Я всегда придерживалась мнения, что отношения между мужчиной и женщиной должны начинаться с гораздо более сильных взаимных чувств, чем интерес или симпатия. Что желания тела в этих отношениях хоть и важны, но все-таки второстепенны, что основа — это эмоции, что лицемерно и неприлично позволять себе лишнее, не будучи уверенной в чувствах. И наличие брачных уз, на мой взгляд, было совсем не важно, а их отсутствие не казалось столь уж весомым аргументом против близости. В конце концов, гораздо лучше любить вне брака, чем не любить в браке.
Так вот, сейчас я отдавала себе отчет, что обнимающего меня мужчину я не люблю. Да, он был мне приятен, симпатичен, но я никогда не умела влюбляться с первого взгляда, мне надо было узнать человека ближе, понять его, разобраться в нем.
Ветрова я почти не знала и понимала с трудом: мне никогда прежде не доводилось пересекаться с подобными людьми, и я не представляла, с чем его можно сравнить и на что стоит ориентироваться. Но при веем при этом я не могла заставить себя отказаться от его поцелуев. Они пьянили, дурманили, напрочь лишали воли, и остановиться было чем дальше, тем сложнее. Как бы я ни пыталась сосредоточиться на чем-то другом, тело остро реагировало на близость мужчины, с готовностью отзывалось на каждое его прикосновение.
И я вдруг удивительно ясно и отчетливо поняла, что не хочу его останавливать и сама останавливаться не хочу. Смутно ощущала, что так нельзя, что поступаю неправильно и неприлично, но впервые в жизни это совсем не играло роли. Желание целовать, прикасаться и ощущать сейчас было гораздо важнее.
Я нащупала застежку комбинезона мужчины, и другого подтверждения моего согласия Ветрову не потребовалось. Вскоре я уже гладила его обнаженные плечи, поражаясь собственной невесть откуда взявшейся решимости и смелости. Прежде, несмотря на то что спали мы в одной постели и почти каждое утро я просыпалась в объятиях Одержимого, сознательно обнять его в ответ я себе не позволяла. И сейчас ощущала огромное облегчение от возможности наконец воплотить в реальность то, о чем даже думать боялась.
Его кожа казалась почти горячей, а его тело… Я догадывалась, что так и должно быть, и подозревала что-то подобное, но все равно ощущение, что прикасаюсь к металлу, лишь слегка прикрытому живой плотью, оказалось неожиданным.
Мужчина на несколько мгновений отстранился, окончательно избавляясь от одежды, а я зябко поежилась, чувствуя, что без тепла его рук начинаю стремительно замерзать. Правда, долго мучиться не пришлось, и меня опять бросило в жар, когда я оказалась распростерта на кровати и прижата к ней. Игорь вновь меня поцеловал, и я задохнулась от ощущения его близости — тело к телу, кожа к коже.
Сейчас, через прикосновения, мы как будто знакомились заново. Не просто узнавали друг друга лучше, до каждого изгиба тела, а находили доселе неизвестное. Не только друг в друге — в себе самих. Оказывается, Ветров умел быть очень нежным и ласковым, греть искренним восхищением во взгляде, напрочь лишенном насмешки. А я, оказывается, умела быть жадной до поцелуев, смелой в прикосновениях и очень эгоистичной, потому что от мысли, что этот мужчина — только мой, пусть лишь до утра, меня окутывало ощущение восторженного предвкушения.
Наверное, в жизни Одержимого было много женщин. Наверное, все дело было в этом опыте, в знаниях, в чем-то еще, столь же простом и объяснимом. Но я даже не предполагала, что так бывает: что прикосновения и поцелуи могут доставить столько удовольствия, что плотское желание может быть таким сильным, что вообще может быть настолько хорошо.
Мыслей не было вовсе. Ни будущее, ни допустимость собственного поведения, ни приличия, ни стыд меня не волновали. Хотелось просто быть, быть рядом с этим мужчиной, как можно ближе, отзываться на его ласки. И когда он тихо прошептал: «Хочу тебя, не могу больше ждать… прости!», я не просто была готова — я желала этого не меньше него. Подалась навстречу, выгибаясь, обхватывая ногами за талию, стремясь прочувствовать его каждой клеточкой собственного тела, — и не удержалась от тихого удовлетворенного стона, получив то, что хотела.
Опираясь на локоть, он одной рукой приподнимал и придерживал мои бедра, двигаясь плавно и сильно, а я цеплялась за его плечи и кусала губы, пытаясь удержаться в этой реальности. Что-то шептала, о чем-то просила, срывалась на бессвязные стоны и всхлипы, пока наконец наслаждение не затопило сознание целиком, лишая связи с реальностью. Но все равно почувствовала, как через несколько коротких быстрых движений Игорь, тоже достигнув разрядки, сжал меня до боли крепко, хриплым шепотом выдохнув мне в шею что-то бессвязное. Несколько мгновений я чувствовала на себе его вес, а потом мужчина перекатился на спину, увлекая меня за собой.
Окончательно приходила в себя я, уже лежа на его груди. Одной рукой он продолжал придерживать мои бедра, а второй медленно гладил по спине. Мне же шевелиться не хотелось вовсе.
— Как ты? — тихо и, мне показалось, напряженно уточнил он.
— Хорошо. Очень, — так же тихо ответила я, потом смущенно добавила, считая неправильным молчать: — Спасибо. Я не думала, что бывает так… хорошо.
— Хорошо, — глубоко вздохнув, эхом откликнулся он, на мгновение обняв меня чуть крепче. — Ты такая тонкая, нежная; боялся сделать больно.
От этого спокойного признания стало тепло на сердце, но почему-то немного неловко.
— Сам же говорил, что ветка ивовая, а ее не так-то просто сломать, — пробормотала я. Мужчина ответил тихим смешком, а потом вдруг насмешливо заметил:
— Некоторые люди вообще имеют дурацкую привычку много говорить. Ты всех слушаешь?
— Приходится, работа такая, — с напускной скорбью проговорила я. Некоторое смущение — и от произошедшего, и от настоящего — еще присутствовало, но при этом я все равно чувствовала невероятную легкость рядом с этим человеком. Легкость, удовлетворение, доверие, уют и покой. Опасное заблуждение — очень легко обмануться, доверившись ощущениям тела. Как можно полностью поверить человеку, которого почти не знаешь?
Впрочем, сейчас об этом я старалась не думать. Зачем портить такие приятные ощущения гадкими мыслями? В конце концов, даже если завтра Одержимый вдруг начнет проявлять безразличие и делать вид, что ничего не было, это не отменит полученного удовольствия. Да и недавние слова мужчины добавляли сомнений в столь пессимистичном исходе: было очень сложно поверить, что он играл, когда говорил все те неожиданные и странные вещи — про страх расставания и прочее.
Самостоятельно разогнать настырно портящие настроение мысли я не успела — с этим помог Ветров. Он вдруг плавным движением сел вместе со мной, приподнял мое лицо за подбородок двумя пальцами и отвлек поцелуем — очень чувственным, многообещающим, после чего осторожно ссадил с коленей. Сам же встал с кровати и опустился на корточки возле края ложа, чуть в стороне от меня.
