Толли Мьюн рассмеялась и отпила приличный глоток пива:
— Продолжайте, Таф. Поведайте мне об этом простом, банальном решении.
— Нужно провести целый ряд мероприятий. Ядром этой концепции является контроль за численностью населения, осуществляемый при помощи биохимических или механических противозачаточных средств, полового воздержания и юридических ограничений. Механизмы могут быть разными, но конечный результат должен быть один. Сатлэмцы должны размножаться несколько медленнее.
— Это невозможно, — сказала Толли Мьюн.
— Едва ли, — возразил Таф. — Другие миры, которые гораздо старше Сатлэма, этого добились.
— Мало ли кто чего добился, — махнула рукой Толли Мьюн, не заметив, что пролила свое пиво. — Вы не оригинальны, Таф. Эта идея не нова. У нас даже есть политическая фракция, которая отстаивает ее уже сотни лет. Нулевики — так мы их зовем. Они хотят свести рост населения к нулю. Кажется, их поддерживает семь, ну, восемь процентов сатлэмцев.
— Массовый голод, несомненно, увеличит число приверженцев этой идеи, — заметил Таф, поднося ко рту вилку с пюре. Паника одобрительно мяукнула.
— Тогда будет уже поздно, и вы, черт возьми, это прекрасно знаете. Проблема в том, что там, внизу, массы людей не верят, что им грозит голод, сколько бы они ни слышали зловещих прогнозов. Это мы и раньше слыхали, говорят они, и черт меня побери, если они не правы. Еще их бабушкам и прадедушкам грозили, что вот-вот наступит голод. Но раньше на Сатлэме всегда удавалось отодвинуть катастрофу, найти какое-то решение. Большинство горожан уверены, что выход из кризиса сумеют найти и впредь.
— Такие решения, о которых вы говорите, по своей природе всего лишь временные меры, — сказал Хэвиланд Таф. — Это очевидно. Единственно верное решение проблемы — это контроль за численностью населения.
— Вы нас не понимаете, Таф. Ограничение рождаемости большинство наших граждан воспринимают как проклятие. Его никогда не поддержит такое количество людей, чтобы с ними пришлось считаться, — и если они и согласятся с этой идеей, то уж не для того, чтобы избежать какой-то идиотской и, по их понятиям, вымышленной катастрофы, в которую все равно никто не верит. Несколько особенно глупых и особенно наивных политиков пытались убедить граждан, что катастрофа неминуема, — их тут же облили грязью, заклеймили как безнравственных сторонников антижизни.
— Понятно, — сказал Хэвиланд Таф. — А вы, Начальник порта Мьюн, тоже человек сильных религиозных убеждений?
Она нахмурилась и отпила глоток пива.
— Да нет, черт возьми. Кажется, я агностик. Не знаю, не очень-то об этом задумывалась. Но я тоже за нулевой вариант, хотя внизу я бы никогда в этом не призналась. Многие «паучки» — нулевики. В маленькой замкнутой системе, такой, как наш порт, последствия неограниченного размножения быстро становятся очевидными и неприемлемыми. Внизу это не так заметно. А Церковь? Вам известно о Церкви Эволюционирующей Жизни?
— Недавно я получил общее представление о ее заповедях, — ответил Таф.
— Сатлэм колонизовали старейшины Церкви Эволюционирующей Жизни, — пояснила Толли Мьюн. — Они бежали от религиозного преследования на Таре. А преследовали их потому, что они размножались с такой скоростью, что грозили занять всю планету, что не особенно нравилось тарцам.
— Вполне естественно, — вставил Таф.
— То же самое погубило и программу колонизации, которую несколько веков назад предприняли экспансионисты. Церковь — ну, она учит, что назначение жизни — заполнять Вселенную, что жизнь — абсолютное добро. Антижизнь — энтропия — абсолютное зло. Считается, что между жизнью и антижизнью существует что-то вроде соревнования, борьбы. Мы должны эволюционировать, учит Церковь, через все более высокие ступени чувственности и гениальности стать подобными богам и успеть предотвратить тепловую гибель Вселенной. Поскольку эволюция происходит посредством биологического механизма размножения, мы должны размножаться, должны обогащать свой генофонд, должны сеять наше семя на других звездах. Ограничивать рождаемость — это значит вмешиваться в переход к следующей ступени эволюции человечества, не дать родиться гению, будущему богу, носителю одной мутантной хромосомы, которая могла бы вывести человечество на следующую высшую ступеньку лестницы.
— Кажется, я уловил суть символа веры.
— Мы свободные люди, Таф, — продолжала Толли Мьюн. — Разные религии, свобода выбора и все такое. У нас есть эриканеры, старохристиане, Дети Мечтателя. У нас есть бастионы Стального Ангела, общины Мелдера, все, что хотите. Но больше восьмидесяти процентов населения все же принадлежит к Церкви Эволюционирующей Жизни, и их вера сейчас сильнее, чем когда-либо раньше. Они смотрят вокруг и видят везде плоды учения Церкви. Когда у вас миллиарды людей, у вас есть миллионы гениев и есть стимул, который создают яростное оплодотворение, жестокая конкуренция, невероятная нужда. Так что неудивительно, черт возьми, что Сатлэм достиг поразительного уровня технического развития. Они видят свои города, свой лифт, видят людей, которые приезжают к нам учиться с сотни планет, видят, как мы затмеваем все соседние миры. Они не видят катастрофы, а лидеры Церкви говорят, что все будет хорошо, так какого же черта они должны воздерживаться?!
Она с силой хлопнула ладонью по столу, обернулась к официантам.
— Эй, там! — крикнула она. — Еще пива. И побыстрей!
И снова повернулась к Тафу:
— Так что не нужно мне ваших наивных предложений. В нашей ситуации контроль за рождаемостью совершенно неприемлем. Это невозможно. Вы понимаете это, Таф?
— В моих интеллектуальных способностях можете не сомневаться, — сказал Хэвиланд Таф. Он гладил Панику, которая, наевшись ветчины, устроилась у него на коленях. — Тяжелое положение сатлэмцев тронуло мое сердце. Я постараюсь сделать все возможное, чтобы облегчить ваши страдания.
— Значит, вы продадите «Ковчег»? — обрадовалась она.
— Это необоснованное предположение, — ответил Таф. — И все же, прежде чем улететь на другие планеты, я, конечно, сделаю для вас все, что смогу как инженер-эколог.
Официанты внесли десерт — большие сине-зеленые желейные фрукты, плавающие в вазочках с густыми взбитыми сливками. Паника понюхала сливки издалека и вспрыгнула на стол, чтобы изучить их поближе.
Толли Мьюн покачала головой.
— Заберите десерт, — сказала она, — слишком жирный. Мне просто пива.
Таф взглянул на нее и поднял палец.
— Минуточку! Не стоит выбрасывать вашу порцию этого восхитительного кушанья. Паника с удовольствием им полакомится.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
