Я нахмурился:
— Мне не нравится твой тон, друг, — предупредил я его.
— Вы снова использовали магию проклятого оружия, — настаивал Матвей, острый, как нож для снятия шкуры. Надоедливый домовой сузил глаза, источая подозрение. Маленькие глазки затерялись за кустистыми бровями.
На этом лице было много волос.
Я показал ему свои руки с торжествующей ухмылкой:
— Я этого не делал. Видишь рука не черная.
Домовой печально покачал головой, отнюдь не убежденный:
— Итак, вы сделали это. Ах, Ярослав, вы на опасном пути, молодой человек.
Я придерживался иного мнения.
— Я сделал то, что должен был сделать, друг, — уверенно заявил я.
— Как? Полуночница сказала, что проклятое оружие опасно, — настаивал Матвей.
— Да. Я использовал фамильный меч, — спокойно ответил я.
Матвей отступил на шаг.
— Государь Ярослав, — сказал он после минутного раздумья. — Это темные искусства, которыми вы балуетесь, Ярослав.
— Я думал, меч просто направляет меня, — уклонился я от ответа, не подражая его проповедническому тону.
— Помоги нам, Велес, — воскликнул Матвей, странно глядя на меня. — Сколько их?
— Скольких убил меч, государь Ярослав? — настаивал Матвей
Откуда мне знать?
— Вы использовали это на дуэли, — сказал Матвей, делая какие-то собственные подсчеты. — В замке, чтобы спастись от клинка Лариона.
— Эй, — прервал его я. — Ты далеко зашел!
Хотя домовой был прав. Он не знал о еще многих, кого поразил этот проклятый меч.
— Отдайте мне меч, — приказал мне Матвей.
Я глубоко вздохнул и сжал челюсти.
— Нет.
— Каждый раз, когда вы ею пользуетесь, случается что-то плохое, — настаивал Матвей. — Разве вы этого не видите?
— Я все еще жив, — ответил я, его слова привели меня в замешательство.
Поэтому я солгал.
Инстинктивно.
— Я знаю, как работает клинок, — заявил я, глубоко вздохнув. — Но сейчас не время и не место объяснять тебе это.
* * *
— Это что, маленький мул? — спросил я, когда луна спряталась за тучами, а темнота была такой густой, что ее можно было разрезать ножом. Почти не видно ничего.
— Нет, государь, — ответил Олаф. Он держал поводья, чтобы провести упрямое животное сквозь проход между телегами. Он надеялся пройти до того, как патруль вернется. — Это осёл.
Я промолчал.
— Где ты нашел этого осла? — Хохотнул я пытаясь погладить его, чуть не потеряв руку. — Что за черт⁈
Осел продемонстрировал огромные зубы и издал громкий рёв, который разнёсся по Ханской степи.
— И-и-а-а!
— Боги! — крикнул я, отпрыгивая в сторону. — Останови его!
— И-и-а-а!
— Что, черт возьми, ты делаешь? — Добрыня зашипел, оглядываясь назад. — Он разбудит весь лагерь!
— И-и-а-а!
Осел ушёл, бросив на меня сердитый взгляд.
«Ты, четвероногий мешок дерьма!»
— Брось его! Давайте уходим отсюда к чертовой матери!
— А что с девушками? — Олаф возразил, все еще пытаясь укротить ревущего осла.
Я недоверчиво уставился на него.
— Какие девушки? — Огрызнулся я, а затем в ужасе отстранился, уставившись вперед. Алтынсу ждала нас верхом на своей кобыле. Выглядело почти неловко.
— Исыль и Нунан, — сказала она, глядя на свою лошадь, которая была явно обеспокоена чем-то. Я едва мог понять ее из-за звуков, исходящих от возбужденного осла.
— И-и-а-а!
— Мои служанки, муж, — ответила Алтынсу еще более сдержанно, чем раньше.
— Что она сказала? — Зарычал я на Матвея, который ехал на одной лошади с Добрыней, прямо рядом с ней.
— Ваши рабыни на осле, государь Ярослав, — сказал Матвей насмешливым тоном. — Нужно заставить этого осла двигаться быстрее.
— Ради всего святого, — выпалил я с красными от недосыпа глазами и оглянулся через плечо. — Что теперь?
— Он снова остановился, государь, — сообщил Олаф, которому поручили присматривать за рабынями жены.
— Зачем?
— Чтобы пощипать всю эту траву, государь.
— А?
— Он решил перекусить перед дорогой, — пояснил Добрыня, причмокивая губами, выглядя еще хуже, чем я. — Это может занять некоторое время.
И это произошло. Достаточно времени, чтобы Кублай-хан и его небольшой отряд всадников догнали нас. Он выглядел мертвенно-бледным и поприветствовал нас, направив свою лошадь вперед.
— Князь Ярослав, — сказал он, бросив быстрый взгляд на сестру. — Я мог бы предложить Алтынсу удобную карету.
— Она любит позу наездницы, — невозмутимо ответил я, хотя Алтынсу, очевидно, этого не делала. — Итак, я с уважением отклоняю ваше предложение.
