Собираться я конечно начала… Неизвестно, какие тараканы у Ленара в голове, лучше ему не перечить… А сама вызвала на допрос врача, когда он пришел к нам вечером. Пока муж переодевался после работы, я, как профессиональный следователь допрашивала доктора. Оказывается, на советника было совершенно еще два покушения. И только чудом он опять остался жив. Когда карету изрешетили пули, Ленар наклонился за упавшим карандашом. А когда экипаж прямо на улице окружила толпа откуда то взявшихся бедняков, в количестве аж двадцати человек, сам отбивался шпагой от вооруженных до зубов «страждущих…» И опять был ранен в ногу. А я то думала, что он хромает, потому что устал и разболелась старая рана. Каков подлец! Ленар попросил Тадера не говорить мне ничего, все же обошлось… Я была в гневе… Ничего, мой скрытный, невозмутимый муж, я заставлю тебя доверять мне!
К двум комнатам, закрепленным за советником нам добавили еще несколько, под мой будуар, столовую и общую гостиную. Я как могла, превращала безликие холодные дворцовые палаты в уютные комнаты. Домашние покрывала, несколько любимых картин, ваз, статуэток. Книги, та самая памятная шкура и опять перед камином…
Ленар приходил теперь и на обед и на ужин. Дворец был огромен, и жилое крыло занимало самую небольшую его часть. А я сходила с ума от безделья. Муж не выпускал меня в город. Ни в ателье. Ни на рынок… После того, как он узнал о ребенке, Ленар превратился в одержимого тирана и самодура. Ортензия и Мари, чтобы со мной увидеться должны были записываться на прием в канцелярии. Элеонор пока приходила без проблем… Но чаще всего я сидела с книгой одна и общалась с друзьями по шкатулке… Я внимательно прислушивалась к зреющей внутри меня жизни… Думала, размышляла. Гуляла по дворцовому парку, погруженная в себя, в свой внутренний мир…
Я уже давно поняла и приняла свою любовь к этому непростому человеку, моему мужу. Закрытому, нелюдимому, упрямому. У меня болит сердце, когда я вижу, как он приходит усталый и голодный с очередного заседания. Когда засыпает прямо в кресле, а недоеденный ужин остается на столе. И я не знаю, как помочь ему, как снять хоть часть бремени с его плеч… Почему я, всегда ценившая свои удобства и благосостояние превыше всего и всех, сейчас судорожно ищу способ облегчить его тяготы, с радостью и удовольствием, обеспечиваю ему домашний уют и комфорт?.. Все, что могу, что в моих силах… Мне хотеться оградить его от трудностей, приковать к себе стальными цепями, быть рядом каждую секунду. Но понимаю, что привязывать к себе такого человека нельзя, да и не возможно. Слишком он уж гордый и самодостаточный. И если удастся сделать из него послушного раба, это уже будет не тот, человек, которого я люблю, которым восхищаюсь…
У всех по разному рождается любовь… У кого то выросла из ежедневных случайных встреч в офисе. У кого то проклюнулась, пять лет сидя за партой и видя один и тот же стриженный затылок перед собой каждый день. У кого то вспыхнула мгновенно с первого взгляда, столкнувшись в толпе в метро… Моя любовь, родилась на шелковых простынях, в темной спальне. И она не пошлая и не порочная. Не ошибочная и не дефектная. Она самая, что ни на есть, прекрасная и восхитительная… Потому что сейчас внутри меня сияет огромное жаркое солнце, мне хочется поделиться теплом со всем миром, с каждым человеком…
* * *
— Дорогой муж, — начала я грозно за завтраком, — если вы мне не найдете какое-нибудь занятие, я не знаю, что сделаю! — в конце я почти орала, — сколько мне можно сидеть и читать? Я уже знаю историю нашего государства чуть ли с основания. Я прочитала о выращивании зерновых культур в северных районах, о применении магии в сельском хозяйстве и быту. Я изучила географию и астрологию. Я перечитала все стихи и более-менее приличную романтическую литературу… Я больше не могу. — вздохнула я тяжело, и наивно похлопала ресницами. Проверенный способ…
Ленар с усмешкой наблюдал за моим выпадом… И внутри, наверное, забавлялся…
— Хорошо, — как то подозрительно сразу согласился он, — я сейчас работаю над законопроектом — реорганизация социальных учреждений, школ, детских домов для детей-сирот, лечебниц, домов для одиноких стариков… В общем нужно убедить совет в необходимости выделения финансирования… Ты сможешь помочь…
— Что нужно делать? — тут же загорелась я, ни секунды не сомневаясь, что мне под силу все, что угодно, я же умненькая девочка!
— Будешь редактировать и править мою речь перед собранием. Я набросал черновик, а заниматься ей некогда, лучше я еще посижу над законом… Наших толстосумов убедить в чем то очень проблематично… Ты же выпускала журнал? — Я поспешно кивнула — еще передумает! Правда, я никогда не занималась политикой, но «не боги горшки обжигают», правда?
Ленар мне выделил стол в своем большом кабинете в канцелярии. И я стала по несколько часов в день работать на короля…
Корсеты я перестала носить почти сразу же, как узнала о ребенке. Ортензии, наконец, пришлось сшить мне несколько платьев из серии «ампир», в греческом стиле. Высокая талия, перевязанный под грудью поясок. Ниспадающие мягкие складки, делали совершенно незаметным мой небольшой животик. Скромный, «учительский» узел на затылке, несколько локонов, опускающихся на обнаженные плечи. Широкий палантин. Я опять стала законодательницей мод, показавшись в этом наряде, под руку с Ленаром на королевском обеде. Дамы заохали, как же без корсета! На что меттер Тадер произнес многозначительно, что корсет вредит внутренним женским органам… И опять к Ортензии потянулись клиентки…
После блестящей речи на заседании совета, Ленар начал потихоньку давать мне работу. Возможно убедился в наличии у меня таланта, возможно ему было спокойнее и приятнее, когда я сидела рядом, в кабинете, под его надзором… Зато теперь и у меня появились рычаги влияния… Он перестал пропускать обеды и ужины. Потому, что я отказывалась идти есть в свои комнаты одна, без него… Мне поручили писать статьи в королевский еженедельник. Проправительственные, так сказать… Разъяснять простому люду политику короля, совета. Кратко излагать принятые законы и права… И многое другое… Я чертила графики и диаграммы для его выступлений, ввела в обиход алгоритмы и блок-схемы… Ленар удивлялся откуда у меня такие креативные идеи, я отбивалась тем, что люблю придумывать и рисовать…
Вот так спокойно и тихо шли дни, недели, месяцы. Страсти утихли, наступила полная семейная идиллия. Мы с Ленаром понимали друг друга с полу взгляда, чувствовали друг друга, как будто у нас одно общее тело на двоих. Я иногда пугалась потусторонности этих ощущений. Когда у меня начинала болеть голова, я подходила к письменному столу мужа, становилась позади кресла и запускала пальцы в его волосы, массируя кожу. Растирала круговыми движениями виски, ласково терла кончики ушей. И боль стихала… Он сам никогда не говорил, что у него что-то болит, или он устал, или расстроен. Меня огорчала и обижала его скрытность, но я понимала, что уже не переделаю этого человека. Да и не за чем…
