Скотт молниеносно подключил к останкам Сейса искусственное сердце, два легких и почку. Продезинфицировал правую руку и поместил ее в физиологический раствор. Потом аккуратно уложил останки в инкубационную камеру с пониженной температурой и доложил по линии о причине катастрофы. Заключалась она, по его мнению, в неправильном содержании коровы No 576419, желудок которой оказался совершенно пустым.
Кольцо запросило данные о голове Сейса. Лейтенант доложил, что голова внешних повреждений не имеет и, по его расчетам, сможет продержаться минут двадцать.
Кольцо запросило, сколько потребуется времени лейтенанту для доставки останков Сейса в Чикаго. Скотт сказал, что не меньше пятнадцати минут, потом сел на обочину и стал ждать решения Кольца. Решение принималось большинством голосов при открытом голосовании, и только в тех случаях, когда погибший представлял для общества выдающуюся ценность.
СИРШ-9 скрылся на востоке. И сразу же на западе показался "Денер". Потемнело.
Лейтенант закурил и грустно усмехнулся. Он почему-то вспомнил, глядя на клубящиеся облака поглощающего газа, свою юность, состояние невесомости, приятный звук отдираемых от тела присосок, когда отключают датчики после возвращения из очередного рейса к звездам. Он не мог забыть свою прошлую работу… Что может быть прекраснее летаргического' сна в удобном кресле пилота? Удивительные видения бесшумно скользят перед тобой. И никогда потом не знаешь, действительно видел ты изумрудные звезды и светящиеся во мраке астероиды или все это тебе только померещилось…
Погрузившись в воспоминания, лейтенант тем не менее не отрывал внимательного взгляда от циферблата электронных часов. Прошло уже десять минут, а приказа не поступало. Скотт запросил начальство. Ему ответили, что в Кольце идут сложные дебаты. Консерваторы голосуют против доставки Сейса в Институт Составной Хирургии. Молодое крыло Кольца дерзит консерваторам. А центр, который требовал от Сейса конкретных предложений по перемещению Бетельгейзе, колеблется.
Прошло тринадцать минут. Скотт открыл инкубационную камеру и заглянул к Сейсу.
– Тысяча чертей, старик! – сказал Скотт. – Минутки через две я выключу аппаратуру… Ты слышишь меня, старик? Оказывается, не очень ты важная птица… Нужно ухаживать за средствами транспорта, даже если это корова, кретин ты этакий, слышишь?
– Слышу, – едва слышно прошептала голова профессора.
– Помалкивай! – грубовато сказал лейтенант. – Нам не разрешается разговаривать с пациентами, у которых стопроцентная кондрашка. Ваш брат иногда такое молотит…
Здесь лейтенант почувствовал сильный удар током в ухо. Это был сигнал сверхскоростной связи для сверхважных приказов. Лейтенант не любил этот сигнал. От него появлялись невралгические боли в основании хвоста.
– Лейтенант Скотт слушает!
– Немедленно доставить останки в Чикаго! – Поздно!
– Имеете право включить нейтринный двигатель!
– Тогда я не смогу затормозить в Чикаго!
– Меньше разговоров!
– Есть!
– Во имя Разделения Времени и Пространства! И лейтенант Скотт включил нейтринный двигатель.
Он знал, что сломает голову, но что ему оставалось делать, если Кольцо решило сохранить голову Сейса?
Через секунду атомопед миновал Детройт и вышел на заблокированную специальным сигналом нейтринную трассу Лос-Анджелес-Чикаго. На второй секунде Скотт включил тормозящую систему, но все равно было поздно. Они врезались в амортизаторы контрольно-пропускного пункта Института Составной Хирургии со скоростью двести миль в час.
Голова лейтенанта разлетелась вдребезги.
– Великолепно! -сказал приемный врач.
– Это как раз то, чего нам не хватало! Молодое, тренированное Тело! – воскликнул Главный Хирург и даже зачмокал от удовольствия, когда останки бывшего звездолетчика положили на операционный стол рядом с головой Сейса.
– У нас было несколько трупов, но все уже в пожилом возрасте, – объяснил хирург Представителю Кольца, прибывшему в Институт для контроля за ходом операции.
Сознание медленно возвращалось к профессору. Боль в области шеи, ломота в висках, зуд в пояснице и свербение в затылке мешали ему сосредоточиться. Но все это было мелочью по сравнению с неприятным состоянием раздвоенности. Мелькали в мозгу формулы, гипотезы, длинные ряды цифр. Они уводили его в привычный мир проблем по буксировке Бетельгейзе. Но кроме них и кроме, мыслей о Мэйв, о том, как она волнуется за него, кроме всего этого Сейс настойчиво ощущал внутри нечто совершенно лишнее. Он просто-напросто стал тяжелее на тридцать три фунта.
– Где я? – спросил Сейс.
– Все о'кэй! – сказал Хирург.
– Что здесь "о'кэй", скотина? – спросил Сейс голосом лейтенанта Скотта, грубо, хрипло и вызывающе. – Задрыги! Хари! Вы у меня попрыгаете, кретины! – Он хрипел так минут пять, потом ослаб и затих.
– Обратная речевая функция, Мэйв. Большой кусок чужой глотки. Это пройдет, – весело объяснил Хирург. – Вы не беспокойтесь, мэм! Тело еще сопротивляется, но голова есть голова, дорогая. Голова подчинит себе тело. Правда, некоторое изменение словарного запаса и тембра голоса останется, но это пустяки, мэм! Хотите виски?
– Конечно, док! – услышал Сейс веселый голос Мэйв. – А сколько ему теперь лет?
– Новый возраст устанавливается как средний между возрастом головы и тела. Ваш супруг помолодел на сорок лет.
– Это меня устраивает, док! – со своей обычной откровенностью сказала Мэйв. – А как быть с хвостом?
– Не буду врать, мэм, это сложная проблема. Закон есть Закон. Масса юридической путаницы бывает в таких случаях…
– Сейс, дорогой, ты слышишь меня? – ласково спросила Мэйв.
– Да, дорогая! – тихим и нежным голосом ответил Сейс. И ощутил теплые губы на своем холодном лбу.– Прости, – продолжал он. – Я, кажется, забыл дома парашют… сука ты этакая!
– Выкиньте все это из головы! – приказал Представитель Кольца. – Проблема Альфы Ориона ждет вас!
Юридическое разбирательство между Головой профессора Сейса и Телом лейтенанта Скотта началось через две недели после выписки Сейса из Института. Сложность и казус заключались в том, что никто не мог освободить Тело Скотта от хвоста, так как оно несло часть вины прежнего хозяина. В то же время Голова не имела никакого отношения к грехам Тела.
Жена Сейса требовала освободить мужа от хвоста, потому что тень позора падает и на нее.
Сам Сейс, как настоящий ученый, плевать хотел на свой внешний вид.
При разборе дела Тело было представлено адвокатом Смайлсом. Голова – супругой профессора Мэйв.
Все это время Сейс напряженно работал. Кроме изменения словарного запаса и тембра голоса внутренне-органический обмен между молодым телом и старой головой намного увеличил продуктивность мозга Сейса. И к концу процесса он нашел решение проблемы Тепла.
Когда было объявлено, что Тело лейтенанта Скотта имеет право освободиться от придатка только в том случае, если Голова докажет свою чрезвычайную нужность обществу, Сейс попросил слова и встал.
Его глаза сияли. Руки немного тряслись. Хвост он небрежно закинул на плечо. Он знал, что расстанется с ним в самом близком будущем.
– Итак, глубокоуважаемые коллеги! – торжественно начал Сейс. – Слушайте, ублюдки, что скажет вам командир! – вдруг зарычал он, но сразу спохватился. – Простите, коллеги! Я буду краток. Следует подогнать звездолет к Альфе Ориона с тыла, со стороны, противоположной созвездию Феникса… Эй, свинья, ты куда смотришь, когда командир говорит?! Простите, коллеги. Звездолет должен облучить жестким излучением лазеров дальнюю от нас сторону звезды. Цепные реакции синтеза вызовут гигантские выбросы материи с гигантскими скоростями в сторону, противоположную нам. Реактивный эффект, самый обыкновенный реактивный эффект, открытый еще сто тысяч лет назад самоучкой Циолковским, сдвинет звезду к чертовой матери с орбиты и пихнет ее в созвездие Феникс! И пусть семь чертей жарят меня… Простите, коллеги!
После того как рассказ "Профессор Сейс и судьба Альфы Ориона" был напечатан газетой "Литературная Россия", посыпались отклики читателей.
Алексей Ю. из Кудымкара, например, просил сообщить биографические данные автора. Некоторых интересовали тайны творческой лаборатории Незуагхнюма, некоторых – его творческие планы. Но я не решился тогда беспокоить Адама, ибо мы еще не входили в Авторскую конвенцию и обещать Незуагхнюму заслуженный им гонорар было невозможно.
Предстоящая поездка к ученым оживила мой интерес к Адаму.
Мне удалось связаться с ним по телефону. Незуагхнюм находился на острове Эльба, где собирал материал для философского футурологичесого романа, главным героем которого будет Наполеон. Адам не сомневается, что люди эпохи теплового изобилия легко будут оживлять и давно умерших. Называется роман "Назад, Время!".
О своем творческом методе Адам твердил одно: "Смелость, коллега! Смелость! И еще раз смелость!" Особое удовольствие ему доставляло подчеркивать, что новеллу "Профессор Сейс" он написал за двенадцать часов восемь минут. Причем за это время новелла была им самим дважды перепечатана от корки до корки. Безапелляционностью суждений и внешне примитивной, но внутренне терпкой и многозначительной наглостью Адам напоминал Боба Фишера. Как и Фишер, Адам изучил русский язык, ибо не мыслит творчества без опоры на сборник "Будущее науки", ежегодно издаваемый в Москве издательством "Знание". Кроме того, он выписывает нашу "Литературную газету", которую считает уникальнейшим печатным органом по стойкости попыток объять необъятное в каждом номере.
