Мы с Леной (пусть ее так зовут) аккуратно и в срок прошли все стадии очищения. В ход пошли даже почки, печень, кровь, лимфа и легкие. Эта упорная женщина в конце концов показала класс, взбегая на четырнадцатый этаж быстрее лифта. Она научилась не дышать по три минуты. Она была прекрасна в своей борьбе за жизнь. Думаю, присутствие сына ее поддерживало.
И тут не обошлось без ее эффектного явления бывшим врачам именно в ту минуту, когда ее мать просила у них выдать какие-то справки и рентгеновские снимки, и те участливо поинтересовались, давно ли похоронила она дочь… Лена вошла в комнату, развеселая и здоровая, и у эскулапов отвалились челюсти. Я наблюдал это сцену.
Одно отказывалась Лена делать – потеть. Мне нужно было, чтобы ее тело мощно прогревалось, причем долгим бегом трусцой, с короткими вдохами на полном выдохе, – и ничего не получалось. Она горячо убеждала меня, что просто не способна вспотеть.
Тогда, не выдержав ее упрямства, я потребовал, чтобы она надела полярную форму мужа, всю, – меховую куртку с капюшоном, меховые же штаны, унты. И когда она эдакой медведицей протрусила вокруг стола минут пять, то наконец взмокла. И проделывать это ежедневно ей было совершенно необходимо.
К врачам Лена больше не ходила, хотя я просил ее пройти у них хоть какую-то проверку. Впрочем, они бы ее обязательно вновь положили в больницу или приговорили к смерти, поскольку раковая опухоль легких не исчезает, не рассасывается, лишь как бы отвергается организмом, «консервируется», покрываясь некой защитной оболочкой.
Но, так или иначе, Лена вылечилась. Муж вернулся из командировки к живой жене и счастливому сыну. Года три они прожили прекрасно, она работала, конечно, и вела хозяйство, была энергична, весела и умна. Об ее легких даже разговор не затевался. И я не раз бывал у них в гостях. А потом на МКАД на их «москвич» налетел КамАЗ. Лена сидела сзади и получила сильные травмы спины.
В «Склифе» только глянули на ее рентгеновский снимок – и тут же отправили домой. Она жаловалась на боли в отбитых тканях, и по ее глазам я видел, как она угасает, не желая больше бороться.
Вот такая печаль. Еще много, множество подобны историй я пережил со своими пациентами, но пусть эта печаль остается в прошлом.
Тайны питания
Уж так получилось, что большинство из рассказанных здесь историй грустные, а о самых грустных я не упомяну, они не познавательные. Но суть вот этой истории очень удивительная.
Однажды на работе я увидел весьма привлекательную девушку, по-дружески распивавшую чай с нашей бухгалтершей – тоже весьма приятной во всех смыслах особой. По взглядам, которыми они меня проводили, я понял, что речь у них шла обо мне, но игнорировал этот факт, поскольку не люблю торопить события. И правда, через какое-то время прекрасная незнакомка нашла меня в курилке, представилась Наташей и сообщила, что ее и мать готовят к операции, поскольку у них в печени (или в печенях?) обнаружены камни, причем у мамаши уже буквально монолит из билирубина. И спросила она, не смогу ли я помочь им избавиться от назойливых врачей, от операций и заодно от этих неведомых камней. Разумеется, я согласился, потому что вообще старался никому никогда не отказывать в помощи, и в тот же вечер оказался у них дома.
Мамаша меня поразила: глыба мяса и сала гораздо выше среднего роста еле передвигала ноги, опираясь на мощную палку. Когда мы вошли, она грозила кулаком внуку и выговаривала что-то гневное, а тот дразнился, показывая ей язык, и пробегал мимо, уверенный, что при своей неповоротливости она не успеет схватить его и отшлепать.
Мы, естественно, присели втроем к столу, поговорили, я объяснил, что им надо делать и в какие сроки, и ушел (тогда я еще не лечил руками). Затем мы ежедневно созванивались, я контролировал ситуацию, был доволен, что они послушны, и мать, и дочь (еще бы, все лучше, чем операции). И в положенный срок после соответствующих приготовлений они в один вечер обе легли на грелки, попили масло с лимонным соком и… Дочь мне позвонила рано утром и радостно сообщила, что из нее выпало около сотни камней различного размера (она назвала точное число). А у матери выпал большой, с грецкий орех, но один. И тут же я был приглашен на «банкет», затеянный по вполне понятному поводу.
Когда пришел к ним, первое, на что упал мой взгляд, был рояль, на крышке которого Наташа в идеальном порядке разложила листы машинописной бумаги, а на них вместо строчек ровно расположила свои билирубиновые камни всех оттенков зеленого цвета. Поморщившись, я распорядился всю эту гадость выбросить, что и было выполнено без промедления.
Банкет удался на славу, мы пили «Хеннеси», заедали лимоном и разными вкусностями, а на прощание я назначил им срок следующей промывки – дней через десять, когда забудется неприятное ощущение во рту от обилия рафинированного оливкового масла. В назначенный срок состоялась такая же промывка, и у Наташи вновь высыпалось некоторое количество камней, уже значительно меньшее, а у ее мамаши – снова большой, но один.
И в третий раз промывание прошло с тем же результатом. Мамаша, по моей рекомендации отказавшаяся от операции, уже начала было паниковать, но тут настал черед четвертой промывки, после которой из нее выбросило двадцать восемь огромных, с перепелиное яичко, кусков размягченного билирубина.
На этом главная стадия избавления моих пациенток от операций закончилась, пошел следующий процесс очищения, который длится обычно двадцать один сеанс, то есть десять с половиной недель. Я с ними все это время не виделся, руководил их действиями по телефону, но в конце всех процедур должен был приехать, чтобы констатировать их полное выздоровление (и отменное качество следующей бутылки «Хеннеси»). И приехал.
Бабулька, значительно похудевшая после всех диет, без палки носилась по двору за избалованным внуком, и ей чуть-чуть не доставало скорости, чтобы ухватить его за рубашку. От ее слоноподобных ног не осталось и следа, настроение было прекрасным.
Окончательно успокоившись, я предписал обеим продолжать правильный образ жизни, то есть следить за чистотой кишечника и рациональным питанием. И мы расстались. Казалось, навсегда. Но примерно через год мне вновь позвонила Наташа и пожаловалась, что у нее беда с сыном, его из детского сада отправили в больницу: рвота и какие-то непонятные процессы в области желудка. А в больнице сидят не дураки – понаделав анализов и удостоверившись, что с мальчиком все в порядке, отпустили ребенка домой. И теперь он находится в весьма плачевном состоянии, а она не знает, что с этим делать.
Разумеется, я тут же попилил к ним через весь город в Орехово-Борисово. Надо сказать, что дети в лечении – материал очень благодарный, не замусоренные еще организмы мгновенно откликаются на желание целителя их очистить, и облегчение наступает в считаные дни, если не часы.
Когда все заинтересованные стороны уселись за стол, к нам вышел и виновник переполоха – я едва узнал в этом исхудавшем бледно-зеленом существе былого сорвиголову, истязавшего свою бабульку. В первую очередь поинтересовался, чем его кормят. Оказалось, что в детском саду – черт знает чем, как и всех, а дома за столом властвует отец, военачальник и по службе, и по характеру, который громогласно приказывает сыну: «Ешь!» – и притом стучит кулаком. И сын, глотая слезы, ест все, что подкладывают ему в тарелку. А подкладывают всё.
Странно, не правда ли? Я учил этих людей очень внимательно относиться к питанию, поэтому не совсем понял, почему они эту науку не распространили и на свое дитя. Рассердившись, я приказал присутствующему тут же «столоначальнику» больше не кормить сына. Вообще забыть о том, что ему нужно есть. Не звать к столу ни на завтрак, ни на обед, ни на ужин. Притом готовить как можно больше разнообразных продуктов, не смешивая их, и если сын вдруг подойдет и захочет что-то съесть, ни в коем случае не препятствовать ему и не поощрять. Пусть все происходит само собой.
Так и случилось. Дня три пацаненок поголодал, и, как мне рассказала Наташа, однажды во время семейной трапезы подошел к столу, взял вареную картофелину – и удалится. С той поры дело пошло на поправку, и через месяц бабка вновь моталась по двору за непоседой-внуком, а ее палка сиротливо стояла в углу комнаты за роялем.
Но, увы, на этом их семейная эпопея не кончилась. Года через три, когда, занятый другими делами, я уже забыл об их проблемах, мне позвонила Наташа и со слезами в голосе сообщила, что у ее матери обнаружен рак груди и ее готовят к операции. Я изумился. Обычно у людей, которых я сажаю на рациональное питание, такого не бывает, да и не может быть. Что же случилось? Наверняка бабуля вновь сошла с рельсов и ест все подряд. Приехав к ним, я выяснил, что так оно и есть: бабуля уже давно отмахнулась от моих назойливых рекомендаций и зажила припеваючи. А теперь не знает, чем все это кончится.
