– А он, значит, трудится во «Фримене»? – сказал Дэви Берн.
Флинн Длинный Нос значительно поджал губы.
– С рекламок, что он добывает, на сливки не заработаешь. Можете всем ручаться.
– Это как же так? – спросил Дэви Берн, оставив свою книжку и подходя ближе.
Флинн Длинный Нос проделал пальцами в воздухе несколько быстрых пассов фокусника. И подмигнул глазом.
– Он принадлежит к ложе, – промолвил он.
– Это вы что, серьезно? – спросил Дэви Берн.
– Серьезней некуда, – сказал Длинный Нос. – К древнему, свободному и признанному братству{568}. Свет, жизнь и любовь, во как. И они его всячески поддерживают. Мне это сказал один, э-э, не важно кто.
– Но это факт?
– У, да это отличное братство, – сказал Длинный Нос. – Они вас никогда не оставят в беде. Я знаю одного парня, который к ним пытался попасть, но только к ним попробуй-ка попади. Скажем, женщин они вообще не допускают, и правильно делают, ей-богу.
Дэви Берн единым разом улыбнулсязевнулкивнул:
– Иииааааааахх!
– Как-то одна женщина, – продолжал Длинный Нос, – спряталась в часы подсмотреть, чем они занимаются. Но, будь я проклят, они как-то ее учуяли и тут же на месте заставили дать присягу Мастеру ложи. Она была из рода Сент-Леже Донерайль{569}.
Дэви Берн, еще со слезами на глазах после сладкого зевка, сказал недоверчиво:
– Но все-таки факт ли это? Он такой скромный, приличный. Я его часто тут вижу, и ни одного разу не было, чтобы он – ну знаете, что-то себе позволил.
– Сам Всемогущий его не заставит напиться, – энергично подтвердил Длинный Нос. – Как чует, уже по-крупному загудели, тут же смывается. Не заметили, как он посмотрел на часы? Хотя да, вас не было. Его позовешь выпить, так он первое, что сделает, – это вытащит свои часы и по времени решит, чего ему надо принять внутрь. Всегда так делает, вот те крест.
– Бывают некоторые такие, – сказал Дэви Берн. – Но он человек надежный, вот что я вам скажу.
– Мужик неплохой, – опять согласился Длинный Нос, шмыгнув носом. – Про него знают, что он и кошельком поможет при случае. Каждому надо по заслугам. Без спору, есть у Блума хорошее. Но вот одну штуку он ни за что не сделает.
Его рука изобразила как бы росчерк пера подле стакана с грогом.
– Я знаю, – сказал Дэви Берн.
– Черным по белому – ни за что{570}, – сказал Длинный Нос.
Вошли Падди Леонард и Бэнтам Лайонс. Следом появился Том Рочфорд, поглаживая по бордовому жилету ладонью.
– Почтение, мистер Берн.
– Почтение, джентльмены.
Они остановились у стойки.
– Кто ставит? – спросил Падди Леонард.
– Как кто, не знаю, а я на мели, – ответил Флинн Длинный Нос.
– Ладно, чего берем? – спросил Падди Леонард.
– Я возьму имбирный напиток, – сказал Бэнтам Лайонс.
– Чего-чего? – воскликнул Падди Леонард. – Это с каких же пор, мать честная? А ты, Том?
– Как там канализация работает? – спросил Флинн Длинный Нос прихлебывая.
Вместо ответа Том Рочфорд прижал руку к груди и громко икнул.
– Вас не затруднит дать стаканчик воды, мистер Берн? – попросил он.
– Сию минуту, сэр.
Падди Леонард оглядел своих собутыльников.
– Ну и дела пошли, – сказал он. – Вы только полюбуйтесь, чему я выпивку ставлю. Вода и имбирная шипучка. И это парни, которые слизали б виски с волдыря на ноге. Вот у этого за пазухой какая-то чертова лошадка на Золотой кубок. Удар без промаха.
– Мускат, что ли? – спросил Флинн Длинный Нос.
Том Рочфорд высыпал в свой стакан какой-то порошок из бумажки.
– Проклятый желудок, – сказал он перед тем, как выпить.
– Сода хорошо помогает, – посоветовал Дэви Берн.
Том Рочфорд кивнул и выпил.
– Так что, Мускат?
– Я молчу! – подмигнул Бэнтам Лайонс. – Сам на это дело пускаю кровные пять шиллингов.
– Да скажи нам, если ты человек, и черт с тобой, – сказал Падди Леонард. – Сам-то ты от кого узнал?
Мистер Блум, направляясь к выходу, поднял приветственно три пальца.
– До скорого! – сказал Флинн Длинный Нос.
Остальные обернулись.
– Вот это он самый, от кого я узнал, – прошептал Бэнтам Лайонс.
– Тьфу, – произнес с презрением Падди Леонард. – Мистер Берн, сэр, так, значит, вы дайте нам два маленьких виски «Джеймсон» и…
– И имбирный напиток, – любезно закончил Дэви Берн.
– Вот-вот, – сказал Падди Леонард. – Бутылочку с соской для младенца.
Мистер Блум шагал в сторону Доусон-стрит, тщательно прочищая языком зубы. Верно что-то зеленое: вроде шпината. С помощью рентгеновских лучей можно бы.
На Дьюк-лейн прожорливый терьер вырыгнул на булыжники тошнотворную жвачку из косточек и хрящей и с новым жаром набросился на нее. Неумеренность в пище. С благодарностью возвращаем, полностью переварив содержимое. Сначала десерт потом оно же закуска. Мистер Блум предусмотрительно обошел. Жвачные животные. Это ему на второе. Они двигают верхней челюстью. Интересно сумеет ли Том Рочфорд что-нибудь провернуть с этим своим изобретением. Зря трудится втолковывая этому Флинну ему бы только в глотку залить. У тощего мужика глотка велика. Должны устроить специальный зал или другое место где изобретатели могли б на свободе изобретать. Правда конечно туда бы все чокнутые сбежались.
Он стал напевать, удлиняя торжественным эхом последние ноты каждого такта:
Don Giovanni, a cenar tecoM’invitasti[98].
Получше стало. Бургонское. Славно подняло самочувствие. Кто первый начал вино гнать? Какой-нибудь сердяга впавший в тоску. Пьяная удаль. Сейчас надо в национальную библиотеку за этой «Килкенни пипл».
Сияющие чистотой унитазы, ждущие своего часа, в витрине Вильяма Миллера: оборудование для ванн и уборных, – вернули прежний ход его мыслям. Да, это могли бы: и проследить весь путь, иногда проглоченная иголка выходит где-нибудь из ребер через несколько лет, путешествует по всему телу изменяется желчные протоки селезенка брызжет печень желудочный сок кольца кишок как резиновые трубки. Вот только горемычному старикашке пришлось бы все это время стоять, выставив нутро напоказ. Ради науки.
– A cenar teco.
Что бы это значило teco. Наверно сегодня вечером.
О Дон Жуан, меня ты пригласилПрийти на ужин сегодня вечеромТа-рам тара-там.
Нескладно выходит.
Ключчи: если уговорю Наннетти на два месяца. Это будет примерно два фунта десять или два фунта восемь. Три мне должен Хайнс. Два одиннадцать. Реклама для Прескотта: два пятнадцать. Итого около пяти гиней. Вроде везет.
Пожалуй можно будет купить для Молли какую-нибудь из тех шелковых комбинаций, под цвет к новым подвязкам.
Сегодня. Сегодня. Не думать.
Потом турне по югу. Чем плохо бы – по английским морским курортам? Брайтон, Маргейт. Гавань при свете луны. Ее голос плывет над водой. Те приморские красотки. Напротив пивной Джона Лонга сонно привалился к стене бродяга, в тяжком раздумье кусая коростовые костяшки пальцев. Мастер на все руки ищет работу. За скромное вознаграждение. Неприхотлив в еде.
Мистер Блум повернул за угол у витрины кондитерской Кэтрин Грэй с нераскупленными тортами и миновал книжный магазин преподобного Томаса Коннеллана. «Почему я порвал с католической церковью»{571}. «Птичье гнездышко». Женщины там заправляют всем. Говорят во время неурожая на картошку они подкармливали супом детей бедняков, чтобы переходили в протестанты. А подальше там общество куда папа ходил, по обращению в христианство бедных евреев. Одна и та же приманка. Почему мы порвали с католической церковью.
Слепой юноша стоял у края тротуара, постукивая по нему тонкой палкой. Трамвая не видно. Хочет перейти улицу.
– Вы хотите перейти? – спросил мистер Блум.
Слепой не ответил. Его неподвижное лицо слабо дрогнуло. Он неуверенно повернул голову.
– Вы на Доусон-стрит, – сказал мистер Блум. – Перед вами Моулсворт-стрит. Вы хотите перейти? Сейчас путь свободен.
Палка, подрагивая, подалась влево. Мистер Блум поглядел туда и снова увидел фургон красильни, стоящий у Парижской парикмахерской Дрейго. Где я и увидел его напомаженную шевелюру как раз когда я. Понурая лошадь. Возчик – у Джона Лонга. Промочить горло.
– Там фургон, – сказал мистер Блум, – но он стоит на месте. Я вас провожу через улицу. Вам нужно на Моулсворт-стрит?
– Да, – ответил юноша. – На Южную Фредерик-стрит.
– Пойдемте, – сказал мистер Блум.
Он осторожно коснулся острого локтя – затем взял мягкую ясновидящую руку, повел вперед.
Сказать ему что-нибудь. Только не разыгрывать сочувствие. Они не верят словам. Что-нибудь самое обыкновенное.
– Дождь прошел стороной.
Никакого ответа.
Пиджак его в пятнах. Наверно не умеет как следует есть. Все вкусы он чувствует по-другому. Кормить приходилось сначала с ложечки. Ручка как у ребенка. Как раньше у Милли. Чуткая. Я думаю он может представить мои размеры по моей руке. А интересно имя у него есть. Фургон. Палка чтоб не задела лошади за ноги скотинка притомилась пусть дремлет. Так. Все как надо. Быка обходи сзади – лошадь спереди.
