Скорей бы это все закончилось. Навсегда.
Если, конечно, мне повезет выбрать правильную чашу.
Герцог Виннибор самолично внес поднос с кубками, накрытыми платками, слуги поставили на первом ярусе возвышения столик, на который и водружены были инструменты правосудия. Единственное, чего я боялась, — что Рагар затеет бой: его пальцы совсем побелели, сжавшись на рукояти меча, а ноздри гневно раздулись.
И, великие боги, лучше бы грянула драка, чем прозвучавший внезапно громкий и чистый голос:
— Ваше величество, я, младший лорд Дигеро фьерр Этьер, подхожу по всем условиям и прошу о чести выступить на Божьем суде вместо его высочества принца Лэйрина.
Виннибор, пропустивший самое интересное, ошеломленно замер.
— Нет, Дигеро, не смей! Я сам за себя отвечу! — кричала я, но меня никто не послушал, а пальцы Рагара мертвой хваткой впились в плечо. — Какой же это Божий суд, если отвечать будет ни в чем не повинный?!
Диго, мой слишком благородный для этого мира Диго… Я уже готова была на последнее доказательство, только бы не подвергать тебя риску быть убитым вместо меня. Моя рука потянулась к крючкам на камзоле.
— Я запрещаю, — едва слышно выдохнул наставник. — Не двигайся, ученик, и ни слова больше.
Не знаю, что он сделал, может быть, использовал сельт, хотя укола не почувствовалось, и я продолжала стоять не падая. Но тело онемело, словно превратилось в каменную статую, язык не шевелился, и мое признание не прозвучало. Разоблачение не свершилось.
Сквозь злые слезы, срывавшиеся с ресниц, и в полном отчаянии я наблюдала, как Дигеро тянул жребий.
Право выбора выпало Дирху.
Королевский фаворит, недолго думая, схватил первый попавшийся кубок, поднял, как для тоста, и улыбнулся мне в глаза:
— Я буду счастлив умереть за моего великого господина и его наследника! — и почему-то мне подумалось, что вовсе не короля Роберта он имел в виду. Возможно ли, чтобы Дирх знал истину? Но спросить было уже не у кого. Сорвав салфетку, он опрокинул в горло содержимое кубка и тут же захрипел, упал, корчась в судорогах. Из почерневшего рта вытекла серая пена, землистые щеки пробороздили черные слезы, и фаворит потерял последнее сходство со мной.
Его окончательную смерть засвидетельствовал и лекарь, и сам король, потрясенный этой смертью так, что лицо его стало белее мела, а губы дрожали, пока он наблюдал, как вейриэны вытаскивают покрывшееся пятнами и ненормально, стремительно разлагающееся тело из зала.
Дигеро протянул руку к оставшемуся кубку, но был остановлен Робертом:
— Уже лишнее. Божий суд свершился, истинный виновник наказан. Пусть это вино выпьет за мое здоровье тот, кто подал нам столь блестящий совет, позволивший совершить возмездие, — герцог Виннибор!
Третий советник растерянно моргнул, отступив от столика.
— Что же ты, друг мой? — Роберт подался вперед, черты его хищно обострились. — Ты отказываешься выпить за здравие своего короля? Или во второй чаше — тоже яд? Уж не замыслил ли ты под видом суда убийство наследника короны Лэйрина? Стража, взять его!
Виннибор метнулся к выходу.
Ему загородили путь стражники, но третий советник, несмотря на тщедушность тела, проявил нечеловеческую гибкость и ловко миновал препятствия.
Король махнул рукой, лучники на галерее спустили тетивы, унизав герцога стрелами. Но тот лишь пошатнулся и тут же встряхнулся, на миг став клочком тумана. Стрелы осыпались, а Виннибор гигантским прыжком подлетел, уходя от удара двух мечников, взбежал по колонне и, вытянувшись огромной белесой тварью, похожей на личинку ручейника, заскользил по потолку к бойнице. Его темно-серые одежды упали вниз, словно использованный кокон.
— Инсей! Он — инсей! — завопил кто-то.
Чудовищное существо оказалось не одиноко. Несколько придворных и стражников обратились в таких же склизких водянистых полузмей и накинулись на лучников, тщетно пытавшихся пристрелить Виннибора. Началась потасовка.
И тут я впервые увидела во всей красе, что такое дар «огненной крови».
Роберт полыхнул.
В его глазах плеснул жаркий расплавленный металл, волосы вздыбились бело-рыжим пламенем, объявшим все тело. Он весь стал, как костер с человеческими очертаниями — желтые, красные и голубовато-белые сполохи клубились вместо рук и ног, лица и одежды; от огненного тела с гулом и треском выстреливали длинные языки, складываясь в подобие крыльев.
Придворные с воплями шарахнулись. «Огненный дракон», — вспомнила я слова Дигеро.
С вытянутых рук этого пылающего ужаса срывались языки пламени, слизывая с потолка, стен и колонн разбегавшихся белесых тварей. Они визжали и лопались, испаряясь. Но то, что недавно было герцогом Виннибором, юрко уворачиваясь от атак, успело проскользнуть в бойницу.
Удивительное дело: никто из людей не пострадал. Даже их одежда не задымилась, хотя тронный зал какое-то время напоминал бушующую геенну.
Кардинал Трамас, воздев святой знак, тянул молитву, называя при этом Роберта то посланником Божиим, то огненной карающей десницей, то Священным Пламенем с самых больших букв. Трясущийся зад Шаэта выглядывал из-за спинки трона. Дамы лежали без сознания.
Когда зал очистился от белесых гигантских червей, Роберт, вернув себе человеческий облик, устало рухнул на сиденье и поправил съехавшую набок корону и совершенно невредимые одежды.
— Лэйрин… твой приезд… опять стал потрясением… — он задыхался, пальцы, лежавшие на подлокотниках, слегка подрагивали, а со лба стекал пот. — Ты снова… лишил меня любимейших из моих рыцарей. Правда, на самом деле они оказались… не моими подданными… — Роберт прикрыл ставшие пепельными глаза. И добавил зычным, уверенным голосом: — Невиновность кронпринца доказана.
Шаэт вылез из-за трона, возразил:
— Не доказана, мой король. Если в обеих чашах был яд, то о Божьем суде не может быть и речи.
— Суд состоялся при жеребьевке, советник. Виновный умер первым. И ты догадываешься, что это значит, Шаэт? Это значит, что ты уже не первый советник. Дирх назвал и твое имя. Стража!
Я надеялась, что потрясения на сегодняшний день закончились. Всегда так хочется верить в лучшее…
Шаэт кривенько улыбнулся, дернул головой, положив пухлые ладони на одну из цепей, висевших на его шее. Я успела заметить, как Рагар и Рамасха обменялись встревоженными взглядами, а по волосам северного принца метнулся радужный блик.
Миг — и цепи на шее степного шамана ожили, метнулись вперед, раззявив змеиные пасти у самого лица короля. Роберт захрипел, схватившись за горло: на его груди тоже висела массивная цепь, и она с шипением обвилась вокруг шеи.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
