пожарные и прочие мздоимцы заявиться.
Но по-любому я планировал до выходных завершить все подготовительные работы, провести уикенд с детьми и Лизкой, разрулив вопросы с однозначно начавшим копиться напряжением, которое шкурой чуял, а с понедельника уже занялся бы набором людей.
А теперь, если этот алкоголического вида тип окажется некомпетентен, то ни черта по плану не получится, потому как хрен знает когда и где найду другого.
— О, шайтан машинки-то у вас забугорные, — проскрипел мужик в несвежей клетчатой рубашке, висящих мешком штанах и сандалиях поверх носков.
— Опыт наладки такой техники есть у вас?
— напрягся я еще больше, заметив, как забегали его красные глазки.
Если нет, то подпускать его к дорогому оборудованию — только себе подгадить.
Мой телефон задребезжал в кармане и, вытащив, я увидел, что звонит Боев.
Отбил пока, перезвоню чуть позже.
— Ну так это… техника она и есть техника.
Железки-пружинки, небось разберусь.
— Я задал вам конкретный вопрос: вы работали с оборудованием подобного плана или нет, и жду такого же четкого ответа!
— телефон в руке затрясся снова.
Опять Боев.
— Андрюха, я перез… — Слышь, Лебедь, только отключись мне!
— рыкнул Боев.
— Я что, по-твоему, скукой от безделья маюсь, потому и названиваю?
— Что-то случилось?
— мигом сообразил я и перестал уже слышать дебильное бормотания мастера по наладке.
— Ты мне скажи, что же это за херня происходит, если Ерохина с твоей дочерью на прицепе с нашими парнями моталась по вокзалам и остановкам и твоего сына искала, а тебя и близко не было.
— Какого хрена?
!
— я рванул к выходу из ангара, на ходу нащупывая ключи от машины.
— Ванька нашелся?
— Нашелся.
На перроне железнодорожном крутился, — накрыло таким резким облегчением, что на пару секунд даже в башке поплыло.
— В офисе все у нас теперь сидят, хотя Лизавета очень настаивала на том, чтобы опера их домой отвезли по-тихому, и на этом все.
А вот я не счел это приемлемым.
Повторюсь: какого лешего, Лебедь?
— В смысле?
Я лечу уже.
— В смысле сын твой путешествовать подался.
Видать, обратно к деду с бабкой мотануть решил.
Ни на какие мысли не наводит?
— Почему Лиза мне не позвонила?
!
— Мужик, а вот этот вопрос номер два, который должен ты сам себе задать, полагаю.
Может, для начала надо было с детьми чуток утрясти после переезда, а потом уже врубаться с головой в работу?
— Андрюха, за помощь спасибо от всей души, но давай я в своей семье сам разберусь?
— А, ну-ну, давай разбирайся, конечно.
Только на следующую просьбу чего-то там насчет Ерохиной я тебя на хер пошлю, понял, дружище?
На девчонке лица тут не было, трясло всю, дочка твоя рыдала, пацан тоже счастливым что-то не выглядит, но это же, конечно, ни х*я не мое дело!
— Андрюха… — но Боев уже бросил трубку.
Я с огромным трудом подавил желание швырануть телефон в окно.
Да какого хрена-то вообще?
Я что, гуляю все это время?
Я для кого тут упахиваюсь?
С хера ли я хочу все как можно лучше и быстрее и рву себя, а кругом виноватый долбо*б?
Ванька взрослый же пацан и мозги же должны быть.
А Лизка… Вот какого она мне первым делом не позвонила?
Теперь я выгляжу в глазах Андрюхи и Яра уродом каким-то небось.
Камнев и так-то был сильно против моей затеи с увозом детей, а теперь и вовсе мудаком сочтет, если в курсе ситуации.
На Орионовскую парковку я влетел уже слегка перекипев и обуздав гнев.
А когда увидел Ваньку и зареванную Ленку, сидящих на мягком кожаном диване в комнате оперативников, то даже споткнулся, потому что в грудь будто со всей дури кто пудовым кулаком саданул, сбивая дыхание и сердце останавливая.
Внезапно накрыло осознанием сколько же всякого дерьма могло случиться с моим ребенком, а меня не было бы рядом, чтобы защитить и спасти.
Я бы даже не знал ничего, потому что мне не удосужились позвонить!
Быстрым шагом пересек комнату, не видя никого вокруг, бухнулся на колени и обнял обоих.
И рванувшуюся навстречу с радостным вскриком дочку и вытянувшегося в напряженную струну сына.
Уткнул обоих себе в шею с двух сторон, а сам зарылся мордой в их пахучие макушки, целуя и пряча прорвавшуюся из глаз сырость.
— Па-а-а…папуля-а-а-а… — всхлипывала Ленка.
— Все хорошо, не ругайся только.
— Не буду, — ответил, сглотнув тугой ком в горле.
— Вань, ты не делай так больше, лады?
— Как будто мы тебе нужны, — огрызнулся сын, но вырываться или отстраняться не стал.
— Нужны, Вань.
Нужнее всего на свете.
— А чего же ты тогда… — голос сына сломался, резанув меня по-живому.
— Не приезжал почти… А когда брал нас… вечно некогда тебе.
А теперь вообще… увез и бросил!
— Занят, прав ты, Вань.
Но я же все для вас.
Чтобы было у вас все-все, понимаешь?
— Все-все, кроме вас с мамой?
Зачем вы нас рожали, если только ругаетесь из-за нас и никогда нет времени?
— Ванек, да не из-за вас мы ругались, а потому что… потому что сами вот такие.
Вашей вины нет в том, что у нас с матерью так вышло.
— Угу, в этом бабы твои виноваты, как эта Лиза, — буркнул он, начав отпихивать меня, но я не отпустил.
Узнаю слова Карины.
— Нет, Лиза тут тоже совсем ни при чем, Вань.
Ты же взрослый почти и понимаешь, что разладилось у нас с мамой давно уже.
Мы поговорим обо всем дома, хорошо?
— Поговорим?
— он таки вывернулся, — А то у тебя время на это будет.
— На это — найду.
— Угу.
Опять на работу свою уедешь и нас кинешь.
Вечно ты на работе, на работе.
Ненавижу я твою работу!
И детей не буду заводить, когда вырасту, ясно?
И жениться!
С женой потом ругайся все время, а из-за детей — работай и работай!
— Да куда ты денешься, когда влюбишься, сынок, — рассмеялся я, поднимаясь с повисшей у меня на шее Ленкой и протягивая ему руку.
— А работа ради детей, сын, самое лучшее в жизни.
Давайте Лизу найдем и поедем домой обо всем разговаривать.
— А без нее что ли никак?
— скривился Ванька.
— Она-то
