– 2 °C, Холм вызывает. Дайте знать, когда щенков будет пять, прием.
– Вас понял, Холм. Конец связи.
Парни устроили тотализатор на потомство, которое должна принести Джена. Сейчас в общем котле было примерно тридцать фунтов.
До радиодежурства в штабе мне оставался еще целый час. Можно было забраться в ускоритель времени и хоть немного поспать. Ни о чем другом я так не мечтал.
Утром мороз ничуть не ослабел. Я хотел посмотреть, как дела у Джены. Прошло три часа, и сколько же щенят у нас теперь? Принес молодой мамочке упаковку свиного рагу, ей не мешало бы подкрепить силы. Даже после двух щенят она выглядела совершенно измотанной.
Я присел и заглянул в коробку. Джена лежала на боку с закрытыми глазами. Живот сдулся, сильно пахло кровью и экскрементами. Я приподнял тряпье.
– Молодец, девочка. – К животу Джены прижимались разноцветные комочки. Их было восемь.
Когда я решил, что попытаюсь спасти собак, которых мы приютили на базе, эта задача сама по себе была не из легких. Но теперь она казалась и вовсе невыполнимой, поскольку в нашем зоопарке насчитывалось пять взрослых собак: Наузад, РПГ, Тали, Джена и Пуля плюс четырнадцать новорожденных щенят. Мне не хотелось в этом признаваться даже самому себе, но я понятия не имел, что делать дальше.
Я выбросил бумагу, перепачканную кровью, и набросал в коробку свежего тряпья, чтобы укрыть малышей, пытавшихся добраться до Джениных сосков. Я также попытался хоть немного обтереть молодую мать. Она открыла глаза, ощутив мои прикосновения, но даже не подняла голову. Я погладил ее и открыл пакет с едой, но к рагу она не притронулась. У нее не было сил, глаза снова закрылись.
– Не беспокойся, еда тебя дождется, потом поешь.
Стараясь не шуметь, я вышел из вольера. Деньги из тотализатора прибавятся к той сумме, что я уже потихоньку начал собирать для собак. Никто не ожидал, что Джена принесет аж восьмерых щенков.
Я позвонил Лизе, чтобы поделиться с ней новостями. Молчание на том конце провода говорило само за себя, там явно шли арифметические подсчеты.
– Четырнадцать щенков, – наконец объявила Лиза.
– Я знаю, милая, – ответил я, очень стараясь, чтобы в голосе не прозвучал сарказм.
– И как мы будем спасать четырнадцать щенков, черт возьми?
– Четырнадцать щенков и пять взрослых собак, если быть точным, – напомнил я. – Ты не могла бы поговорить с приютом и как-то их к этому подготовить?
– Да, я завтра им позвоню. Уже известно, когда ты приезжаешь? – спросила Лиза.
– Где-то через неделю после маминого дня рождения, – ответил я. Нам было запрещено называть точные даты по телефону, но простенький шифр работал без проблем. Даже если бы они нас подслушали, талибы никак не могли знать, когда у моей матери день рождения.
– А что насчет транспорта? Ты с кем-нибудь говорил? – Кажется, Лиза волновалась не меньше моего.
– Нет, я до сих пор не видел ни одного водителя грузовика. Не знаю, что мы будем делать, если я так никого и не подыщу.
– А, кстати, про твою маму. Она написала статью в местную газету про твоих собак, – сообщила мне Лиза.
– Зачем? – Меня эта новость несколько обеспокоила: начальство мне официально запретило заниматься собачьей самодеятельностью. Мало ли что там, в этой статье.
– Все в порядке, не волнуйся, там говорится, что ты пытаешься спасать собак, которые живут у вас на базе. К тому же это написала твоя мама, а не ты.
– Ясно. Ну, будем надеяться, никто этого не прочитает, – ответил я.
19
Патрульные собаки
Задолго до рассвета на базе воцарилось оживление. У нас уже долгое время катастрофически не хватало людей из-за того, что многие отправились на побывку, а подкреплений до сих пор не прислали. Так что сегодня фактически всем, кто был не на дежурстве, предстояло патрулировать юго-восточный район города.
Стив показал мне большой палец, когда я занял место в ряду своих парней.
– Готовы?
– На все сто, потопали, – ответил Стив, в восторге оттого, что в его жизни наконец наступило хоть какое-то разнообразие после бесконечной готовки на всю эту ораву.
– Главное, не спускай с меня глаз, ты понял?
– Так точно, сержант. – Бодро отдав честь, он взвалил на плечи тяжеленный патрульный рюкзак. Из-за дефицита личного состава я прикомандировал Стива к своей группе. Благодаря этому одного из своих салаг я смог отправить в мобильный отряд.
– База, 0А на выход, конец связи.
Сигнал был получен, и мы трусцой выбежали за ворота и устремились прямиком в расползающуюся паутину улочек, окружавших базу с востока. Но не успели мы сделать и десять шагов, как меня окликнул Стив:
– Пен, у тебя что, новобранец?
Оглянувшись, я посмотрел, куда он показывает, и чуть не споткнулся на бегу.
Рядом с одним из парней бежал здоровенный белый пес. Всякий раз, когда человек останавливался и опускался на землю, пес делал то же самое. Такое впечатление, что он тренировался вместе с нами.
Я посмотрел на Стива и покачал головой.
Стив расхохотался.
– Это я за тобой присматриваю, Душман, или ты за мной?
Впервые я заметил Душмана пару дней назад. Крепкий, еще молодой, белый с подпалинами пес, в забавных темных «очках» вокруг глаз повадился торчать у задних ворот, когда Стив готовил ужин.
Мы со Стивом начали раздавать объедки бродячим наузадским собакам, и скрежет дверных петлей стал для многих из них сигналом к кормежке.
Белый пес подскакивал одним из первых. Крепкий и длинноногий, он без труда оттеснял более мелких собратьев, но готов был терпеливо ждать, пока я раскладывал еду по старым мискам и расставлял их в ряд вдоль ворот. Стоило мне сделать шаг назад. Он подбегал и принюхивался, не выпуская однако меня из поля зрения. Он был безухим, как и Наузад, только клочья шерсти торчали на этом месте; все время, пока он ел, коротенький обрубок хвоста вилял, не переставая.
В первый раз я его заметил с дозорного пункта, он играл с некрупной собакой, как две капли воды похожей на Тали. Собачонка была ему по брюхо, но это никому не мешало. Парочка в шутку мутузила друг дружку на грязной земле. Временами белый пес поднимался на ноги, шерсть его представляла собой удивительную мозаику из пятен засохшей и мокрой глины. Из всех псов, что собирались у нас за воротами, эти были самыми дружелюбными, но добавлять их к своему зоопарку я не хотел. Нам и без того хватало хлопот.
Но я подумал, что кличка никого ни к чему не обязывает, поэтому большой пес стал Душманом. Второго я прозвал Лоскутком.
Вместе с Душманом, который передвигался как заправский спецназовец, мы отошли на пару сотен метров от базы. Почти все здания вокруг были безнадежно разрушены, от них оставались лишь голые, потрескавшиеся стены, как напоминание о былой славе.
Я указал Стиву, в какую сторону посмотреть. Там стояло единственное здание, оставшееся неповрежденным. На стенах до сих пор сохранилась побелка, оно выглядело слишком роскошным для этого квартала. Там, где шрапнель отбила внешнюю облицовку, проглядывала кирпичная кладка. Металлические оконные рамы и балкон на втором этаже наводили на мысль, что когда-то тут жили состоятельные люди. Но когда мы прошли вдоль невысокой ограды, окружавшей дом, стало ясно, что этот фасад – всего лишь иллюзия.
Задней части у дома не осталось. На этом месте зияла воронка, окруженная кусками вывороченной глины, разлетевшимися по кругу от места взрыва.
Я покачал головой, заметив, как у Стива поникли плечи от этого зрелища. Хаос и разрушения, наносимые бомбардировками с воздуха, порой навевают самые мрачные мысли.
Чем дальше мы продвигались на восток к Талибской магистрали, тем очевиднее становилось, что когда-то здесь велись ожесточенные бои. Нам то и дело попадались на пути воронки и разбомбленные здания. От окон, там где они были, остались лишь покореженные рамы. Вместе с нашим патрульным псом мы шли по городу-призраку.
Кэп по рации дал приказ сделать остановку, и я воспользовался этим, чтобы осмотреть ближайшее строение. Дверь была выбита, глинобитные стены изнутри испещряли следы от пуль. Я развернулся и посмотрел в прямо противоположную сторону, где горделиво высилась вершина холма. Скорее всего, огонь вели именно оттуда. Судя по размеру пуль, здесь поработал снайпер.
Мы пытались нарисовать себе картину перемещений талибских отрядов, поэтому патрулям было поручено проверять дома и искать следы пребывания противника: выброшенные коробки из-под патронов, гильзы у открытых окон, откуда открывался бы вид на холм или нашу базу.
Парни несли караул снаружи, а я, держа оружие наготове, осторожно проник в то, что оставалось от одноэтажной постройки. Комната с белеными стенами оказалась почти пустой. В дальнем углу валялся опрокинутый стул. Самым удивительным оказалась слегка надорванная фотография на стене с изображением горного шале среди альпийских лугов. Присмотревшись, я понял, что это рекламный плакат какой-то швейцарской турфирмы.
