– Если я хочу вернуться к евреям. Об остальном не думай…, – она, все равно, думала, об огоньках субботних свечей, о халах и вине. Аарон рассказал ей, что семья Горовицей, в прошлом веке, первой в Америке стала делать кошерное вино:
– Вы попробуете, кузина Дебора, – он улыбался, – мой дедушка землю Маншевицам продал. К ним наши работники перешли. Я знаю, что индейцы не пьют, – Дебора не притрагивалась к алкоголю, в резервации людей Большой Птицы, по решению племени, установили сухой закон, – однако оно сладкое, как мед…, – рав Горовиц помолчал:
– Немного можно, кузина. В честь субботы…, – халы девушке понравились. Она вспоминала рассказы Аарона об Иерусалиме, слышала детский смех, видела гранатовое дерево, усыпанное цветами:
– В прерии тоже сейчас все расцветет…, – грустно поняла Дебора, – если бы его…, Аарона, можно было отвезти домой, в Монтану…, – она знала уединенное, маленькое горное озеро, с каменистым берегом, в окружении сосен:
– Передай фрукты, – рассердилась Дебора, – поблагодари. Какая Монтана, о чем ты? – ботинки, с грохотом, упали на деревянный пол камеры.
В темных глазах играли золотистые искорки. Она взволнованно дышала, черный локон, выбившись из тяжелого узла волос, спускался на смуглую шею.
Аарон забыл, что он стоит босиком:
– Кузина Дебора…, – девушка протягивала пакет, через прутья решетки:
– Я вам яблок принесла, кузен Аарон, и апельсины. Я хотела печенье, но вы бы его не стали есть…, – она покусала темно-красные губы:
Аарон не мог и слова сказать. Она тряхнула черноволосой головой: «Я хотела вас поблагодарить, за все…»
– Она уезжает, – испугался рав Горовиц, – отказалась от контракта, и уезжает. Она говорила, ее приглашали в Йель. Зачем ей сидеть, в глуши, с комарами? Напишет докторат, станет профессором. Ее отец был великий ученый, она очень способная…, – услышав нежный голос, он очнулся:
– И я бы хотела учиться, рав Горовиц, если можно. Узнать больше о моем народе…, – Аарон переступил через ботинки, не видя, куда идет.
Он принял пакет, на мгновение, соприкоснувшись с ней руками. Аарон вздрогнул:
– Спасибо вам, спасибо большое. Мисс Маккензи, кузина Дебора…, значит, вы остаетесь в Хэнфорде?
Деборе хотелось сказать, что она поедет вслед за равом Горовицем, и будет жить там, где обоснуется он:
– Рут такое говорила, в Библии. Твой народ станет моим народом. Они мой народ…, – Дебора кивнула:
– Да, кузен Аарон. И если бы вы согласились со мной заниматься…, – рав Горовиц не отнял руки. Дебора тоже не могла убрать пальцы. Он, робко, спросил:
– Кузина Дебора, только заниматься? Потому что я…, – Аарон покраснел, – вы знайте, пожалуйста, что я на все готов, ради вас. Если я вам, хоть немного, нравлюсь, если я вам по душе…, – у Деборы, отчаянно, колотилось сердце.
Она смотрела в темные, блестящие глаза:
– Я и подумать не могла…, рав Горовиц, то есть Аарон…, то есть…, – девушка пробормотала:
– Я траву принесла, индейскую, в кармане. Ее надо подложить под подушку, тому человеку, которого…, – опустившись на колени, Аарон коснулся губами пальцев девушки:
– Не надо, любовь моя. С тех пор, как я тебя увидел, не надо. Но давай сюда траву…, – у него были ласковые, сухие губы, – я буду думать о тебе, все время. Я и так думал…, – Дебора гладила его по щеке:
– Пожалуйста, окажи мне честь, стань моей женой…, – кольцо легло на палец, как будто его сделали по мерке Деборы. Жемчужина была немного темнее смуглой, нежной кожи. Золото переливалось тусклыми огоньками.
– Я на тебя буду смотреть…, – услышал Аарон шепот, – весь шабат, глаз не отведу…, – он целовал пятна от чернил:
– Скоро меня выпустят, мы сразу отправимся в Нью-Йорк, на хупу, самолетом. Я хотел сказать, Дебора, хотел признаться. Я люблю тебя, всегда буду любить…, – за углом гауптвахты заурчал мотор, хлопнула дверь, загрохотали ботинки по крыльцу. Смена менялась. Им только, мимолетно, удалось пожать друг другу руки. Аарон шепнул: «Скоро. Скоро мы встретимся и никогда не расстанемся, любовь моя».
Она сунула раву Горовицу замшевый мешочек. Присев на койку, Аарон развязал шнурок. Остро запахло осенью, сухой травой. Он вспомнил рыжие листья виноградников, на холмах, вокруг Цфата, лазурную воду Кинерета, белых птиц, паривших над берегом.
– Белая Птица…, – выдохнул Аарон, – Господи, спасибо, спасибо тебе…, – блаженно, счастливо улыбаясь, рав Горовиц сунул мешочек под подушку.
Нью-Йорк
Швейцар дома Горовицей широко распахнул дверь: «Прошу вас, мистер Меир!»
У входа в Центральный Парк, стояли лотки с хот-догами, и пирожками, с картошкой и кашей, разливали кока-колу и кофе. День выдался отличный, солнечный, девушки цокали каблучками по сухим тротуарам. Пахло цветами, и свежей травой, в парке дети звенели велосипедами. Выходя на улицу, Меир даже не стал брать шарф. Одной рукой он прижимал к замшевой куртке большой, бумажный пакет, с эмблемой ресторана Рубена, другой держал картонный поднос, со стаканчиками.
Кофе, конечно, можно было бы сварить и дома. Аарон так и сказал, но Меир отмахнулся:
– Побудь настоящим горожанином, прежде чем возвращаться в глухие леса…, – он подмигнул брату:
– Итальянец, на углу, делает настоящий кофе, как в Европе…, – они собирались, есть гамбургеры. Брату Меир взял черный кофе, а себе, с пышной молочной пенкой. В столице подобный был редкостью, а в Нью-Йорке его наливали на каждом углу. Из усеянного жирными пятнами пакета, упоительно пахло мясом и жареной картошкой. Меир не забыл о соленых огурцах, к гамбургерам, о хот-догах, пирожках с кашей и луком, о кетчупе Хайнца.
Сладостей можно было не брать. Кухню и столовую квартиры Горовицей наполняли картонные коробки, из отеля «Плаза», присылавшего образцы кошерных десертов.
Аарон с Деборой, сначала, хотели скромной свадьбы, в синагоге Зихрон Эфраим, в беломраморном, в мавританском стиле зале, где и Аарону и Меиру делали бар-мицвы. Рав Драхман, ласково, сказал Аарону:
– Милый мой, не спорь с отцом. Не каждый день старший сын женится. Он тебя давно не видел, вы известная семья…, – доктор Горовиц снял бальный зал отеля «Плаза». Кухню гостиницы, в день свадьбы, отдавали на попечение бородатых мужчин, в черных пиджаках, и шляпах, из Нижнего Ист-Сайда. В синагогу и на банкет пригласили пятьсот гостей. Залы украшали белыми гвоздиками и лиловой горечавкой, цветком штата Монтана. Столы накрывали шелковыми, аметистового цвета, скатертями.
Брат шел под хупу в парадной форме, как было положено по уставу:
– Бутоньерку на китель не наденешь…, – Меир зашел в лифт, – но мы с папой будем при них…, – смокинги висели в гардеробной квартиры. Отец проверял, в «Плазе», готовность зала для банкета, а потом ехал в Нижний Ист-Сайд, с миссис Фогель, на дегустацию обеда. Миссис Фогель взяла Дебору под свое крыло. Девушку поселили в квартире, в Верхнем Ист-Сайде. Миссис Амалия, с Иреной, водила ее в свадебное ателье, в Bloomingdales, и закупала, как выражалась миссис Фогель, приданое. Дебора пыталась сказать, что в Хэнфорде ничего этого не нужно, но миссис Амалия была непреклонна. Женщины проводили время за выбором туфель, чулок, пеньюаров, и визитами к портнихе.
Аарон рассмеялся:
– Бенсон был не очень доволен, что я отпуск прошу. И у Деборы работа в разгаре. К Пуриму мы должны вернуться на базу…, – перед отъездом Аарон получил ответ от раввина из Сиэтла. Он брал в городе армейский грузовик, и вез в Хэнфорд свиток Торы, с молитвенниками.
– Двести миль, – Меир видел счастливую улыбку брата, – мы с Деборой заночуем, где-нибудь по дороге…, – Аарон, приехав с запада, все время улыбался. Меир видел, что они с Деборой, украдкой, держатся за руки.
В последнюю неделю брат и Дебора, согласно традиции, не встречались. Аарон звонил невесте по несколько раз в день, прочно занимая телефон, в кабинете отца. Доктор Горовиц, благоговейно, погладил обложку черной кожи:
– Наконец-то Тора в семью вернулась…, – отец внес Дебору в родословное древо, и отправил телеграммы, в Лондон и Японию:
– С Парижем никак не связаться…, – Хаим развел руками, – мы даже не знаем, где сейчас Теодор и Мишель, а Эстер…, – от Эстер, совершенно неожиданно, пришел ответ. Переслала весточку тетя Юджиния. Женщина, деликатно, написала:
– Мы получаем все нужные сведения, не беспокойтесь. С Эстер, и мальчиками все в порядке…, – сестра поздравляла Аарона со свадьбой, и надеялась на встречу. Утром Аарон ушел завтракать с бывшими соучениками, из Еврейской Теологической Семинарии. Половина раввинов тоже собиралась появиться в военной форме. Он звал с собой и Меира:
– Мы Талмуд будем обсуждать, как положено, перед свадьбой. Ты хорошо в текстах разбираешься…., -Меир похлопал его по плечу:
– У меня есть рабочие дела. Ланч за мной, от Рубена…, – дела были не рабочими, однако брату о них, пока, знать не полагалось.
