Подобно тому как орган в свое время во многом определял музыкальное лицо эпохи, «Всемирный концерт», возможно, станет определяющей чертой облика всей культуры конца ХХ и начала XXI века, явится новым инструментом, порожденным бурным развитием технологии и потребностью разрешать глобальные духовные проблемы. Естественно, такие же формы могут быть найдены и для других видов искусств.
Готово ли человечество посмотреть на себя в «зеркало»? Думаю, готово, но сегодня мы не знаем, что даст ему этот совершенно новый канал связи. Можно надеяться, что он послужит добру, а не злу. Априорно смею утверждать, что злу он не послужит. И вместе с тем невозможно предугадать, к чему приведет общение огромных масс людей: ведь это принципиально новый вид связи, отличный даже от самого молодого массового искусства – кинематографа: там с массами общается художник, здесь же возможно и непосредственное общение масс с массами.
«Всемирный концерт» – вызов сознанию граждан планеты, вызов сознанию людей искусства. Размышляя сегодня о возможностях нового канала, естественно, задумываешься о нравственно-преобразующей роли высокого искусства. Меня занимает проблема перспектив освоения им нового канала связи. Искусство несет в себе черты универсума и является, таким образом, одним из методов познания Вселенной. Сегодня же мы можем говорить как о трагедии о том, что существуют целые культурные пласты, клады, которые используются, дай Бог, на десять процентов: я имею в виду количественный фактор аудитории, пользующейся всем этим наследством. Большая часть этих кладов остается нетронутой для огромного числа людей. Сегодня высокое искусство представляется мне в значительной степени вещью в себе. И поэтому очень интересно было бы представить, что счет людям, которые смогут его воспринять, пойдет на сотни миллионов. К сожалению, ничего нельзя сказать с определенностью заранее: мы все находимся в стадии романтической надежды.
Вместе с тем, задумываясь о возможностях «зеркала», неминуемо сознаешь опасность прорыва в новый канал массовой культуры, наводившей и кинематограф, и телевидение, а сегодня и видео. Можно ли избежать этого – не знаю. Должно ли избежать – надо попробовать. Опять надо пробовать. Здесь все будет определяться практикой. На тех людей, которые будут создавать новое средство искусства, ляжет серьезная ответственность за воздействие, которое это средство будет оказывать на человечество. Ведь современная массовая культура, как мы знаем, – явление не единообразное, обнаруживающее порой диаметрально противоположные ценностные элементы. Вспомним один из широко известных ее образцов – рок-оперу «Иисус Христос – Суперстар», созданную на один из наиболее распространенных в европейской культуре сюжетов, сюжет Евангелия. В музыке к нему обращались Шютц, Бах, в последнее время Пендерецкий. Эти произведения достаточно известны в музыкальном мире, но они не смогли оказать воздействие на самую широкую аудиторию. И вот – предлагается чистейшее порождение массовой культуры, современный пасьон, созданный к тому же блистательными профессионалами. Но если мы посмотрим «состав преступления» с точки зрения искусства, то обнаружим характерную для этого рода творчества вульгаризацию: самый высокий сюжет человеческой истории оно повернуло в собственных коммерческих интересах. О каком, пусть самом невинном, романе между Христом и Магдалиной может идти речь! То же относится и к самим музыкальным средствам. Высокий смысл этого сюжета уходит на задний план, а испытанный арсенал приемов массмедиа дает публике возможностъ «словить кайф».
Думая о том, чем будет заполнен новый канал связи, что будет исполняться на этом новом инструменте, легко представить себе, что искусство будет продолжать решать все те же вечные проблемы, но если это будет делаться так же, как чаще всего сегодня – средствами массовой культуры, можно представить себе, что младенец будет выплеснут вместе с водой.
Новый инструмент, способный нести музыку всему человечеству, – это, как уже говорилось, огромная ответственность, потому что человек, участвующий в подобном общении, вырастает до уровня личности, влияющей на ход истории. А когда человек начинает совершать исторические поступки, надо помнить, что они совершаются одними конкретными людьми над другими конкретными людьми. При этом самые светлые идеи могут превращаться в свою противоположность. Эта существенная для меня мысль нашла отражение в моей работе: параллельно я писал два сочинения – оперу о Тиле Уленшпигеле и «Мистерию» из раннехристианских времен. Это были для меня как бы два сообщающихся сосуда, разделенных во времени полутора тысячами лет. Пять музыкальных фрагментов, пять хоров перешли почти донотно из одного сочинения в другое: в «Мистерии» они идут на текст Ветхого Завета, а в опере они поются на слова католического реквиема, хоры ранних христиан превратились в хоры инквизиции. Из этого вытекает соответствующий исторический вывод.
Видя задачу искусства в том, чтобы осуществлять «связь времен», помогая людям усмотреть существенные исторические параллели, понимаешь, что подобное творчество на новом этапе потребует специальных усилий, специальных людей, которые не только захотят, но и смогут это делать. Они найдутся, их не надо пробовать назвать сейчас, они сами появятся.
К сожалению, при возникновении новых средств искусства неизменно появляются и спекулянты, которые стремятся использовать новые формы в своих непосредственных корыстных целях. Подобно тому как они могли бы торговать на рынке, они готовы торговать и новыми, отчасти доступными им видами искусства.
Обращаясь к культурному наследию человечества, наталкиваешься на целый ряд психологических, исторических, эстетических факторов и вдруг замечаешь, что при невероятном развитии техники, созданной человеком, сам он в каких-то наиболее существенных своих проявлениях остался неизменным. Когда читаешь поэмы Гесиода, древнеегипетскую лирику или так называемые эпиграммы Гомера, то звучащие там радости и жалобы совпадают с жалобами и радостями современных людей. Отношение к частностям меняется, но основные человеческие качества как бы складываются в единого человека, который существовал во все времена. Бах и Шекспир – непреходящи. Говоря о таких людях, мы говорим о неких ретрансляторах, через них человечество выражало себя. С огромным энергетическим океаном, который плещется над нашими головами, Данте, Леонардо или Достоевский имели как бы особый канал связи, через который они получали и передавали человечеству некие универсальные сведения о духе и Вселенной.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
