Король не стал спорить, он помедлил, рассматривая лица врагов, ловя яркие отблески чужих эмоций.
Сразу за высоким стоял второй «ягуар», постарше, коренастый, жандармский капитан, с ординарным, жестким и замкнутым лицом. Этот пока молчал, но Вэл не сомневался, что обладатель хриплого голоса – именно коренастый, и командует тоже он. Третий противник, веснушчатый, синеглазый, наверняка под шлемом светловолосый, до поры до времени держался на заднем плане. Он выглядел ровесником Вэла, разве что самую малость постарше. У коренастого из кобуры торчал обычный пистолет, кроме того, за спиною каждого из пришельцев болтался армейского образца излучатель. Их эмоции не баловали разнообразием. Преобладало раздражение и желание придавить курок. Веснушчатого парня к тому же захлестывала не рассуждающая, бурная, с личным оттенком ненависть. «За что он так не любит меня?» – удивился Король и бесполезно пошарил в памяти – лицо младшего жандарма казалось ему совершенно незнакомым.
Далькроз напрягся, прощупывая пси-защиту солдат, Она оставалась совершенной, такой же непроницаемой, какой может быть разве что бетонная стена. Коренастый чуть улыбнулся и сказал уже знакомым хрипловатым басом:
– Зря тужишься, пошли.
– Пойду, когда покажете сержанту письменный приказ. А то почем я знаю, вдруг вы самозванцы.
«Добрый» сержант, кажется, засомневался, на его простоватом лице читалась мука непривычных сомнений, но Король не слишком верил в сообразительность своего стража. Он сделал еще полшага назад и подобрался к углу коридора.
Сержант, однако, вопреки ожиданиям, оказался наш высоте.
– Погодите, парни, я свяжусь с Центром. Мальчишка в чем-то прав, мне не хотелось бы напортачить. Конечно, здесь нечего делать ни лиловым монашкам, ни собакам-адвокатам, и мне будет достаточно устного приказа по уникому, но я как раз хотел бы услышать этот приказ…
Жандармский капитан уставился на сержанта, словно на умалишенного.
– Какие такие монашки?
Король почувствовал напряжение прямой угрозы.
«Сейчас будут стрелять». Он, не мешкая, повернулся и нырнул за угол коридора. Выстрел из пистолета почти настиг его, на шею и ухо брызнула штукатурка. Вэл мчался опрометью, спотыкаясь, петляя между стен, и не видел, как запоздало, медленно и неуверенно вскинул излучатель сержант-охранник:
– Уберите стволы! Здесь больница, а не стрельбище. Сержанта погубила вера в незыблемость устоев. Он видел каленусийские мундиры, слышал каленусийскую речь, это означало «свои» и помешало заметить, что глаза коренастого за прозрачным щитком пси-шлема были глазами убийцы.
Обладатель сорванного баса без заминки выстрелил в упор, прямо в грудь охранника, но из-за торопливости не попал в сердце, поэтому сержант, уже упав, уже чувствуя пронзительную последнюю боль и теплую струю крови, успел нажать на тревожную кнопку уникома.
Глухо хлопнул выстрел из пистолета с глушителем, но система тревоги, запущенная уникомом, сработала исправно, в отдалении хрипло, протяжным воем смертельно раненого чудовища взвыла сирена. Ее низкий стон сотрясал легкие стены госпиталя.
– Живо, берите мутанта! – приказал коренастый. Высокий дернул плечом:
– Брать живым?
– Пристрелите, нам не понадобится его болтливость. Мешок для тела, конечно, забыли?
– Остался в машине.
– Ладно, возьмешь его потом.
Двор между тем наполнялся голосами и топотом охраны. Жандарм нахмурился:
– Зря-таки Старик не дал мне письменного приказа, у нас проблема, парни. Сейчас в нас примутся стрелять свои. Чтобы важные задницы, засевшие наверху, остались чистенькими.
– Напрасно вы положили сержанта – это не псионик, за него не простят, – мрачно проговорил высокий.
У синеглазого парня напряглись скулы и черными точками проступили бесчисленные веснушки.
– Позвоните генералу по уникому, пусть скажет им…
– Пока добьешься этого разговора, мы уже будем лежать с дырками в башке. Беренгар! Живо за этим ивейдером. Догони и пристрели его. Это была попытка к бегству – понял? Он сопротивлялся и хотел удрать. Сержант попал под выстрел случайно, всяко бывает.
Марк Беренгар бросился вслед за беглецом.
– Ларе?
– Да, капитан.
– А мы сдадимся этим засранцам. Я не привык вскидывать руки, но это самое умное, что можно сейчас сделать. Задержим их переговорами, дадим Беренгару возможность закончить работу.
Они вышвырнули стволы за дверь и после короткого обмена репликами вышли вдвоем под теплые золотые лучи заката.
– Все в порядке, не стреляйте!
Жандармский капитан успел вскинуть безоружные руки, поэтому первая пуля пробила ему ладонь, вторая попала прямиком в лоб.
Высокий повернулся, попытался бежать, его хладнокровно расстреляли в спину.
Обладатель металлического голоса, тот самый, который спорил с незадачливым капитаном всего полчаса назад, придавил кнопку полевого уникома:
– Все в порядке, Ривера, так и доложите генералу. Мы разобрались с террористами – как следует, они получили именно то, что заслужили. Что? Да, два трупа. Далькроз? Не знаю, сейчас приберем во дворе и посмотрим. Хотя вряд ли он остался в живых…
* * *
…Марк Беренгар бросился вслед за беглецом. Тот подозрительно легко вильнул в сторону, как будто прочитал намерения преследователя. Беренгар на ходу выстрелил вслед, росчерк луча бесшумно царапнул по побеленной стене, псионик опять увернулся со сверхъестественной ловкостью и бросился под прикрытие следующего поворота коридора.
Азарт охоты охватил Марка. Он в три прыжка одолел расстояние, отделявшее его от угла, вскинул ствол для выстрела и обнаружил, что коридор кончается в пяти шагах от него тупиком. Глухая толстая дверь перегораживала проход, на гладкой, костяного цвета поверхности металлическим глянцем сверкала вежливая двусмысленная эмблема: «Кабинет TREDECIM»
Обозленный преследователь пнул сапогом филенку:
– Слабак заперся в сортире!
С той стороны многозначительно молчали.
– Вылезай!
– Обойдешься, – донесся насмешливый голос псионика. – Я не планирую вылазку.
В почти вежливом тоне ответа присутствовало нечто, усилившее ненависть Марка до состояния крайнего бешенства – это был отзвук естественного, неброского превосходства, которое дает интеллект, высокое положение или редкостные, признанные всеми способности.
Положение у избитого и замордованного арестанта было аховое, вопросы интеллекта сейчас не занимали обозленного Беренгара, зато пси-способности у врага имелись – об этом свидетельствовало и неестественное проворство полумертвого парня, и ловкость, с которой он предугадывал действия Марка.
«Нереабилитированный сенс из сильных, он тянет на нервах и видит мои движения наперед – даже когда я в шлеме». Беренгара от бешенства бросило в жар. «Сейчас ты получишь у меня плату за все – и за Лина, и за его мертвую сестру, и за мое сидение в лагере, за Песню, потерянную навсегда, за то, что я больше не вижу правды, и за мою тоску – длинную серую тоску, у которой нет ни исхода, ни настоящего названия. Кто-то должен ответить и за это».
Он прикинул, в каком месте проходит язычок замка, и направил ствол на гладкую поверхность двери. Вспыхнули, чадя и воняя, дерево и пластик, облако удушливого дыма затмило чистоту коридора. За спиной Марка хлопнула дверь, крахмальная медсестра, по-видимому, не слышавшая выстрелов, высунулась на запах горелого. Чумазый от копоти Беренгар обернулся и для порядка оскалился так страшно, как только смог. Медичка истерически взвыла – почему-то басом и, вместо того чтобы запереться в своем кабинетике, бессмысленно заметалась по задымленному коридору.
Марк равнодушно повернулся к девушке спиной и сильным ударом каблука вышиб подпаленную дверь.
– Где ты, гаденыш?
Дым колыхался рыхлой стеной. Едкие слезы градом катились по щекам Марка, он не мог отереть их кулаком – мешало прозрачное забрало пси-шлема.
– Эй, гаденыш…
Он шагнул наугад в клубящуюся темноту, широко пошарил руками – и нашел холодный металл санитарного шкафчика, коленом ударился о край ванны.
– Вылезай, слабак, пришла твоя смерть… Псионик не отзывался. Марк чихнул, опустился на четвереньки и пошарил по полу. «Он мог задохнуться». На полу не оказалось никого – только голая мозаичная плитка и маленький пупырчатый резиновый коврик. Встревоженный Беренгар встал, инстинктивно приняв позу обороняющегося. «Я не вижу его, зато он чувствует меня, каждое мое движение. От излучателя сейчас мало проку, но я сильнее псионика, я невредим и уже немного обучен, остается только найти противника, пока он не напал сам…»
Марк двинулся вперед, и в этот момент его сильно ударили чем-то тяжелым прямо по голове, правда, удар отчасти смягчила поверхность шлема. Видимо, сенс притаился у самой двери, за косяком – об этой возможности второпях забыл распаленный азартом охотник.
