirror to see the mistakes, custom that I keep. I carry a mirror always with me next to my brushes, I am not sure if today is still so indispensable for me or if I keep it for the simple company of his memory».
Мурали для нее не единственный вариант, есть этакая красотища с завитушками на фоне ветшающих домов, в цвете этих ветшающих домов и обрушенного кафеля. Граффити-граффити полуголой девицы в крупной птичьей клетке на чуть выступающей части дома – типовой романтический стрит-артист, негодующий на отсутствие свободы, но вполне согласный с тем, что его картинка станет фоном для кеппинга – как теггинга, так и троу-апа. Спародировать шаблонную стилистику Бэнкси тоже легко. Может совсем схематично-комиксно: шесть эскизных изображений женщины, стаскивающей с себя шубу; женщина сделается нагой, а шкура станет волком и уйдет. Может вписать изысканно-графическое, этакое Modernismo, в мусорный угол дома, куда никто и не зайдет. Работы под тип окрестностей специально не мимикрируют, но впишутся и в старые строения, и в новострой. Пара заброшенных зданий с пустыми окнами, на одном сбоку платье – тоже неновое. Свежий торговый центр, стекла, все блестит – она пересоберет и это (некто положила голову на руку, руку на скатерть, розовую, похоже, шелк), будто над входом крупный экран.
Ее арт во встраивании, во вписывании работы в любые виды реальности, даже не склонные к тому. Работа эту реальность изменит. У нее какое-то абсолютное ощущение фактуры, то есть она не внутри нее. Это делает человек, которому сами картинки и их стилистика не так и важны. Вот объект, а вот его окрестности – ну здесь можно сделать вот так. Она работает в следующем слое, вставляя его в предыдущий, обычный. В поэзии уже лет сто болтается тема машинки письма, сейчас – в варианте компьютера, алгоритмов на неких как бы теоретических основаниях. Любой автор делает себе из себя такую машинку и производит ею высказывания. Разумеется, машинка на то и машинка, чтобы давать стабильный продукт. Но, если играть всерьез, такую машинку надо делать всякий раз заново. Иначе просто рыночное поведение, уместное для узнавания.
А если машинку всякий раз делать заново, то получается такой метахудожник, который работает (может себе позволить) в зависимости от того, что захотел сегодня сделать. Конкретика (текст, картинка, что угодно) – технический вопрос (стиль, формат и т. п. – тоже технические вопросы). Все решается иначе, но не так, что автор иллюстрирует готовую конструкцию, и не так, будто его задача – выдать зрителю список эмоций для переживания. Они же могут возникнуть какие угодно у зрителя-то. Собственно, есть интервью в Juxtapoz Magazine (интервьюер – Evan Pricco, HYURO. The Present Tense). Выдернутые цитаты, вопрос – ответ.
– Я заметил, что вы цените пространство. Это видно по тому, как вы обрамляете работы, неважно, на стене они или это живопись.
– Да. Я думаю, это необходимо. Мне кажется, в сегодняшней жизни следует помнить об идее пространства. Не знаю, заставила ли я себя думать так или это врожденное. Если о городских работах, то… ощущая интенсивность визуального ряда на улицах… есть что-то в возвращении ценности пустому пространству. Смысл в том, чтобы не делать слишком много. Мы оказались в точке, где решили, что чем больше – тем лучше, забыв, что меньшее столь же эффективно. Я не о качестве против количества, тут другое. Дать изображению возможность дышать, сфокусировав зрителя на центральном. Я не хочу предоставлять возможности для отвлечения.
– Но заставить зрителя сосредоточиться на этой одной идее сложно. Это почти конфронтационно или просто неудобно.
– Я думаю, мы должны держаться ощущения дискомфорта. Мне это нравится, это хороший признак.
– У вас есть арт-идолы?
– Думаю, что мы – конструкции из вещей, которые нам нравятся; из того, чем мы восхищаемся в других. Но сложно же любить любой аспект работы художника. Возможно, если вы спросите меня на следующей неделе, мой список изменится. Возможно, я слишком уперта. Я могу составить список вещей, которые люблю у конкретных художников, но он выйдет слишком длинным. Наверное, сейчас я даже не различаю абстракцию и реализм, как
