С этой целью иногда принимались в шутку кого-нибудь из искровцев «наказывать телесно», и «наказуемый» кричал во весь голос, так что даже прибегали надзиратели, но, узнав, что это просто игра, удалялись на свои посты. Конечно, «за беспокойство» тюремная стража получала от заключенных и табак, и закуски, и даже спиртное…
Но совершенно неподражаем был Николай Эрнестович в танцах: он вспоминал свою раннюю юность, казанских друзей и исполнял на тюремном дворе лихую мазурку, гопак, а чаще всего русскую…
В. С. Бобровский вспоминал, что, зная о юношеском увлечении Николая Эрнестовича танцами, «товарищи по заключению в Лукьяновской тюрьме прозвали Н. Э. Баумана балериной. Ловок, гибок, силен он был и умел в минуты бесшабашного веселья, которое порою находило на всех нас, ловко подражать танцам балерины…»
«Льготные условия тюремного режима» — так называли искровцы распорядок в Лукьяновке, дали возможность Бауману и его друзьям почти с первых же дней заключения приступить к разработке плана побега. Прежде всего были установлены связи с Киевским городским комитетом социал-демократов. Оставшиеся на воле товарищи сообщили, что в точно назначенное время искровцев будут ждать на Днепре, в определенных местах, лодки для перевоза; в пригородах их должны были встретить товарищи и принести им одежду и обувь. План побега, разработанный искровцами, был крайне прост и в то же время дерзок и смел до чрезвычайности. Для его выполнения надо было «постоянно приучать» администрацию тюрьмы к шуму, крику и песням на дворе для прогулок. В течение нескольких недель Бауман и его товарищи усиленно играли в городки, бегали и устраивали возню с товарищами по заключению, упражнялись в постройке «пирамиды». Этому упражнению заключенные уделяли особенно много внимания — от быстрого и крепкого построения пирамиды (или «слона») зависел весь успех намеченного плана. «Слон» строился так: на спины двух наиболее физически крепких искровцев становились двое менее тяжеловесных, но гибких и ловких друзей. Наконец на вершину «пирамиды» взбирался наиболее ловкий, гимнастически натренированный искровец с балансиром — палкой — в руках. Эту вершину «пирамиды» всегда украшал собою Бауман — ловкий, сильный, гибкий. С вершины «пирамиды» до верхушки крепостной стены оставалось не так уж далеко. И искровцы по десятку раз в день упражнялись в создании «слона», стараясь достигнуть совершенства в быстроте проведения этой своеобразной гимнастической тренировки.
Вскоре искровцы вполне освоили технику создания «слона». По сигналу Баумана «пирамида» строилась меньше чем в минуту.
В это же время, в начале августа, заключенные получили весьма ценный подарок. «С воли» им иногда пересылали продукты, цветы и даже спиртные напитки. Начальник тюрьмы капитан Сулима, сам неравнодушный к спиртному, не препятствовал передачам, тем более, что родственники и друзья заключенных и ему передавали бутылку-другую лучшего коньяка.
Однажды в тюрьму на передачу явилась жена Баумана и попросила разрешения передать мужу-«имениннику» большой пирог, закуску и огромный букет роз. Она так очаровательно просила Сулиму передать цветы непомятыми, что капитан не стал рассматривать букет. Когда заключенные получили именинные подарки, то страшно обрадовались именно розам: в середине букета была искусно спрятана небольшая, но очень прочная «кошка» (стальной крючок). Теперь можно было в глубоких сумерках, после ужина, попробовать свое уменье и сноровку в забрасывании «кошки» с веревкой на зубцы крепостной стены. Веревку исподволь сплетали и связывали из отдельных прочных кусков, передаваемых «с воли», и из простыней, аккуратно разрезанных на длинные полосы и туго скрученных. Ступеньками должны были служить ножки стульев и табуреток, находившихся в камерах, и просто обломки палок (битки от городков).
Август в тот год стоял сырой, дождливый и холодный. В начале восьмого уже темнело. Семь раз (с половины июля до половины августа) побег назначался, товарищи на воле получали точное время намечаемой попытки освобождения, но каждый раз в результате каких-либо непредвиденных осложнений побег откладывался.
Однако заключенные продолжали упорно готовиться к побегу. Бауман с шутками и смехом, но удивительно настойчиво и твердо убеждал своих товарищей, что «представление непременно состоится… пока оно лишь отложено по непредвиденным техническим причинам». И действительно, восьмая по счету попытка побега увенчалась полным «успехом.
Побег произошел вечером 18 (31) августа 1902 года. Искровцы устроили «именины» одного из заключенных — Басовского. Это послужило предлогом для того, чтобы хорошенько угостить спиртным надзирателя и даже часового. В спиртное, кроме того, добавили снотворного порошка, с таким расчетом, чтобы сон тюремщиков продолжался несколько часов. Затем после ужина, часов в 8 вечера, когда вокруг уже стало совсем темно, искровцы вышли «подышать перед сном свежим воздухом, после именин».
Заключенные с обычными песнями и шумом гуляли во внутреннем дворе тюрьмы. План побега был разработан до мелочей. Каждый знал, за кем он должен подниматься на «пирамиду», за кем спускаться по веревке со стены. Точное выполнение всех деталей намеченного плана содействовало успеху побега.
Бауман был в числе первых, подошедших к крепостной стене. Под накинутыми на плечи халатами заключенных были «ступеньки» из обломков стула и веревка с «кошкой».
«Слона!» — раздался условный возглас, и Бауман в два прыжка оказался около часового. Через секунду часовой лежал на земле, с закутанной одеялом головой, трое искровцев крепко держали его за руки. Заключенные продолжали громко разговаривать и смеяться, чтобы заглушить возможный крик часового. В то же время один из искровцев с одного броска укрепил «кошку» наверху стены. Поодиночке, в строгом порядке, поднимались на стену по веревке искровцы; некоторые взбирались с трудом, несколько раз срываясь с «пирамиды» и вновь начиная подтягиваться по веревке к верхушке крепостной стены. По желанию самого Баумана, ему пришлось взбираться одному из последних. Вот тут-то и пригодилась спортивная сноровка. Бобровский пишет в своих воспоминаниях о друге: «Лучше, красивее всех взобрался и исчез тов. Бауман. Когда я в эти минуты напряжения всех человеческих нервов наблюдал за всеми мелькавшими передо мною при тусклом свете тюремного фонаря фигурами товарищей, движения Баумана мне показались взмахом крыльев легкой птицы»{Сборник «Товарищ Бауман, изд. 2. М., 1930, стр. 49.}.
Наконец часовой высвободился из плена и выстрелом поднял тревогу (второпях заключенные не успели или попросту забыли разрядить его винтовку). Немедленно в тюрьме поднялась суматоха: забегали с фонарями надзиратели, солдаты, помчался гонец к самому начальнику тюрьмы.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
