Дуайт предложил ей выпить еще, но Мойра отказалась, и они прошли в зал обедать.
— Вы слышали про Джона Осборна и его машину? — спросила Мойра.
Дуайт рассмеялся:
— А как же! Он мне ее показывал. Наверно, он всем и каждому ее показывает, кого только зазовет. Отличная машина.
— Джон сошел с ума. В этой машине он разобьется насмерть.
— Ну и что? — сказал Дуайт, принимаясь за бульон. — Лишь бы он не разбился прежде, чем мы уйдем в рейс. Он получает массу удовольствия.
— А когда именно вы уходите?
— Думаю, примерно через неделю.
— Это очень опасный поход? — негромко спросила Мойра.
Короткое молчание.
— Нет, почему же, — сказал Дуайт. — С чего вы взяли?
— Вчера я говорила по телефону с Мэри Холмс. Похоже, Питер ей сказал что-то такое, что ее встревожило.
— О нашем походе?
— Не прямо о нем. По крайней мере так мне кажется. Вроде он собрался написать завещание.
— Это всегда разумно, — заметил Дуайт. — Каждому следует составить завещание, то есть каждому женатому человеку.
Подали жаркое.
— Скажите же мне: очень это опасно? — настойчиво повторила Мойра.
Дуайт покачал головой.
— Это очень долгий рейс. Мы будем в плаванье почти два месяца и примерно половину времени — под водой. Но это не опаснее, чем любая другая операция в северных морях. — Он чуть помолчал. — Там, где возможно, был ядерный взрыв, подводной лодке рыскать всегда опасно. Особенно с погружением. Никогда не знаешь, на что наткнешься. Морское дно сильно меняется. Можно напороться на затонувшие суда, о которых и не подозревал. Надо пробираться между ними поосторожнее и глядеть в оба. Но нет, не сказал бы, что рейс опасный.
— Возвращайтесь целый и невредимый, Дуайт, — тихо сказала Мойра.
Он весело улыбнулся.
— Ясно, я вернусь целый и невредимый. Нам дан такой приказ. Адмирал желает заполучить нашу лодку обратно.
Мойра со смехом откинулась на спинку стула.
— Вы просто невозможный! Только я начну разводить сантименты, вы… вы их прокалываете, как воздушный шарик.
— Наверно я-то не сентиментален. Шейрон всегда это говорит.
— Вот как?
— Ну да. Она даже всерьез на меня сердится.
— Неудивительно, — заявила Мойра. — Я очень ей сочувствую.
Пообедали, вышли из ресторана и отправились в Национальную галерею, где открылась выставка духовной живописи. Все картины писаны были маслом, большинство в модернистской манере. Тауэрс и Мойра обошли часть галереи, отведенную под сорок выставленных картин, — девушка смотрела с интересом, моряк откровенно ничего в этой живописи не понимал. Оба несколько терялись перед «Снятиями с креста» в зеленых тонах и «Поклонениями волхвов» в розовых; перед пятью или шестью полотнами, трактующими войну в религиозном духе, они немного поспорили. Постояли перед картиной, заслужившей первую премию: скорбящий Христос на фоне разрушенного города.
— В этом что-то есть, — сказала Мойра. — На сей раз я, пожалуй, согласна с членами жюри.
— А по-моему это мерзость.
— Что вам тут не нравится?
Дуайт в упор разглядывал картину.
— Все не нравится. Это же насквозь фальшиво. Ни один пилот, если он в здравом уме, не полетит так низко, когда вокруг рвутся водородные бомбы. Он бы просто сгорел.
— Но композиция хороша и цветовая гамма тоже, — возразила Мойра.
— Да, конечно. А сюжет фальшив.
— Почему?
— Если вот это должно изображать здание АРПК[3], ваш художник посадил Бруклинский мост на сторону Нью-Джерси, а Эмпайр Билдинг в самую середину Центрального парка.
Мойра заглянула в каталог.
— Тут вовсе не сказано, что это Нью-Йорк.
— Какой бы город он ни хотел изобразить, все тут фальшиво. Это не может так выглядеть. — Дуайт чуть подумал. — Чересчур театрально. — Отвернулся, брезгливо поглядел по сторонам. — Все это не по мне.
— А разве вы не ощущаете в этих полотнах духа веры? — спросила Мойра. Странно, он ведь постоянно ходит в церковь, казалось бы, выставка должна его тронуть.
Дуайт взял ее под руку.
— Я не набожен. Виноват я сам, а не художники. Они смотрят на все по-другому.
Они вышли из зала.
— А вообще вы любите живопись? — спросила Мойра. — Или смотреть на картины вам скучно?
— Совсем не скучно. Мне нравятся живые краски и чтобы картина меня не поучала. Вот есть такой художник Ренуар, правильно.
— Мойра кивнула.
— В музее есть несколько полотен Ренуара. Хотите посмотреть?
Они прошли в раздел французской живописи, и Дуайт постоял несколько минут, глядя на реку и на затененную деревьями улицу рядом с нею, на белые дома и магазины — все очень красочное и очень французское.
— Вот такие картины мне по душе, — сказал он. — На такое я могу смотреть без конца.
Они еще некоторое время бродили по галерее, разглядывали картины, болтали. Потом оказалось, ей пора: мать не совсем здорова, и Мойра обещала вернуться вовремя и приготовить чай. Дуайт отвез ее трамваем на вокзал.
В толчее у вокзального входа она обернулась к нему.
— Спасибо за обед и за весь этот день. Надеюсь, другие картины вознаградили вас за те, что в религиозном духе.
Дуайт засмеялся.
— Безусловно, вознаградили. Я не прочь прийти сюда еще раз и поглядеть на них. А религия — это не по моей части.
— Но ведь вы постоянно ходите в церковь.
— Ну, это совсем другое дело.
Сказано решительно, да и спорить с ним здесь, в толпе, пробовать не стоило. Она спросила только:
— Мы еще увидимся до вашего отъезда?
— Днем я почти все время буду занят, — ответил Дуайт. — Можно как-нибудь вечером сходить в кино, но чем скорее, тем лучше. Мы отбываем, как только закончатся все работы на борту, а они сейчас ведутся полным ходом.
Условились вместе поужинать во вторник. Мойра помахала рукой на прощанье и скрылась в толпе. Тауэрсу незачем было спешить, никаких неотложных дел в порту не было, а до закрытия магазинов оставался еще целый час. И он неторопливо зашагал по улицам, заглядывая в витрины. Вскоре набрел на магазин спортивных товаров и, чуть помешкав, вошел.
В рыболовном отделе он сказал продавцу:
— Мне нужен спиннинг — хорошее удилище, катушка и нейлоновая леска.
— Извольте, сэр. Для вас?
Американец покачал головой:
— В подарок мальчику десяти лет. Это будет его первая снасть. Хотелось бы лучшего качества, но совсем небольшую и легкую. Есть у вас какие-нибудь из стекловолокна?
Продавец покачал головой.
— К сожалению, сейчас нету. — Он достал с полки небольшое удилище. — Вот это стальное, но очень хорошее.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
