- Давно говорят, что "толстые" литжурналы умирают - тиражи сокращаются, подписчиков нет. Вам, должно быть, ещё труднее? Как "Крещатику" удаётся удерживаться на плаву?
- Нам как раз легче, чем остальным, поскольку мы с самого начала рассчитывали исключительно на собственные силы. С распространением Интернета, когда печатная версия становится всё менее востребованной, журнал переживает не самые лучшие времена. Но мы, как я уже сказал, осваиваем новые методы привлечения читающей аудитории.
- А коренных немцев вы печатаете? Всё-таки, если журнал издаётся в Германии, то, наверное, он как-то должен отражать и жизнь литературы Гёте и Шиллера...
- Публикация переводов для любого журнала - самая сложная проблема, это связано с издательскими правами, с гонораром переводчикам. Отражать жизнь немецкой литературы мы можем пока только с помощью энтузиастов. Многие из переселившихся в Германию русских только здесь открыли для себя мир немецкой литературы, начали переводить. Я думаю, что со временем таких авторов, связующих журнал с немецкоязычным миром, будет всё больше.
Мы печатаем много переводов с немецкого - как классиков, так и ныне живущих авторов: Хольгера Швенке, Вольфдитриха Шнуре, Пауля Целана, Хуго фон Хофманншталя, Гюнтера Айха, прозу молодых немецких авторов Юдит Герман и Уве Копфа. В нескольких последних номерах была напечатана интересная повесть Б.Л. Брайнина (псевдоним Зеппа Эстеррайхера) "Воспоминания вридола (временно исполняющего должность лошади)" - ссыльного советского немца, точнее, австрийца по происхождению, поэта, переводчика, много сделавшего для русской и немецкой литературы, для просвещения русских немцев Поволжья, для нашей культуры вообще. Он репатриировался в Австрию в 1992 году, а за пять лет до репатриации написал воспоминания о пребывании в лагере и в трудармии. В своё время к написанию мемуаров Брайнина подвигал Твардовский. И, вы знаете, получилась потрясающая повесть, ничуть не хуже, на мой взгляд, чем "Качели дыхания" нобелевского лауреата Греты Мюллер.
Мы также привлекаем к сотрудничеству германистов. Таких, например, как Грета Ионкис, живущая в Кёльне.
В Аугсбурге живёт и трудится один из самых известных переводчиков с немецкого на русский Вальдемар Вебер. Он в 70-80-е годы издал в Москве несколько обширных фундаментальных антологий поэзии Австрии и Западной Германии, сборники поэтов Люксембурга и немецкой Румынии. Сейчас он вернулся к переводам, начал активно печататься как переводчик, он член редколлегии нашего журнала и одновременно выступает как автор - публикует свои переводы немецкой прозы (Г. Бенн, З. Ленц, В.Д. Шнурре), поэзии (Э. Ремарк, Й. Бобровский), немецкие литературные манифесты (экспрессионизм, дадаизм), готовит для нашего журнала новые переводы и статьи о немецкой литературе.
- В Германии около пяти миллионов людей с российскими корнями, примерно четыре миллиона среди них - это потомки российских немцев и русскоязычные члены их семей. Ещё не одно поколение этих людей будет говорить и читать по-русски. Наверняка многие из них, даже молодые, несмотря на то, что вырастают тут, пишут всё-таки на русском.
- Да, и таких пишущих на русском предостаточно. Многие из них двуязычны. Некоторых мы планируем представить в мартовском номере, частично посвящённом российским немцам. Конечно, выделять их в отдельную литературную группу абсурдно, но что их объединяет, так это прежде всего общность их трагической судьбы, она-то и находит выражение в содержании их произведений, ещё на протяжении многих десятилетий тематика эта будет их объединять. Абхазец или якут, живущие в Москве, не потерявшие связь с родиной, но пишущие по-русски, тоже ведь имеют свою специфику, они русские литераторы с особым акцентом. Печатая литераторов - российских немцев, как и вообще русскоязычных литераторов, живущих в Германии, мы выступаем не только как эмигрантский журнал, но и как журнал в какой-то степени интеграционный. Русский язык для многих людей в Германии ещё долгие годы будет одним из средств интеграции в европейское общество. Кстати, одна из главных тем в прозе российских немцев - проблемы интеграции и амбивалентность их менталитета.
- Не хотите ли вернуться на родину, в Киев?
- Мне этот вопрос постоянно задают. И я отвечаю, что провожу в Киеве много времени - приезжаю туда не менее четырёх раз в год. В итоге получается, что вижу город, гуляю по его улицам, в том числе по Крещатику, не реже, чем когда-то, постоянно в нём проживая. В Германии всё время поглощает работа - журнал, редакторская деятельность, подготовка к печати книг наших авторов, а отдыхаю я именно в Киеве.
Беседу вёл Игорь ПАНИН
ПРОЗА
ПРОЗА
Игорь СМИРНОВ-ОХТИН
Писатель, журналист, путешественник. Родился в 1937 году в Ленинграде. Пережил блокаду. Печатается в России и за рубежом. Литературный секретарь Международной федерации русских писателей (МФРП). С 2000 года живёт в Мюнхене.
Здравствуй, Борман!
Мой балкон - в полуметре над крошечной зелёной лужайкой. Лужайка - в окружении зелени: кусты, деревья. В нашем дворике есть всякие обитатели: дрозды с жёлтыми клювиками, одна белка, один шмель, четыре мухи и кот. Дрозды услаждают меня пением, белка развлекает эквилибристикой, шмель и одна из мух залетают проведать меня. И только с котом у меня сложные отношения.
Кот меня презирает.
Я ему не понравился с первого взгляда.
Утром дня, следующим за вселением в квартиру, сквозь балконную дверь я увидел лежащего на моём кресле кота. И кот увидел меня. Наши взгляды встретились. Мы долго смотрели друг на друга. Потом кот встал, выгнул спину, лениво потянулся и с брезгливой миной покинул балкон.
В дальнейшем кот стал демонстративно меня игнорировать. А я не мог понять причину его нелюбви. Ведь я не сделал ему ничего плохого. Я даже не сказал ни единого слова.
Наконец я догадался! Я понял. Я всё понял. Этот кот - по своим политическим убеждениям правый радикал, а во мне он сразу разгадал "ауслендера".
Я дал коту кличку Борман.
На балконе я сижу у широкого, опоясывающего дом парапета. Отправляясь по делам, Борман всегда идёт по этому парапету. Он проходит в пяти сантиметрах от моей правой щеки, с отвращением отвернув от меня морду. Единственный знак внимания, который он мне окажет: почти миновав меня, хлестанёт хвостом по моей щеке. "Спасибо, Борман, и за это!" - говорю я.
Со временем такое стало ежевечерним ритуалом. Я относился к хамству Бормана спокойно. Хотя он и был мне неприятен, но мне было его жаль. Мне часто бывает жаль радикалов. Впрочем, признаюсь, он дал мне почувствовать и силу своего нордического характера.
Но вот однажды Борман не появился.
Не появился и на следующий вечер.
Где он? Не случилось ли что-нибудь?! Нет. Вот мелькнул его хвост на террасе противоположного дома. Но почему он перестал ходить по моему парапету? Я потерял покой...
Я не знал, что делать и что предпринять.
Я почувствовал, что из моей жизни ушло нечто для меня весьма важное, какая-то, может быть, и не самая приятная, но обязательная её составляющая.
И вдруг я понял, в чём дело! Ваза с цветами, которую я поставил на парапет, перегородила Борману обычный путь, и он изменил маршрут. Я сразу убрал с парапета вазу. Через десять минут появился Борман. Он прошёл мимо моей правой щеки, как и прежде, отвернув от меня морду, и, как и прежде, хлестанул по моей щеке хвостом.
Ну вот, всё и восстановилось! Здравствуй, милый Борман!
Девочка
"следующий раз"
Это была трепетная лань с лебединой шеей, запахом козьего молока и очками-велосипед на красивеньком личике.
Но оказалось, что она - девочка "следующий раз".
Вообще-то он уважал девочек, которые - "в первый же раз". Но многие красивые девочки были только "следующий раз". С этим приходилось мириться.
Но в следующий раз она опять сказала: "[?]следующий раз". Это ему сильно не понравилось. Решил не встречаться. Но потом передумал. Встретились[?]
Они встречались месяца два, и каждый раз он думал: "Ну вот, сегодня!" Но она говорила: "[?]следующий раз".
Потом он перестал с ней встречаться.
Встретились через 30 лет.
