— Но законы необходимы!
— Необходимы? Это опасно.
— Почему?
Помягче. Она начинает чувствовать угрозу.
— Необходимость начинает править обществом, и законы мешают ему приспосабливаться к меняющимся условиям. В силу этой необходимости все в конце концов рушится. Вы становитесь подобны банкирам, которые воображают, что способны купить себе будущее. «Власть в мое время и к черту моих потомков!»
— Но что мне потомки?
Не говори! Смотри на нее. Она реагирует подобно многим безумцам. Подвергни ее еще одному маленькому испытанию.
— Досточтимые Матроны появились как организация террористов. Сначала бюрократы, а потом террор, как их излюбленное оружие.
— Если в твоих руках оружие, воспользуйся им. Но мы были повстанцами. Террористы? Это слишком хаотично.
Как она любит это слово — «хаос». Оно означает все, что происходит вне их мира. Она даже не спросила, откуда мне известно их происхождение. Она принимает как данность наши мистические способности.
— Разве не странно, Дама… — она не реагирует, можешь продолжать, — что повстанцы всегда впадают в тот же грех, который они пытались искоренить, если восстание заканчивается успехом и они побеждают? Это не столько ловушка на пути всех правительств, сколько наваждение, которое ждет всех, кто захватывает власть.
— Ха! Я-то думала, что ты расскажешь мне что-нибудь новенькое. Это мы знаем: «Власть разлагает. Абсолютная власть разлагает абсолютно».
— Нет, не так, Дама. Есть более тонкая вещь, но более убедительная: власть привлекает тех, кто склонен к разложению.
— Ты осмеливаешься обвинять меня в коррупции и разложении?
Следи за ее глазами!
— Я? Обвинять? Единственный, кто может тебя обвинить, — это ты сама. Я просто излагаю мнение Бене Гессерит на этот счет.
— Но ты ничего мне не сказала!
— Однако мы верим, что мораль превыше всякого закона, и мораль должна, как страж, пресекать все покушения на установления.
Ты употребила в одной фразе оба слова, но она не заметила этого.
— Власть всегда работает, ведьма. Таков закон.
— И правительства, которые существуют достаточно долго в таких условиях, неизбежно погрязают в коррупции.
— Мораль!
Она действительно не умеет пользоваться сарказмом, особенно когда защищается.
— Я действительно пыталась тебе помочь, Дама. Законы опасны для всех — как для виновных, так и для невинных. Не важно, считаешь ли ты себя могущественным или беспомощным. Законы не несут в себе человеческого понимания.
— Нет такой вещи, как человеческое понимание!
Это ответ на наш вопрос. Их нельзя считать людьми. Пощупай ее подсознание. Оно открыто очень широко.
— Законы всегда приходится толковать. Связанный законом не хочет проявлять сочувствия. Нет чувства локтя. Закон есть закон.
— Так оно и есть!
Она ушла в глухую защиту.
— Это очень опасная идея, особенно для неискушенных. Люди понимают это интуитивно и поэтому отвергают всякие законы. Совершаются мелкие поступки, часто подсознательно, которые тем не менее подрезают поджилки закону и тем, кто служит этому вздору.
— Как ты осмеливаешься называть законы вздором? — Она приподнялась с кресла, потом снова села.
— Смею. И закон, персонифицированный всеми, кто паразитирует на нем, всегда приходит в негодование, слыша слова, подобные моим.
— Это действительно так, ведьма! Но она не велит мне замолчать.
— «Больше закона!» — говорите вы. Нам нужно больше закона! Таким образом вы создаете все больше бездушных, неспособных к сочувствию инструментов, новые ниши для тех, кто паразитирует на этой системе и живет за ее счет.
— Но так всегда было и так всегда будет.
— И опять-таки ты ошибаешься. Это рондо. Оно повторяется и повторяется до тех пор, пока негодный человек или негодная группа не оказывается на высоте колеса. Тогда возникает анархия, хаос. — Ты видишь, как она подскочила? — Повстанцы. Террористы, вспышки кровавого насилия. Джихад! И все это из-за того, что вы создали нечто бесчеловечное.
Она взялась за подбородок. Следи за ней внимательно!
— Как это мы уклонились так далеко от политики, ведьма? Это было твое намерение?
— Мы не уклонились от нее ни на долю миллиметра!
— Думаю, что теперь, ведьма, ты расскажешь мне, какие вы в Бене Гессерит демократы.
— Да, мы живем по правилам демократии, но соблюдаем при этом такую осторожность, какой вы не можете себе представить.
— Испытай меня.
Она думает, что я сейчас поделюсь с ней тайной. Что ж, скажи ей одну из них.
— Демократия может заблудиться, если впереди электората пойдут козлы. Словно перед стадом баранов. Вы получите богатых, жадных, преступников, тупых лидеров и так далее до тошноты.
— Ты думаешь точно так же, как мы.
Господи! Как отчаянно она хочет, чтобы мы были похожи на них.
— Ты говоришь, что вы были бюрократами, когда восстали. Вы знаете свой порок. Находящаяся на вершине власти бюрократия, которая неприкосновенна для электората, всегда лишает систему энергии. Она ворует ее у престарелых, у пенсионеров — у всех и каждого. Особенно же у тех, кого мы именуем средним классом, потому что именно он производит больше всего энергии.
— Вы полагаете, что вы и есть… средний класс?
— Мы не думаем, что мы нечто раз и навсегда фиксированное. Но Другая Память говорит нам о пороках бюрократии. Допускаю, что у вас есть некая форма гражданской службы для «низов».
— Да, мы позаботились о наших низах.
Какое отвратительное эхо в этом зале.
— Тогда вы знаете, как это размывает голосование. Люди не голосуют. Инстинкт говорит им, что это бесполезно.
— Как бы то ни было, демократия — глупая идея!
— Мы согласны с этим. Она очень склонна к демагогии. Это болезнь, которой весьма подвержена любая система, стоящая на избирательном праве. Однако демагога очень легко распознать. Они много жестикулируют и говорят, как трибуны, и используют слова, в которых звенят религиозный пыл и устрашающая искренность.
Она смеется!
— Искренность, за которой ничто не стоит, требует большой практики, Дама. Эту тренировку всегда можно распознать.
— С помощью Вещающего Истину?
Что это она так подалась вперед? Теперь она никуда не денется.
— Это может распознать любой, кто знает признаки: Репетиция. Повторы. Потуги заострить внимание на словах. Не обращайте внимания на слова. Следите за тем, что этот человек делает. Только тогда вы поймете его истинные мотивы.
— Значит, у вас нет демократии.
Поделись со мной еще какими-нибудь секретами Бене Гессерит.
— Нет, у нас есть демократия.
— Мне кажется, что ты сказала…
— Мы хорошо ее охраняем, следя за всеми вещами, о которых я только что говорила. Опасность велика. Но не менее велико и вознаграждение.
— Ты понимаешь, что ты мне только что сказала? Что вы все — скопище дур!
— Приятная леди! — произнес футар.
— Заткнись, не то я отошлю тебя назад в стадо!
— Ты не слишком приятная леди, Дама!
— Ты видишь, что ты наделала, ведьма? Ты уничтожила его.
— Полагаю, что вы всегда найдете замену.
О, посмотрите-ка на эту улыбку.
Луцилла изобразила на лице подобную гримасу, начав дышать в том же ритме, что и Великая Досточтимая Матрона. Видишь, как мы похожи? Конечно, я стараюсь нанести тебе вред. Не сделала бы ты то же самое на моем месте?
— Итак, вы знаете способ заставить Демократию делать то, что захотите, — в тоне сквозило издевательство.
— Техника довольно тонкая, но достаточно простая. Вы создаете общество, в котором большинство людей недовольно, смутно или глубоко.
Она именно так видит проблему. Смотри, как она кивает твоим словам.
Луцилла держала себя в ритме этих кивков Великой Досточтимой Матроны.
— Такое положение порождает волну чувства мстительного гнева. Потом под этот гнев подставляются мишени, которые вы сами выбираете.
— Это диверсионная тактика.
— Я предпочитаю говорить об этом, как об отвлечении внимания. Не давайте им времени задавать вопросы. Хороните свои ошибки в нагромождении новых законов. Вы движетесь в царство иллюзий. Тактика корриды.
— О да. Это хорошо!
Она почти ликует. Подкинь ей еще.
— Хорошенько размахивайте плащом. Они накинутся на него, и только потом поймут, что за ним нет матадора. Это расхолаживает электорат точно так же, как расхолаживает быка. В следующий раз еще меньше людей разумно воспользуются своим голосом.
— Именно поэтому мы так и поступаем.
Мы поступаем! Она прислушивается к себе?
— Потом вы обрушиваетесь на апатичный электорат. Заставляете его испытать чувство вины. Держите его в скуке. Подкармливаете его. Развлекаете его. Не переусердствуйте!
