Разгрузка там была в полном разгаре. Никого не нужно было подгонять, все понимали опасность нового авианалёта. Две имевшиеся в эшелоне 37-мм зенитные пушки были уже сняты с платформ и сейчас стояли немного в отдалении, полностью готовые к отражению воздушного налёта. Полуторки тоже были сняты и сейчас их загружали боеприпасами из двух товарных вагонов, находящихся в хвосте этого длинного ряда теплушек и открытых платформ.
Через некоторое время появился сияющий Симонов. И было с чего. Лейтенант приехал во главе целой колонны автотранспорта, в которой было четыре полуторки и два автобуса. Оказывается, они с Сидоровым уговорили зенитчиков выделить нам четыре из своих шести грузовиков. В добавок к этому капитан, проявив недюжинную смекалку, реквизировал у гражданских четыре автобуса. Два он передал лейтенанту, а на оставшихся собирался перевозить отпускников до их частей. Эшелон, кроме платформ с полуторками и орудиями, перевозил ещё два уровских танка МС-1 и два тягача "Комсомолец". Вся эта гусеничная техника, буксируя 76-мм пушки, должна была двигаться к Суражу отдельной колонной. Скорость у техники была небольшой, а занять узел обороны нужно было побыстрее.
К семи часам утра мы закончили формировать нашу автомобильную колонну. Немецкие бомбардировщики так над станцией и не появились. Значит, не так уж хорошо обстоят дела у немцев, видно, самолётов не хватает, чтобы направить на повторную бомбардировку такой важной станции, как Белосток. Хотя налёты на пригороды Белостока продолжались. Периодически были слышны звуки бомбёжек. А один раз я даже видел воздушный бой. Несколько наших истребителей дрались с мессершмиттами. И опять победителями вышли немцы. Правда, в том бою, сбив все наши МиГи, они потеряли три своих истребителя.
Тронулись мы в 7-05. Передовую полуторку вёл Шерхан, рядом сидел я и лейтенант Симонов, замыкала колонну полуторка с бывшим экипажем бронеавтомобиля. В кузовах наших восьми грузовиков были уложены боеприпасы для двух 37-мм и шести 76-мм пушек. Сами орудия были прицеплены к фаркопам полуторок. Кроме снарядов, в кузовах были размещены четыре станковых пулемёта и четыре 82-мм миномёта с запасом мин, там же сидели и их расчёты. Полуторки были, конечно, сильно перегружены, но я думал, — ехать не очень далеко, дорога хорошая, а русская техника выдерживала и не такие нагрузки.
Когда мы уже подъезжали к бывшим позициям Сомовской мехгруппы, из облаков выскочили два мессершмитта. Я даже не успел испугаться, когда они на бреющем полёте пронеслись над колонной. Шерхан резко затормозил, а я с тоской подумал:
— Ну, всё, Юрка, попали мы как "кур в ощип"! Сейчас сделают круг и отделают нас так, что — мама, не горюй.
Соскочив на подножку, я проследил глазами за "мессерами", за траекторией их движения, решая, куда лучше бежать, чтобы не попасть под пулемётные очереди. Но, что это? Самолёты не собирались возвращаться, они набирали высоту и удалялись в сторону госграницы.
— У, гады, — подумал я, — наверное, боезапас кончился, так они просто решили нас шугануть!
Несмотря на то, что по колонне не было сделано ни одного выстрела, этот налёт не прошёл для нас даром. Три грузовика съехали в кювет, а автобус протаранил буксируемую 76-мм пушку и повредил себе радиатор. Я не стал ждать, пока будут ликвидированы все эти коллизии, а приказал оставшимся на дороге грузовикам и неповреждённому автобусу двигаться дальше. И так, мы ехали очень медленно, дорога была забита разбитой техникой, повозками и лежащими повсюду трупами людей. В основном, это были гражданские. Несмотря на ранний час, тысячи людей бросились подальше от неумолимо надвигающегося на них коричневого молоха. Ну и, естественно, попали под удары немецких стервятников. Слава Богу, военной техники было немного, значит, войска ещё до бомбардировок были выведены в места сосредоточения. Приказав оставшимся бойцам вытаскивать застрявшие автомобили вручную, рассадив часть красноармейцев из повреждённого автобуса в уцелевший, а так же по двое в кузова полуторок, мы тронулись дальше. И вот, в 8-50 мы въехали в лесок, где находились блиндажи, построенные две недели назад красноармейцами моей бригады.
Когда прибыли на место, не дожидаясь разгрузки машин, я сразу повёл Симонова к оборудованным позициям этого узла обороны. В течение получаса втолковывал лейтенанту задачи его роты. Только после того, как он всё уяснил, мы направились обратно к нашим грузовикам. Все остальные полуторки уже прибыли. Ещё в дороге я решил полуторку у роты лейтенанта не забирать, а для своего перемещения воспользоваться автобусом. Лейтенанту, после того, как он отдаст обратно зенитчикам четыре полуторки, предстоит сделать ещё несколько рейсов, чтобы вывезти людей, боеприпасы и оставшиеся пушки. А мы впятером прекрасно доберёмся до Заблудок и на этом, бывшем рейсовом автобусе.
Не дожидаясь подхода гусеничной колонны, я распрощался с лейтенантом, сел в автобус, к ожидавшим меня ребятам, и мы тронулись по направлению к Заблудову. На прощанье я ещё раз пообещал лейтенанту Симонову, что ещё до обеда к нему прибудет кто-нибудь из штаба Сомова, привезёт карты и необходимые в его теперешнем положении распоряжения и приказы. Ещё я ему посоветовал, следующим рейсом из Белостока вывезти полевую кухню и захватить с собою продукты.
Глава 15
Ехали мы медленно, двери у автобуса были распахнуты настежь, чтобы, в случае появления немецких самолётов успеть выпрыгнуть из него. На подножке я поставил красноармейца из авиадивизии, чтобы он постоянно наблюдал за воздухом и вовремя объявлял воздушную тревогу. За время движения это случалось дважды, и оба раза, лежа в пыльном кювете, я с яростью провожал взглядом немецкие бомбардировщики, пролетающие мимо столь незначительной цели. Конечно, кого интересовал какой-то жалкий автобусишко, когда впереди их ждали такие жирные цели. Города, набитые мирными людьми, беззащитные пассажирские поезда, бесконечные вереницы беженцев. Там, особо не прицеливаясь, сбросив всего одну бомбу, можно было убить сотню недочеловеков.
— Суки, гнусные кровопийцы, — думал я, — ну погодите, будет и на нашей улице праздник! Вот только доберусь до своих ребят, и мы вам устроим конвейерную поставку трупов "истинных арийцев".
Один раз мы остановились просто так, из злорадного любопытства, чтобы хоть чуть-чуть насладится чувством мести, полюбоваться останками пикировщика Ю-87, валяющегося в метрах тридцати от полотна дороги. Когда мы при виде такой картины выскочили из автобуса, общий настрой выразил Шерхан, воскликнув:
— Ну что, гады, получили на орехи! Да, после войны я с радостью постираю портянки любому военлёту!
Сказав это, он приобнял одетого в форму ВВС старшего сержанта из авиадивизии. Тот усмехнулся, похлопал по плечу Наиля и заявил:
— Всё, парень, ловлю тебя на слове! У меня как раз портянки от этой жары все мокрые, постирать бы, а то ноги сопреют.
— Да иди ты!.. Военлёт, нашёлся! Нацепил крылышки в петлицы и уже думаешь всё? Да тебя, наверное, ближе, чем на десять метров и к самолёту-то не подпускали. Вон, лучше просись у подполковника в нашу бригаду, я, так уж, и быть, возьму над тобой шефство. Научу тебя, как фашистскую заразу давить!
Так, ёрничая, беззлобно подшучивая друг над другом, эти два старших сержанта и развлекали меня до конца нашего путешествия.
Наконец, в 10–20 мы въехали в расположение мехгруппы Сомова. Менее двадцати километров мы преодолели за один час пятнадцать минут, а в мирное время мы на это расстояние на эмке тратили, максимум, 25 минут.
Поздоровавшись с Валерой, я не стал углубляться в разговоры о бардаке в военных частях и в местных органах власти, который разразился незамедлительно, как это обычно бывает на Руси после любых, критических изменений привычной ситуации. Хотя Сомов и пытался поделиться со мной своими наблюдениями, на его возмущение нелепыми приказами, которыми пытались вовлечь мехгруппу в начинающееся "броуновское" движение войск, я ответил:
— Валер, ты что, первый год, что ли, служишь? Забыл — любой большой начальник хочет въехать в рай на горбу подчинённого, и не важно, останется последний в живых, или нет? Вежливо посылай всех на хрен и делай своё дело. Там, наверху сейчас бардак страшный, и распоряжений от разных генералов сейчас посыплется воз и маленькая тележка. Все их бумажки — в костёр. Выполняем только намеченные заранее планы.
— Да я так и делаю, комбриг. Всем делегатам связи из штаба 10-й армии объясняю, что наша бригада является Резервом Главного Командования и подчиняется только приказам из округа. Вот, час назад в наш штаб ворвался полковник из армейского штаба. Весь красный, глаза навыкате, орёт так, что слюна изо рта на метр брызгает. Видите ли, немедленно нужно все наши танки бросить для ликвидации прорыва немцев к Бельску. Не слушает, что у нас уже подготовлены засады по реке Нарев, и немцы, если даже захватят Бельск, всё равно упрутся в водную преграду, а там, на переправах попадут в наши капканы. Объяснял ему, что сейчас у нас все танки замаскированы, а стоит только выступить, ещё в дороге, с воздуха раздолбают все на фиг. Если даже нескольким танкам и удастся добраться до Бельска, не зная обстановки, они наверняка напорются на огонь 88-мм немецких зенитных пушек. И всё, после этого танков у нас не будет, немцы уже спокойно форсируют Нарев и перережут трассу Белосток — Волковыск. А это значит, что судьба всей 10-й армии будет поставлена на грань катастрофы. Но до этого борова разве доходят разумные слова, он слушает только свой страх. Одним словом, приехал, наорал, пригрозив отдать под трибунал, потом хлопнул дверью землянки и уехал обратно на своём броневике.
