Глава пятнадцатая ПОБЕДА
Это были самые многолюдные и, уж конечно, самые радостные уличные празднования, какие когда-либо видел Лондон. Во вторник 8 мая 1945 года десятки тысяч поющих, танцующих людей заполнили Мэлл перед Букингемским дворцом. Час, о котором они мечтали более пяти с половиной лет, наконец настал.
О капитуляции Германии говорили уже несколько дней. Команда звонарей ждала минуты, чтобы в честь победы ударить в колокола собора Святого Павла, люди скупали в огромных количествах «Юнион Джек»[137], гирляндами флажков украшали дома. И наконец в три часа Уинстон Черчилль обратился к нации. Накануне, в 2.41 ночи, он сообщил, что соглашение о прекращении огня подписано генерал-полковником Альфредом Йодлем, главой оперативного штаба Верховного главнокомандования вооруженными силами Германии, в американской временной штаб-квартире в Реймсе. В своей речи Черчилль воздал должное людям, которые «сражались отважно» на суше, на море и в воздухе, и тем, кто отдал жизнь за победу. Трансляция велась из помещения кабинета военного времени[138], из той самой комнаты, откуда его предшественник, Невилл Чемберлен, шесть лет тому назад объявил о начале войны.
— Мы можем на короткое время позволить себе праздник, — сказал в заключение Черчилль. — Но не будем ни на миг забывать о трудах и усилиях, что ждут нас впереди. Япония, с ее коварством и алчностью, еще не побеждена.
Вскоре после этого король, бывший не менее, чем Черчилль, символом национального сопротивления, вышел на балкон Букингемского дворца навстречу приветственным крикам восторженной толпы. Впервые он появился на публике в сопровождении не только королевы, но и обеих принцесс. В половине шестого двери вновь открылись, и королевская семья снова появилась на балконе, на этот раз вместе с Черчиллем. В тот день им пришлось выходить таким образом восемь раз. Позже вечером королю предстояло вслед за своим министром обратиться к нации.
В субботу предыдущей недели в 11.30 Логу позвонил Ласеллз с просьбой во второй половине дня приехать в Виндзор: «День Победы в Европе», как его называли, приближался. У Ласеллза все еще не было уверенности относительно точной даты. Все зависело от происходившего в Норвегии. Немецкие войска, оккупировавшие эту страну, намеревались превратить ее в последний бастион Третьего рейха, но в конце концов осознали бессмысленность дальнейшего сопротивления. Оставался лишь один вопрос: когда они капитулируют? В Сайденхем-Хилл за Логом прислали машину, и к четырем часам он был в Виндзорском замке.
Вид у короля был совершенно измученный. Они прошли по тексту речи, который Логу понравился, хотя несколько изменений все же внесли. Второй прогон устроили — на этот раз в Букингемском дворце — в три часа в понедельник и условились, что Лог вернется вечером, в половине девятого. Он поехал домой отдохнуть, но в шесть часов зазвонил телефон: это был Ласеллз. «Сегодня ничего не будет, — сказал он. — Норвегия еще не освобождена». Но он заверил Лога, что это непременно случится завтра вечером, и просил быть наготове. На следующее утро Лог получил новое известие из дворца. «Король желает видеть Вас сегодня за ужином вместе с миссис Лог». К приглашению кто-то сделал загадочную приписку: «Скажите ей — пусть наденет что-нибудь яркое». В половине седьмого Лайонел с Миртл отправились в Букингемский дворец. Улицы были почти пусты, и до центра города они доехали за несколько минут. Движение у вокзала Виктория было перекрыто, но Май-вилл снабдил их пропуском, и они продолжили путь к дворцу. Когда машина проезжала по двору к входу королевского казначея, раздался взрыв приветственных криков — это король и королева в очередной раз вышли на балкон. Лайонел и Миртл присоединились к другим членам королевского окружения, которые с громкими приветственными возгласами неистово размахивали платками.
Лог направился в новую студию на первом этаже, с окнами на лужайку, и еще раз прошел речь с королем. Они внесли пару изменений — более для ускорения речи, чем по какой-либо иной причине, а потом король жалобным тоном заявил: «Если я не поужинаю до девяти, то потом вообще останусь голодным — все побегут смотреть праздник». Услышав эти слова от человека, занимающего такое высокое положение, Лог невольно расхохотался, да так заразительно, что король присоединился к нему, но потом, подумав, добавил: «Смешно, но так оно и есть».
После ужина, без четверти девять, они вернулись в студию. Вуд из Би-би-си был уже там. Король с Логом сверили часы и еще раз прорепетировали речь. Оставалось две минуты. Они внесли в текст еще одно небольшое изменение. Потом, в белом платье, вошла королева — по обыкновению, пожелать мужу удачи. Когда зажглись прожекторы, раздался оглушительный рев толпы. Логу атмосфера показалась фантастичной: «И в единый миг мрачное окружение превратилось в волшебную страну, а в воздухе реял королевский флаг, подсвеченный снизу, — записал он в дневнике. — И снова — рев толпы: король и королева выходят на балкон». Особенно поразила его игра огней на тиаре королевы: когда она с улыбкой повернулась, чтобы помахать толпе, в свете прожекторов тиара показалась лентой пламени вокруг ее головы. Король объявил:
Сегодня мы благодарим Всемогущего Бога за великое избавление. Обращаясь к вам из старейшего столичного города нашей Империи, израненного войной, но ни разу не павшего духом, ни на единый миг не устрашенного, я прошу вместе со мной совершить этот акт благодарения.
Враг, втянувший всю Европу в войну, Германия, окончательно побежден. На Дальнем Востоке мы должны еще справиться с японцами — решительным и жестоким противником. На это мы направим всю нашу решимость и все имеющиеся у нас средства. Но в этот час, когда ужасная тень войны отступила от наших домов и очагов на этих островах, мы можем наконец сделать передышку и принести свою благодарность, а потом обратиться мыслью к задачам, стоящим перед всем миром, которые приносит с собой окончание войны в Европе.
Продолжая речь, король торжественно отдал честь тем, кто внес свой вклад в победу, живым и мертвым, и сказал о том, как «порабощенные и отрезанные от мира народы Европы» с надеждой смотрели на Британию в самые мрачные дни войны. Говоря о будущем, он призвал британцев, чтобы они «как единый народ приняли твердое решение не совершать ничего, что было бы недостойно тех, кто умер за нас, и сделать мир таким, каким они желали бы его видеть, для их и наших детей. Это наша задача, честь обязывает нас выполнить ее». В заключение он сказал: «В час опасности мы смиренно вверили наше дело в руки Господа, и в Нем была наша Сила и наша Защита. Возблагодарим Его за милости, и в этот час Победы вверим себя и руководство нами в те же могучие руки».
Король очень устал, и это было заметно. Он чаще обычного спотыкался на словах, но это, казалось, не имело значения. «Мы все орали до хрипоты, — вспоминал Ноэль Кауард[139]. — Я полагаю, это был величайший день в нашей истории».
Праздник продолжался, и принцессы попросили родителей позволить им выйти в толпу. Король согласился. («Бедняжки, у них пока еще не было никаких развлечений», — записал он в дневнике.) И таким образом в половине одиннадцатого в сопровождении незаметного эскорта гвардейских офицеров Элизабет и Маргарет инкогнито выскользнули из дворца. Никто, по-видимому, не узнал двух молоденьких девушек, и они присоединились к длинной цепи танцующих, в которой прошли через одни двери отеля «Риц» и вышли через другие.
В половине двенадцатого королева послала за Лайонелом и Миртл, и они откланялись. Затем Питер Таунсенд, королевский церемониймейстер и будущий любовник принцессы Маргарет, проводил их через сады до королевских конюшен, где их ожидала машина. К этому времени толпы значительно поредели, но множество людей все еще оставались на улицах, празднуя победу.
По пути домой Логи подвезли одного солдата до Кеннингтон-Оувал в южной части Лондона, а после того, как он вышел, подобрали супружескую пару с маленькой девочкой — им нужно было в Дог-Кеннел-Хилл, а это было рядом с домом. По дороге они разговаривали о вечерних событиях и о короле с королевой. Выходя, попутчики тепло благодарили Логов, и Лайонел услышал, как малышка сонным голоском пожелала им доброй ночи.
Хотя Логу недавно исполнилось шестьдесят пять, он не собирался уходить от дел и продолжал работу с другими пациентами. 3 июня 1945 года Майвилл написал ему, чтобы поблагодарить за то, что он «сделал для молодого Астера». Речь шла о Майкле Астере, двадцатидевятилетнем сыне виконта Астера, богатого владельца газеты «Обсервер»: Майкл захотел по примеру отца заняться политикой. «Ваши усилия принесли успех — его избрали кандидатом от округа, — сообщил Майвилл. — Он должен пройти, поскольку это „надежный“ округ, но от него, боюсь, будет мало проку, когда он окажется в палате общин». В следующем месяце в ходе всеобщих выборов Астер был, как и ожидалось, избран как член парламента от Восточного Суррея, но прослужил только до 1951 года, не оставив сколько-нибудь заметного следа в политической жизни Британии.
